После падения Иерусалима в 70 г. н.э. вера, называемая христианством, начала быстро забывать о своем иудейском происхождении, и вскоре из зарубежных мифов и легенд исчезло всякое упоминание о герое по имени Иегошуа. Рассказ о человеке, который пытался стать царем-спасителем своего народа, заменили старые языческие сказки. В Риме легенду о Ромуле и Реме пересказали заново: их место заняли “меньшие боги”, великие святые Петр и Павел. День рождения солнечного бога Соля праздновался 25 декабря; эта дата сгодилась и для дня рождения Иисуса, так что двух великих богов можно было чествовать одновременно. Субботу передвинули на день бога солнца, воскресенье [11], а символ солнца нашел себе место за головами богов и святых, превратившись в нимб.

Гражданам Римской империи новая религия показалась знакомой и утешительной; их земная жизнь могла сложиться не слишком удачно, но за ней последует другая, более счастливая. Как большинство людей на всем протяжении истории, они не привыкли пользоваться логикой, предпочитая ей чувства, прося богов (ныне одного Бога) о помощи, когда приходится худо, и славя их, когда дела меняются к лучшему. Христианство было культом ритуала, а не мысли, и теология здесь уступала место простому политическому расчету.

Римская империя обладала огромной мощью и держала свою власть железной рукой, но это не могло продолжаться вечно. Сила ее шла на убыль, однако нашлись люди, которые открыли, что властвовать умами куда эффективнее, чем властвовать телами. Христианство стало для Рима средством создать новую политическую силу из темных масс, которым предложили лучшую жизнь после смерти, если они будут делать то, что велит церковь. Томас Гоббс, философ и политический мыслитель семнадцатого века, четко обрисовал сложившуюся ситуацию, сказав: “Папизм есть не что иное как призрак покойной Римской империи, надевший ее корону и усевшийся на ее могиле”.

Возможно, самое значительное событие в истории создания того, что мы теперь называем церковью, произошло в Турции 20 мая 325 г. н.э. Это был Никейский собор, который созвал император Константин, решивший раз и навсегда установить контроль над своей расползающейся империей. В то время Константин был чрезвычайно непопулярен, и его свержение было не за горами. Идея, пришедшая ему в голову, была поистине гениальной. Он был реалистом и понимал, что Рим уже не так могуч, как раньше. Поскольку он не мог удержать трон ни силой, ни деньгами, ему оставалось сплотить людей на религиозной основе. Требовалось лишь выбрать культ, более-менее лояльный по отношению к императорской власти, и возглавить его. Но это было нелегко. К тому времени империя представляла собой ассорти из культов, и даже христианство было представлено множеством разных направлений. В течение нескольких поколений каждая восточная религия проникала в Рим, впитывалась им и приспосабливалась к местным вкусам. Процесс романизации осуществлялся так тщательно, что никто из основателей культов не узнал бы свое детище в той мешанине, которая получалась в результате их взаимопроникновения: настоящий теологический винегрет. И в этот переломный период те, кто называл себя христианами, кардинально расходились в определении догматов веры.

Несмотря на то, что Константин узаконил христианство, он продолжал оставаться приверженцем римского культа бога солнца Соля Инвиктуса (т.е. “Непобедимого”) и принял крещение только на смертном одре, здраво рассудив, что христиане все же могут оказаться правы, и решив по дешевке купить себе бессмертие.

Когда император впервые обратил внимание на христиан, их число значительно увеличилось - уже каждый десятый заявлял, что он поддерживает учение иудейских раскольников. Константин организовал диспуты представителей различных христианских течений, обвинявших друг друга в обмане. Это не помешало ему почувствовать, что христианство может стать большой силой.

Константин Великий полностью заслужил титул, присвоенный ему историей. Он тщательно обдумал свой план и мастерски реализовал его. В то время были два императора: Константин правил западом, Лициний - востоком. Когда Константин предложил своему сопернику прекратить преследования монотеистов, Лициний с готовностью согласился, Естественно, преследования не прекратились, Пока Лициний размышлял, с чего это вдруг Константин стал заботиться о христианах, время ушло. Вскоре Константин обвинил соперника в нарушении соглашения и казнил его под предлогом защиты религиозных свобод граждан. После этого он остался единственным императором и заручился поддержкой христиан, не устававших петь ему хвалу. Как выяснилось, это был прекрасный способ восстановить порядок и обеспечить единство. Опыт заслуживал расширения, но на этом пути было два препятствия: во-первых, культов все еще было слишком много (особенно в армии); во-вторых, христиане сами так враждовали друг с другом, что единому культу угрожала реальная опасность развалиться на части. Решение Константина оказалось поистине блестящим.

Хотя сам Константин оставался приверженцем Соля Инвиктуса, он собрал первый христианский вселенский собор, чтобы раз и навсегда выработать единую официальную точку зрения на христианский культ и его иудейского пророка Иисуса Христа. Он доставил туда вождей церкви со всех концов древнего мира включая Испанию, Францию, Египет, Персию, Сирию, Армению и самое Святую Землю. Поскольку христиане в последнее время стали наиболее речистой сектой в империи, этот собор, состоявшийся в Никее (ныне Изник, Турция), фактически был парламентом новой, объединенной империи. Сцена была поставлена мастерски: Константин сидел в центре, окруженный епископами, как новоявленный Христос в окружении учеников. Сразу были видно, кто здесь главный. Позднейшая легенда гласила, что здесь присутствовал и “Священный Призрак”, действуя через человека, который должен был стать основателем церкви. Константин был кровно заинтересован в двух вещах: в христианском Боге, который был для него воплощением бога солнца, и в фигуре Иисуса Христа, в котором он видел еврейского мессию. Себя же Константин считал мессией империи. Он видел в Иисусе такую же воинственную священную личность, которой был сам. Царь иудейский пытался стать помазанником Божьим, но проиграл. А он, Константин, одержит победу.

Во все века христиане считали Константина великим религиозным вождем, который разбил еретиков. Вскоре появилась легенда о том, что он принял христианство накануне битвы у Мильвианского моста, увидев вещий сон и приказав нарисовать на щитах воинов символ истинного Бога. Кое-кто, вспомнив позднейшее соглашение Константина с христианами, высказал догадку, что этим символом были священные греческие буквы “хи” и “ро” - первые две буквы имени “Христос”. Однако поскольку Константин никогда не был христианином, образ на щитах почти наверняка был изображением восходящего солнца - эмблемой его “истинного бога”, Соля Инвиктуса. Письменных источников, которые бы описывали этот символ, не сохранилось, но поскольку император был не просто сторонником этого культа, но до самой смерти оставался его верховным жрецом, кажется весьма сомнительным, что он мог использовать какой-нибудь другой образ.

Результатом собора стало “Никейское кредо”, которое было призвано сгладить противоречия между разными христианскими сектами и предотвратить возможный раскол, поскольку расхождения в догматах были очень значительными. Принятые собором правила не потеряли ценности до сегодняшнего дня. Они описывали порядок службы во всех подробностях - вплоть до того, когда паства должна вставать и садиться во время богослужения. Однако центральное место занимала проблема того, был ли Иисус Христос человеком или богом, а если он был богом, то на чем основывалась его божественность.

Задача была такой сложной, что теологические мозги участников собора завязывались узлами. Найти логичное решение было неимоверно трудно: если существовал только один Бог, как мог Иисус Христос тоже быть божеством, не будучи самим Богом? А если он был зачат Марией, из этого следовало, что должно было существовать некое старшее божество, существовавшее не совсем самостоятельно. Тут в хитрой нееврейской голове Константина возникла мысль, что существовали “Бог-отец” и “Бог-сын”. На наш взгляд, идея довольно убогая, поскольку никто не верил, что может составлять единое существо со своим собственным отцом; если бы такое было возможно, в мире существовал бы только один человек, но все мы появляемся на свет в результате почти бесконечной цепочки отцов и детей. Из этого следовал неизбежный вывод, что христианство вовсе не монотеистическая религия; просто теологи морочили себе голову, предпочитая не задумываться над этой проблемой.