Когда они уходили из комнаты, сделав несколько комплиментов распорядительнице, у лестницы произошел неприятный инцидент. К этому времени Ичиро не очень твердо стоял на ногах и наверху лестницы он качнулся в сторону Чийо. Шедший позади него Джером не слишком нежно оттолкнул его. Ичиро бросил на него яростный взгляд и затем, как показалось Марсии, как-то сразу полностью протрезвел. В этот момент Марсия поняла, что между этими мужчинами существует острая неприязнь.

Когда они спустились вниз к такси, Джером спросил, не хочет ли Алан, чтобы они его подвезли. Тот согласился и Тальботы, Нэн и Алан сели в одну машину, в то время как остальные — в другую.

Казалось, что Джером, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, был в приятном расположении духа; он полуобернулся так, чтобы иметь возможность разговаривать с сидящими сзади. Марсия держала на коленях сонную Лори, голова ребенка покоилась у нее на плече.

— Мне очень жаль, Кобб, что я не смог раньше договориться с вами о встрече, — сказал Джером Алану. — Как насчет того, чтобы прийти к нам в воскресенье после полудня, подходит это вам?

— Пожалуй, — с готовностью ответил Алан. — Я хотел бы с вами поговорить.

Они высадили Алана у его квартиры и поехали дальше.

— Мне нравится этот молодой человек, — сказала Нэн. — Хотя я просмотрела его книгу «Оловянный меч» прежде, чем дать ее Минато-сан, и должна сказать, что это довольно горькие излияния.

Джером поднял темные брови.

— Горькие? У Кобба? Мне трудно в это поверить.

— Не следует недооценивать его, Джерри, — сказала Нэн. — Ты же знаешь, что ты не всегда правильно оцениваешь людей.

Казалось, что Джером мог вытерпеть выговор только от одной Нэн. Он пожал плечами, отказываясь обсуждать Алана. Но Марсии хотелось продолжить обсуждение книги Алана.

— Чего я не понимаю, так это почему японцы читают эту книгу, — сказала она. — Почему они повсюду ее продают, несмотря на ее содержание? Мне кажется, им следовало бы ненавидеть ее.

— Я не думаю, что она доставляет им удовольствие, — объяснила Нэн. — Но раз уж крышка открыта и они узнали, что происходило на самом деле, они считают себя почти что обязанными знать худшее. Алан говорит, что все читавшие его книгу японцы, с которыми он встречался, извинялись и желали доказать, что теперь Япония стала другой.

Лори пошевелилась на плече у матери: оказывается, она вовсе не спала.

— Папочка, — спросила она, — почему ты говорил, что мистер Кобб плохой?

Джером засмеялся, явно забавляясь.

— Боюсь, что ты меня не так поняла. Я имел в виду нечто иное. Мы как-нибудь поговорим об этом потом, когда ты проснешься. Ты сегодня уже слишком хочешь спать, тебе не до серьезных разговоров.

Лори вновь опустила головку на плечо матери, Марсия крепко прижимала ее к себе, она была встревожена. Что же такое на самом деле Джером сказал ребенку, что у нее сложилось такое представление? И почему Джером хочет попытаться помешать дружбе Лори с Аланом Коббом?

Должно быть, мысли Нэн были заняты тем же, потому что когда Джером отвернулся и стал наблюдать за дорогой впереди себя, она наклонилась вперед и постучала по его плечу.

— Что ты имел в виду, Джерри? — настойчиво спросила она.

Но Джером только сухо рассмеялся и не ответил.

XV

До того воскресенья, когда должен был прийти Алан, Марсия пыталась узнать у Лори, что именно сказал ей Джером. Но девочка только повторяла, что папочка сказал, что Алан плохой человек. Потом она расплакалась и так расстроилась, что Марсия не могла продолжать расспросы. Однако когда она попыталась разуверить ее в том, что сказал Джером, она почувствовала, что та сжимается, сопротивляется и что ее слова не доходят до ребенка.

В Японии начался долгий дождливый сезон, и хотя дождь лил не все время, небо часто было хмурым, и туманы низко висели над горами. Температура поднималась, и по мере того как становилось теплее, возрастала и влажность, причем до такой степени, что бывали дни, когда люди чувствовали себя так, как будто воздух стал совершенно жидким, и двигаться — означало плавать в тусклом и мрачном аквариуме. Эта атмосфера не располагала к оптимизму.

Однако и в дождливый сезон Япония ничуть не утратила своей красоты. Напротив красота ее обрела новое измерение, новое очарование. Влажные камни в саду могли блестеть как зеркало, чего не увидишь в солнечный день, а звук дождя на черепичных крышах казался меланхоличной мелодией. Влажные сосны ярко сверкали, а в бамбуковой роще за забором падающий дождь что-то тихо бормотал, шелестя листвой. Возможно, что грязь немощеных улиц была менее романтичной, и необходимость гета, поднимавших своих владельцев над уличной грязью, становилась очевидной.

В воскресенье опять шел дождь: не сильный, но непрерывный. В гостиной Марсия зажгла все лампы и попыталась украсить ее веточками азалии и ирисов на длинных стеблях, поставив их в вазы.

Джером взглянул на нее и удивленно поднял брови.

— Зачем все эти приготовления? Я думал, что для Кобба это деловой визит.

— Может быть, мы выпьем чаю, когда вы закончите, — мягко предположила Марсия. — Если хочешь, я буду присутствовать при вашем разговоре о книге Алана.

— В этом нет необходимости, — ответил он. — На самом деле я бы предпочел, чтобы ты была здесь. Если будет очень неинтересно, я найду повод и удеру. Потом и ты избавишься от него.

Марсия отвернулась, чтобы он не видел ее огорчения. Она уже было начала рассчитывать на эту встречу с Аланом, надеясь, что тот как-нибудь достучится до Джерома. Алан, с его страстной убежденностью, с его стремлением широко смотреть на вещи, гораздо шире, чем было принято в этом доме, может быть и смог бы достучаться до Джерома, если вообще кто-нибудь мог это сделать. Но предубежденное отношение Джерома к Алану разрушило все ее надежды.

В этот день после полудня к ним заглянула Нэн, чтобы повести Лори выпить чаю в отеле Мийяко. Она встречалась там с соотечественниками — с супружеской парой, у которой была дочь примерно того же возраста, что и Лори. Марсия была рада, что Лори ушла. Она не хотела, чтобы Алан уловил странное недоверие, которое Джером вызвал у Лори по отношению к нему.

Когда у ворот прозвенел звонок, Суми-сан схватила стоявший у двери японский зонтик из промасленной бумаги и выбежала, чтобы провести Алана через сад. Он принес высокий, закрытый бумагой предмет, и Суми-сан пришлось идти сбоку от него, чтобы прикрывать и его, и его пакет.

— Я принес вам пресенто, — сказал он Марсии, которая вышла его встретить, и поставил свою ношу на край веранды — я увидел его в цветочном магазине, и он напомнил мне о моем детстве, проведенном в Маниле. У моей матери было несколько таких цветков, и они мне всегда очень нравились. Кроме того, это такой цветок, с которым вам не придется бороться.

Пока Алан снимал обувь, она разрезала тесемку вокруг пакета и убрала бумагу. Перед нею было высокое зеленое растение в красивом горшке — произведении гончаров Киото. Темно-зеленые листья растения были большими и широкими, и они росли вместе с усиками, которые, подобно усикам виноградной лозы, цеплялись за палочки из ствола бамбука.

— Позже на нем будут цветы, — сказал, подходя к ней, Алан. — Вы знаете, что это?

Марсия с удовольствием дотронулась до зеленого листа. — Не знаю, но он мне уже нравится.

— Призрак духа белого цветка… — улыбаясь, процитировал Алан. — Это лунный цветок. Я помню, как наблюдал за тем, как ночью распускались мамины цветы. Хотя боюсь, что я никогда не вставал достаточно рано для того, чтобы увидеть, как они закрываются. Вам понравится запах. Он совершенно особенный.

Марсия хотела еще раз поблагодарить его за цветок, но она так мало могла выразить словами.

— Это чудесный подарок, — сказала она ему. — Я чувствую, что он доставит мне много радости, — она передала цветок Суми-сан, чтобы та унесла его в дом и провела Алана в гостиную.

Когда они вместе вошли, Джером встал, чтобы пожать гостю руку. Он был выше Алана, но не столь широк в плечах, и его темные волосы, цвет лица и мрачный вид контрастировали с песочного цвета волосами Алана, его светлой кожей и приятными жизнерадостными манерами.