Мужчины лесного племени зиму, лето и вторую зиму, выбиваясь из сил, носили в корзинах черные камни, жгли их под корнями и валили деревья. Вождь сам не знал устали и другим не давал роздыха. Усталости первобытный человек не признавал, если пищи было в достатке. А в изобилии была только сушеная рыба. Правда, в прошлые годы и ее ели не досыта. На зиму рыба уходила в глубокие ямы, почти не двигалась и редко попадала в ловушки. Свежая, поджаренная на углях или камне рыба стала лакомством, не говоря о мясе. Подростки и молодые женщины ловили сетками и петлями куропаток, тетеревов, иногда и зайцев. Эта добыча лишь разжигала потребность людей в мясной пище.

Мужчинам было не до охоты, они от темна до темна валили деревья, сооружали загон. Шаман орал по ночам, изматывая людей:

— Духи леса! У Султа нет мяса! Грызите вместе с ним сухую, невкусную рыбу! Султ не может дать вам жареного мяса, с которого капают жир и душистый сок!

Гирр скрипел зубами от ярости и бессилия, он опасался заткнуть глотку шаману. И без того люди лесного племени роптали, но боялись ослушаться сурового могучего вождя. Даже вспоминали смелого Манга, который не стал бы молчать.

Недалеко от поселения зимовало стадо туров. Изредка оно ходило на водопой к незамерзающему ручью. Тропа тянулась вдоль скалистого обрыва, а в одном месте проходила совсем рядом с пропастью. В прошлую зиму Гирр велел облить тропу водой и лед запорошить снегом. Тур-вожак поскользнулся, резко отпрянул назад, столкнул следом идущую турицу и, не удержавшись сам, грохнулся в пропасть на острые камни. Стадо туриц, лишенное вожака, разбрелось, а люди лесного племени получили много мяса и восхваляли мудрость вождя. В эту зиму там же снова паслось большое стадо туров, но Гирр запретил охотникам ходить в ту сторону, чтобы не спугнуть животных и весной загнать их в неволю.

Вождь торопился закончить сооружение, будто это составляло цель всей его жизни. Загон был уже практически готов. Оставалось только перед проходом соорудить завалы-крылья, расходящиеся в стороны: иначе стадо не загнать в узкую горловину. Достаточно будет с обеих сторон уронить по одному дереву, чтобы захлопнуть ловушку. Гирр светлел лицом: близился конец долгой, изнурительной работы всего племени. К нему подошел Кри.

— Хвала духам, вождю и людям лесного племени, — сказал он, — загон будет сделан до весны, до того, как на деревьях зазеленеют шкуры. С таким вождем лесное племя станет могучим и непобедимым.

Гирр молчал. Он успел узнать отца: за излишней похвалой последует неприятный разговор.

Кри разгадал мысли сына и заговорил напористо и твердо, будто вождем был он, а не Гирр:

— Оставь мне треть мужчин, мы управимся к сроку. Ты веди охотников к дальнему концу Кабаньего болота. Там вода не твердеет зимой, у границы воды и земли кабаны роют кочки и едят коренья. Метких лучников оставь в засаде. Пусть не бьют секачей, это опасно. Затем шумом и огнем пугните зверей. В холодную воду и в открытую степь они не пойдут, побегут камышами по краю болота в лес. Племени нужно много мяса и шкур, нужна большая удача на охоте, нужен большой пир. Ты считал, сколько мужчин племени раздавило деревьями? — вопросом закончил Кри.

— Считал, отец. Каждого четвертого. Но пир будет, когда закончим работу.

— Нет, сын. Поверь отцу, знающему не только лесные тропы, но и тропы жизни, тропы людских сердец, пир нужен сейчас.

— Может, ты поведешь охотников?

— Нет. Удача на охоте нужна тебе, — стоял на своем Кри.

— Хорошо, отец, я верю в твою мудрость.

Сборы на охоту обрадовали мужчин, но они сохраняли внешнее спокойствие. Когда охотники собрались вместе, Гирр вдруг увидел, насколько изодраны на родичах одежды. Сквозь дыры просвечивали задубелые от холода тела. «Отец прав, — подумал вождь, — людям нужно не только мясо, но и шкуры. Велика мудрость Кри».

Кабанье болото тянулось широкой, очень длинной полосой от Синей реки к лесу. Местами среди камышей темнели незамерзающие озерины. В засаду и к месту загона охотники пришли ночью, из-под ветра. Гирр остался вместе с лучниками. Едва забрезжил рассвет, он увидел свежие следы тигра и понял, что охота испорчена. У кабанов плохое зрение, но тонкое обоняние, они почуяли зверя и ушли с болота.

Прибежали загонщики и сказали, что видели много следов. Свиньи вчера пересекли болото в низовье, по льду, и другим краем ушли в лес. Их кто-то напугал. Досада отразилась на лице вождя. Он успокаивал себя: через день-два кабаны вернутся, вернутся, конечно, ночью. На снегу они хорошо видны даже в темноте, да и ночи лунные. Нужно затаиться и ждать их между лесом и болотом. Эти соображения вождь высказал вслух.

— Днем в приречных тальниках попытаемся найти лосей, — закончил он.

В первый же день лосиные следы нашел Юм. Он прибежал и сообщил вождю:

— Свежие следы. Две самки с лосятами.

По условному сигналу сбежались охотники, взяли в кольцо место жировки лесных великанов, спустили собак. Вскоре те залаяли. Гирр, захватив с собой Юма и Зула, поспешил на лай собак.

На узкой поляне возвышались горбатые лосихи. Они стояли почти неподвижно — только тугие мышцы вздрагивали от напряжения, — вздыбив гривы, головами в разные стороны, заняв круговую оборону и охраняя довольно крупных лосят. Собаки с злобным лаем вертелись перед их мордами.

Заходить сбоку было некогда, лоси могли вырваться из окружения. Охотники, не сговариваясь, вскинули луки. Ближней лосихе, что стояла мордой к охотникам, стрела пронзила грудь, она шарахнулась, потеряв бдительность, и собака в стремительном броске, будто ножом, развалила ей пах.

Второй лосихе стрелы не причинили особого вреда. Она, обезумев от боли и страха, кинулась вперед, молниеносно ударила собаку в бок так, что копыто прошло насквозь, и напролом ринулась через тальники. Молодая сука впилась ей в горло и повисла на шее.

Один из мужчин ударил лосиху копьем в грудь, и все же она, собрав остаток сил, опрокинула охотника и била его копытами до тех пор, пока не свалилась тут же.

Лосят передушили собаки.

Лесное племя будет накормлено мясом, но родичи потеряли охотника и собаку. Дорогая цена.

Как и предполагал вождь, кабаны вышли к болоту во вторую ночь. Охоту на них Гирр продумал особенно тщательно. Группа охотников во главе с вождем заняла позицию с подветренной стороны в камышах, зарывшись в снег. К счастью, удалось убить хорька, имеющего резкий запах, не пугающий свиней. Кровью и внутренностями хорька охотники измазали руки и лица. Вторую группу охотников Зул увел на болото, куда кабаны должны были прийти на кормежку.

К концу ночи из леса вышел матерый секач. Не доходя до камышей, он остановился, долго нюхал воздух, поворачивая рыло то в одну, то в другую сторону. Затем продвинулся вперед и снова остановился, уже совсем близко от охотников. Гирр знаком запретил его тревожить. Кабан какое-то время стоял неподвижно, выделяясь темной глыбой на снегу, затем неторопливо вернулся в лес. Весь день охотники не покидали засады, не разводили огня, перекусив вяленой рыбой и утолив жажду снегом. Едва наступили сумерки, кабан-вожак вышел на прежнее место.

Гирр понимал, что секач — опытный и, видимо, не раз встречался с человеком. Такого гиганта стороной обходили медведи, не всегда решался атаковать даже тигр. Два дня назад секач видел на болоте людей и теперь проявлял особую осторожность. Он тихо хрюкнул и наконец двинулся вперед краем камышей, тотчас из леса появилось стадо, растянувшись цепочкой вслед вожаку. Охотники нетерпеливо поглядывали на Гирра, ожидая его команды. Вождь лесного племени лежал неподвижно, и, только когда с охотниками поравнялись последние молодые свиньи, он подал знак. Свистнули стрелы. Пять кабанов забились на снегу, два с торчащими в боку стрелами умчались за стадом. Гирр поднял ладонь, удерживая охотников в засаде. Из сумерек вынырнула темная громада секача. Он, угрожающе хрюкая, топтался возле умирающих кабанов, не видя врага. В тупой ярости пробежал несколько раз взад и вперед по следу, оставленному стадом, и наконец ретировался.