Из комнатёнки она выскочила чуть ли не в слезах. А я злилась на себя: если бы я сумела задеть нужную струну, то девушка, несомненно, выложила бы всё без утайки. Увы, из беседы с Тарой Уайльд я узнала лишь, как себя чувствуешь, когда пнёшь щенка.

Ещё двое, посетителей зашли и вышли, включая храпевшего давеча режиссёра, он и до сих пор не совсем очухался. Затем пожаловала Люсиль Коллинз собственной персоной.

Прежде я не задумывалась, как могла бы выглядеть соперница Мередит по сцене. Однако то, что увидела, меня обескуражило.

Высокой и тощей Люсиль оказалось далеко за тридцать. Я бы не колеблясь назвала её некрасивой, если бы не длинные густые волосы невероятного цвета осенней листвы (причём цвет, как я определила не без зависти, был естественным). Однако когда Коллинз заговорила, произошла метаморфоза. Голос звучал низко и даже хрипло, но, беседуя, она полностью сосредотачивалась на своём визави, приковывая его внимание пристальным взглядом дымчатых глаз, — а ведь казалось бы, глаза как глаза, ничего особенного.

Не мешкая попусту, я осведомилась, что она чувствовала, когда роль Хоуп отошла Мередит Фостер. Выяснилось, что Люсиль огорчилась, даже целую неделю была просто вне себя.

— Но я не обвиняла Мередит в случившемся. Как я могла винить её за решение, не ею принятое? — пояснила она.

Разумно, мысленно согласилась я, но снимать актрису с крючка не спешила.

— Скажите, пожалуйста, где вы были в понедельник вечером между половиной восьмого и девятью часами?

— Дома, одна, читала книгу. Книга оказалась никудышной.

В последующие несколько минут ничего более интересного Коллинз не поведала, и тут в дверь просунулась голова Ларри Шилдса.

— Закругляемся, — сообщил режиссёр. — Все прошли… за исключением меня. — Втиснувшись в комнатку, Шилдс опустил своё мощное тело — а ростом он был под метр девяносто — на стул. (С мрачным удовлетворением я отметила, что белобрысый бугай, садясь на этот хрупкий стульчик, рискует не меньше моего.)

— Насколько хорошо вы знали Мередит Фостер? — начала я.

— Очень хорошо, — угрюмо отвечал он. — Мы встречались.

Несколько секунд я переваривала эту весьма интересную — по крайней мере для меня — новость, а затем спросила:

— Как Люсиль Коллинз отнеслась к тому, что обещанная ей роль отошла к Мередит?

— Начнём с того, что никаких обещаний не было. Я давно планировал поставить эту пьесу и говорил о роли Хоуп с Люсиль. Я знал, что она сыграет блестяще. — И добавил с лёгкой иронией: — Что она сейчас и делает. Но стоило мне увидеть Мерри, как я понял, что мне нужна актриса помоложе… больше похожая на Мерри… хотя в тот момент приглашать саму Мерри я не собирался. Я лишь знал, что если отдам роль Люсиль, то испорчу спектакль.

— «Стоило Мне увидеть Мерри»… Когда же это случилось?

— В конце сентября. Я был на премьере «Шоу-парохода»[1] в одном маленьком театрике в Нижнем Ист-Сайде — тесном, заброшенном и оттого очень романтичном. — Он оживился, повествуя о близких ему вещах. — Спектакль получился вполне любительским. Актёры старались как могли, но почти все они были ещё очень молоды и просто не доросли до своих ролей. Все кроме Мерри. — Шилдс опустил глаза на свои руки. Я проследила за его взглядом. Режиссёр медленно и ритмично сжимал и разжимал кулаки. — Я бы многое отдал за то, чтобы остаться наедине с этим подонком. Пяти минут мне бы хватило. — Затем он неторопливо сложил руки на коленях, поднял голову и произнёс с виноватой улыбкой: — Простите, меня, кажется, занесло. — И хотя улыбка получилась вымученной, но его простецкая физиономия вмиг преобразилась.

— Не извиняйтесь. Вам, наверное, нелегко сейчас.

— Жутко, — подтвердил он одним немудрёным словом.

Значит, вы впервые увидели Мередит в Шоу-пароходе», — продолжила я допрос.

— Да. Она играла Джулию, вторую по значимости женскую роль. Голос у неё был не очень сильным, но она знала, как нужно читать стихи. Хотя больше всего меня впечатлило, как она подавала реплики — прозаические реплики. И акцента совсем не было слышно, вы бы ни за что не догадались, что большую часть жизни она провела в Англии. Словом, она была столь хороша, что я посмотрел спектакль ещё раз — незадолго до того, как его сняли.

— Итак, вы познакомились с Мередит в сентябре.

— Нет, мы не познакомились, даже когда я во второй раз пришёл в театр… а было это в начале ноября. После спектакля я отправился за кулисы и наткнулся на старого приятеля, а когда отделался от него, Мередит уже ушла. Тогда я огорчился, но решил, что, возможно, оно и к лучшему. В то время я встречался с другой женщиной и предчувствовал, что Мерри осложнит ситуацию.

— А потом?

— А потом, меньше чем через неделю, я отправился на вечеринку, и там была Мерри. С той, другой женщиной я порвал несколько дней спустя.

— Эта другая… Вы не скажете, как её зовут?

Шилдс замялся.

— Люсиль Коллинз, — пробормотал он, краснея.

Почему-то я совсем не удивилась. Что ж, похоже, у мисс Коллинз было по крайней мере две причины недолюбливать Мередит Фостер. Свои соображения я изложила Шилдсу.

— Вы ошибаетесь! Люсиль не такая. Кроме того, в наших отношениях к этому времени уже наступило охлаждение.

— С вашей стороны или с её?

— С обеих. — Краска на его лице стала гуще. — Думаю, мы всё равно бы расстались, даже если бы на горизонте не возникла Мерри.

Я задумалась было, насколько искренни его слова, но решила не морочить себе голову: правды ведь всё равно не узнаю. Да он и сам её не знал, если уж на то пошло. Наступил момент собраться с духом и снова задать тот самый вопрос. Он дался мне нелегко.

— И последнее. Скажите, не было ли у Мередит… у Мерри… каких-либо отметин на теле? (Поверьте, опыт далеко не всегда приходит со временем.)

— Полицейские уже спрашивали меня об этом. Интересовались, видел ли я маленькую родинку справа от пупка. Но если они обнаружили эту родинку у Мерри, то она должна быть о-очень маленькой, потому что я никогда её не замечал. — Голос его дрогнул, и он хрипло добавил: — Господи, хотел бы я, чтобы были хоть какие-нибудь приметы! Тогда бы я знал.

Я сочувственно кивнула. Похоже, Ларри Шилдс и впрямь страдает, как и Питер. Но он подозреваемый, напомнила я себе. Впрочем, в моих глазах пока все были подозреваемыми. За исключением моего клиента, разумеется.

— Они даже не пустили меня в палату. Я пытался их переубедить, но что толку разговаривать с этими кретинами! — Внезапно он вскочил. — Пожалуй, мне пора сваливать. Надо репетировать. Уж извините…

— Ещё один вопрос: как Коллинз отнеслась к тому, что её роль отдали Мередит? Вы так и не ответили.

— Естественно, в восторг она не пришла. Но поняла. И уж конечно, на Мерри она не взъелась. Люсиль — профессионал.

— Ещё кое-что, — зачастила я. — Где вы были в понедельник между половиной восьмого и девятью часами?

— В Бруклине, ужинал с матерью.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— А моя мать не в счёт? — насмешливо парировал Шилдс.

— Боюсь, не в счёт.

Вскоре я покинула театр, дивясь тому, сколь неразговорчивой оказалась эта маленькая труппа. Ведь никто, кроме самого Шилдса, ни словом не помянул прежнюю любовь режиссёра к Люсиль Коллинз (а я не сомневалась, что все об этом знали: театральные сплетни — часть профессии).

И разве не странно, что ни один человек не вспомнил о романе Мередит и Шилдса? И уж тем более удивительно, что ни одна добрая душа — в их-то мире, где честолюбия борются не на жизнь, а на смерть! — не обронила вскользь, будто этот роман и стал истинной причиной, по которой Мередит получила желанную роль.

Глава 6

Денёк в целом выдался утомительный. Посему, когда перевалило за половину девятого, я смыла косметику, натянула пижаму и облачилась в самый драный и самый уютный халат. Неоспоримое преимущество жизни в одиночестве в том, что никого не волнует, каким чучелом ты выглядишь. Пока ты обходишь стороной зеркала, разумеется.