В его душе пробудились смутные воспоминания. Он был уверен, что где-то уже видел ее. И затем все внезапно прояснилось. Это была та девушка, которую он впервые встретил на королевском празднике в Версале. Теперь она превратилась в ослепительную красавицу с лебединой шеей и узкой талией; зрелые, тугие груди, вздымавшиеся над корсажем, походили на два персика. Ее патрицианскому облику соответствовала и новая модная прическа: волосы были зачесаны назад и стянуты в узел, откуда ниспадали по обеим сторонам волнами пышных завитых локонов. Бледный цвет лица гармонировал со светло-каштановым волосами, а в изящных, словно вырезанных из слоновой кости, миниатюрных ушках грациозно покачивались алмазные серьги-подвески удивительной красоты. В тот миг, когда на нее посмотрел Огюстен, на ее алых чувственных губах появилась обворожительная улыбка, адресованная партнеру. Незнакомка выглядела бесхитростной и наивной, но в то же самое время в ее мерцавших искрами темных глазах угадывалась неизведанная бездна глубоких, а может быть, даже и роковых чувств. Именно эти глаза и запомнились тогда Огюстену больше всего.
Его охватило странное возбуждение. Эта женщина влекла к себе с невероятной силой, точно так же, как и в первый раз. Он теперь неотступно следил за ней взглядом, сконцентрировав в нем всю свою волю, пытаясь заставить ее посмотреть на него. Этот момент настал, когда в танце она оставила своего партнера, чтобы совершить полный оборот, прежде чем снова взяться с ним за руки. Их взгляды встретились и в течение одной-двух секунд не могли разойтись, при этом в его глазах блеснул триумф победы, а в ее — радостное изумление. В следующее мгновение вихрь танца унес ее прочь от того места, где стоял Огюстен. Судя по ее взгляду, она не узнала его; впрочем, он этого и не ожидал. В конце концов, это он пытался найти ее, а не наоборот; она же ни о чем и не подозревала. Огюстен с нетерпением ждал момента, когда в музыке наступит пауза и он сможет пригласить ее на следующий тур. Он был немного знаком с ее партнером, и этого было достаточно, чтобы избежать слишком долгой церемонии представления. Ничто не могло теперь помешать их встрече.
Наконец, смолкли последние звуки музыки. Незнакомка сделала книксен партнеру, и ее юбка из красного атласа разлетелась пышным веером. Финал танца застал ее на другой половине зала, и Огюстен немедленно поспешил туда. Однако не успел он достичь цели, как, к его удивлению, Жак покинул герцогиню и, подойдя к женщине, взял ее за руку. Судя по тому, как они приветствовали друг друга, Огюстену стало ясно, что эти двое знакомы уже давно и находятся в близких отношениях. Но их связывало что-то еще. На лице Жака было выражение, хорошо известное Огюстену. Оно означало, что его друг испытывает к этой женщине не только дружеские чувства. Таким взглядом можно смотреть лишь на возлюбленную. Жак повел свою даму к герцогине, которая уже приветливо улыбалась им.
— Кто эта девушка? — поинтересовался Огюстен у знакомого, стоявшего поблизости. — Вы случайно не знаете?
— Это мадемуазель Сюзанна Левигер.
Огюстен тут же вспомнил это имя. Жак часто упоминал в своих разговорах об этой семье, потому что был знаком с Левигерами так же хорошо, как и с Вальми.
— Давно ли она находится при дворе?
— Недавно. Вне всякого сомнения, она уже была бы принята здесь и смогла бы выйти замуж, если бы ей не приходилось несколько лет ухаживать за больным отцом. Вот уже двенадцать месяцев, как она носит по нему траур. Сейчас ей покровительствует тетка, герцогиня де Вальми, которая представила ее ко двору в Шамбуа.
Огюстена постигло огромнейшее разочарование, потому что он не мог теперь предпринять никаких шагов по отношению к Сюзанне Левигер, пока не выяснится, насколько серьезные чувства испытывает к ней Жак. Причем в этом случае не имело значения, кто такая была Левигер — куртизанка или добропорядочная девушка. Старый уговор все еще не утратил своей силы, какие бы чувства ни испытывал Огюстен. Нельзя было предъявлять претензии только на том основании, что он ее когда-то случайно увидел. Тем более, что Сюзанна, скорее всего, не помнила их первую встречу.
Огюстен наблюдал за тем, как Сюзанна и Жак танцевали. То, что она могла быть для него недоступной, делало ее еще более желанной и привлекательной. Однажды ему даже показалось, что она посмотрела в его сторону. Однако, будучи в возбужденном состоянии, он, скорее всего, выдавал желаемое за действительное, поскольку было совершенно очевидно, что она испытывала к Жаку очень теплые чувства, а тот просто не мог отвести от нее глаз.
Огюстен, боясь потерять терпение, оставил зал и направился к столам для игры в карты, где и провел пару часов перед тем, как уйти на постоялый двор. Не успел он заснуть, как его бесцеремонно разбудил Жак, с размаху севший на кровать Огюстена так, что тот чуть было не свалился на пол. Зажгли свечи, и Огюстен, недоуменно моргая заспанными глазами, уставился на широко ухмылявшегося Жака, который сидел, привалившись к спинке кровати и опустив ноги на пол.
— Поздравь меня сейчас же, мой друг! Я собираюсь жениться.
В Огюстене шевельнулось острое разочарование, грозившее перейти в ярость.
— И твоя счастливая избранница, несомненно, Сюзанна Левигер?
Брови Жака удивленно взметнулись вверх:
— Ах, значит, ты видел нас вместе, не так ли? Очень странно, поскольку я намеревался познакомить вас, но тебя уже и след простыл.
— Я вскоре ушел. Мне сказали, кто она такая, и вдобавок, ты был настолько упоен своим счастьем, что не замечал никого, кроме нее.
Жак, не почувствовав некоторой язвительности в словах своего закадычного приятеля, весело рассмеялся и сказал:
— Я знаком с ней с детства, как ты уже, наверное, догадался. Не то, чтобы я уже тогда имел на нее виды — ведь она младше меня на целых три года… отец привез ее на первый королевский праздник в Версале, но тогда я старался избегать их и проводил время в компании менее достойных женщин. Впрочем, тебе это отлично известно. Затем я увидел ее снова после долгого перерыва на свадьбе своей сестры. Это был самый настоящий сюрприз: Сюзанна расцвела так, что я ее не сразу узнал. Мы стали переписываться, а тут скончался ее отец, и я оказался самым близким для нее человеком, который смог утешить ее в этом горе…
Огюстен притворным жестом поднес руку ко лбу, словно пытаясь напрячь свою память; на самом же деле он хотел унять овладевшую им жгучую ревность.
— Ах, да, я припоминаю, как ты говорил что-то об этом, но как-то невнятно…
— В то время я еще не мог разобраться в том, что происходило между мной и Сюзанной. Все прояснилось, когда ты уже был в отъезде и участвовал в последней кампании. Мы встретились в Шамбуа и сразу же поняли, что любим друг друга. Сюзанна — чудесная девушка, а я — счастливейший из смертных!
— А почему ты не рассказал мне об этом сегодня при встрече?
— Тогда я еще не получил ответа герцогини, и наша помолвка была неофициальной. Я только что из ее покоев, — Жак помотал головой, словно не веря своему счастью. — Ты — первый, кому я сообщил эту весть.
«Ну что ж, — подумал Огюстен, — значит так тому и быть. От судьбы не уйдешь». И, подавив вспыхнувшую было зависть, от души поздравил старого приятеля, протянув руку:
— Прими мои наилучшие пожелания! У тебя прекрасная невеста.
— Спасибо. Я хочу познакомить тебя с Сюзанной как можно скорее. А теперь спокойной ночи!
— Спокойной ночи. — Огюстен опять натянул на себя одеяло, а Жак вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.
Но сон все не шел к Огюстену. При дворе было полным-полно хорошеньких женщин, и, конечно, он сделал глупость, позволив образу Сюзанны опять появиться в его мечтах и затмить всех остальных. В ней было нечто, похожее на магнетизм, притягивавшее Огюстена помимо его воли, и он боялся, что и в будущем не сможет избавиться от этого наваждения. Правый бок у него совсем онемел, и он осторожно заворочался, стараясь не ложиться на раненое плечо. Взбив подушки и приняв полусидячую позу, он заснул, и во сне им овладела страсть к Сюзанне, сжигавшая его все сильнее… Наконец, он проснулся — резко, словно от толчка, весь в обильном поту, но не избавившийся от страсти и теперь продолжавший переживать все наяву.