«Этот кодекс, – говорит Люшер, – кажущийся нам таким безжалостным, на самом деле в те времена был серьезным шагом к улучшению отношения к еретикам. Потому что некоторые его законы предотвращали вспышки народного гнева, из-за которых страдали не только признанные еретики, но также и подозреваемые в ереси».[79]

До этого времени ни в одном из официальных документов – светских или церковных – не упоминается смертная казнь как наказание за ересь.

Развитие антиеретического законодательства

Пока Альбигойская война шла к своему безуспешному концу (о том, что он будет безуспешным, можно было, без сомнения, сказать после битвы при Мюре), во всей империи уверенно и неумолимо развивалось антиеретическое законодательство, чему способствовали объединенные усилия Фридриха II и римского папы Григория IX. В 1220 году император издал закон, который, в соответствии с постановлением Латеранского церковного собора приговаривал еретиков к ссылке, конфискации имущества и потере гражданства. Проводится важное сравнение ереси с государственной изменой – важное, потому что, по римскому праву государственная измена всегда каралась смертной казнью.

«Оскорбить Святое величество, – говорит император, – гораздо более худшее преступление, чем оскорбить величество императора».[80]

Однако логического вывода он из этих слов не сделал.

В 1224 году явное несоответствие было уничтожено. Фридрих издал закон для Ломбардии, согласно которому еретиков, не в первый раз попавшихся за ересь, должны были сжигать на костре или – это было менее суровое наказание – вырывать им языки. Вакандард сомневается, применялся ли этот закон до 1230 года, когда Папа Григорий IX вписал его в папский регистр, что означало, что с того времени он должен был применяться в Вечном городе. С этого времени была выпущена целая серия папских и имперских постановлений, подкрепляющих избранную позицию. Избитая фраза, что провинившиеся во второй раз упрямые еретики, должны быть переданы в руки светским властям для получения надлежащего наказания – «animadversio débita» – по-прежнему была в ходу, однако стала иметь более широкий смысл. В феврале 1231 года в Риме было арестовано несколько еретиков-патариев. Тех, кто отказывался отречься, отправили на костер; остальные были направлены в Монте-Кассино для выполнения епитимьи.

С другой стороны, похоже, что еще в течение нескольких лет во многих итальянских городах ссылка и конфискация оставались самыми суровыми наказаниями. Еретиков не сжигали в Милане до 1233 года; когда это впервые произошло, летописец написал о совершенно новом виде казни. Над статуей магистрата Ордрадо ли Тредзенто, который возглавлял процедуру освидетельствования еретиков, были выгравированы следующие слова:

Эту надпись и сейчас можно прочитать на фасаде палаццо delia Ragione в Милане. Она в мгновение ока уносит нас назад, в эти неспокойные суровые дни XIII века, когда всему нашему европейскому порядку угрожал восточный яд манихейства. Этот «стражник и защитник веры» «исполнил свой долг и сжег катаров».

Император не долго думал, прежде чем применить свой закон в Ломбардии. В 1231 году, согласно закону «Inconsutilem tunicam», первой статье Сицилианского кодекса, заподозренные в ереси должны были предстать перед церковным трибуналом. Тех, кто отказывался отречься, должны были сжигать в присутствии людей – in conspectu populi. Шестью годами позже императорский эдикт, исходящий из Равенны, предписал приговаривать к смерти всех еретиков, не указывая, однако, вида смертной казни. И, наконец, в трех статьях, датированных 19 мая 1238 года, 25 июня 1238 года и 19 февраля 1239 года, император объявил, что Сицилианский кодекс и закон Равенны имеют силу во всех его владениях.

«Таким образом, – говорит Вакандард, – неясности пришел конец. Законным наказанием за ересь во всей империи стала смертная казнь путем сожжения на костре».[81]

Фридрих II и еретики

Ничто так поразительно не иллюстрирует сущность средневековой ереси и вызванных ею социальных проблем, чем та невероятная мощь, которую Фридрих II направил на ее подавление. Абсолютно равнодушный к духовному благополучию Церкви, возмущающийся глупостью пап, христианский правитель только по названию, император взялся за систематическое и весьма серьезное уничтожение еретиков по всей империи. Леа думает, что его законодательство «показывает, что он попросту не мог противиться общественному давлению».[82]

Нам трудно принять такое суждение. Чувствительность к мнению других людей далеко не была отличительной чертой императора. Он вообще был не из тех людей, кто счел бы нужным обратить внимание на чье-то мнение. Скорее всего, как и все разумные люди того времени, он понимал, что этот вопрос настолько же социальный и политический, как и религиозный. Иногда, это верно, он пытался использовать свою политику преследования как средство для того, чтобы попасть в милость Папе. Так, в 1233 году, как свидетельствуют документы, он хвастался перед Григорием IX тем, скольких еретиков отправил на тот свет, на что Папа холодно заметил, что это сообщение не производит на него особого впечатления: ему было известно, что Фридрих просто-напросто убил некоторых своих политических врагов, многие из которых вовсе не были еретиками.

Если бы дело заключалось лишь в актах насилия, периодически вспыхивающих то тут, то там, то мы могли бы принять суждение Леа. Однако этой же гипотезой невозможно объяснить уверенную, безжалостную кампанию Фридриха. Ведь в конце концов, он был первым из европейских монархов, кто придал смертной казни силу писанного закона. С чисто интеллектуальной точки зрения он был куда ближе еретикам-манихеям, чем ортодоксальному католичеству. Фридрих никогда и не думал скрывать своего презрения к папству, и те несколько практически случайных жестов, что он сделал в сторону понтификата, не были частью его политики. Напротив, он показал себя самым отъявленным и наиболее решительным врагом, какой только встречался папству на пути. Так почему же тогда Фридриху не пришло в голову объединиться с множеством еретиков, живших в его владениях, и не выступить вместе с ними против папства? А если ему уж так хотелось угодить общественному мнению, то почему же он не подверг репрессиям и евреев? Крестовый поход против неверных был бы не менее эффективным способом заслужить благоволение Папы, чем издание законов против катаров. Однако Фридрих защищал евреев, установил близкие дипломатические отношения с восточными правителями, чем вызывал на себя постоянные проклятия Рима, – и преследовал еретиков, чего до него не делал ни один суверен.

Без сомнения, Фридрих II был одной из самых заметных фигур средневековой истории. Итальянец по происхождению, а не немец, он был воспитан в почти исключительно мусульманском окружении на Сицилии. Все время своего правления он оставался, по сути, свободомыслящим мусульманином, изучающим арабский язык, чей жизненный уклад был полностью выдержан в мусульманском стиле. Его всегда окружали арабские советники, придворные, офицеры и министры. Фридрих одевался на восточный манер и имел два гарема – один в Италии, другой – на Сицилии, – управляемых евнухами. Он переписывался с учеными мужами-исламистами и много путешествовал по Ближнему Востоку. Фридрих собрал уникальную коллекцию арабских манускриптов, которую впоследствии подарил университету в Неаполе, основанному им же в 1224 году. На его погребальном одеянии были вышиты изречения на арабском языке. Таким был человек, создавший наиболее безжалостную систему подавления еретиков после правления Юстиниана. Может, средневековая ересь и была камнем преткновения для Церкви, однако это как раз меньше всего интересовало Фридриха. Зато он был государственным деятелем, который признавал, что ересь – это преступление, направленное против государства и общества.