Поэтому, когда я подошёл к строю своей группы и взглянул в наикристальнейше честные глазоньки подчинённых, которые смотрели на меня очень уж прямо… То я всё-таки высказал им всем своё личное неудовольствие… Правда, лишь вполголоса. Ведь уже стали звучать предварительные команды… Построение начиналось…

— Да мы их по дороге где-нибудь выбросим! — пообещал мне шепотком разведчик Винт. — А сейчас не успели.

— Пст! — произнёс я и по этому предупреждающе-настораживающему сигналу всё в РГ № 811 замерло.

Построение уже шло полным ходом. Мы заровнялись и засмирнялись, затем нас поздравили с успешным окончанием выполнения боевой задачи по осуществлению поисково-засадных действий с целью обнаружения и уничтожения незаконных бандформирований, а также по вооружённой охране и обороне аэропорта Северный вместе со всеми его близлежащими окрестностями… И вот наконец-то прозвучал долгожданный приказ о совершении марша из города Грозный в пункт постоянной дислокации, то есть на военный аэродром Моздок.

— По машинам! — скомандовал подполковник Тарасов.

Командиры групп продублировали эту команду и личный состав помчался к своим Уралам. Пока солдаты взбирались наверх… Как и положено с громкими криками и не менее оглушающими матюками… Ведь в такой толчее и суматохе практически неизбежными становятся такие моменты, когда чей-то тяжёлый солдатский ботинок наступит на беззащитную ладошку другого, явно зазевавшегося бойца… Ведь через задний борт в кузов могут одновременно попасть не более двух желающих, тогда как остро нуждающихся в погрузке почти что в восемь раз больше…

В общем… Под многочисленные возгласы радости и счастья, сквозь которые прорывались неизбежные «ОЙканья» и «БЛЯканья»… В это время товарищи офицеры из уезжающего отряда спецназа прощались с командирско-командирское-прапорщицкимсоставом роты минирования… Которой выпала не только высокая честь, но и самое настоящее удовольствие защищать не только оплот и цитадель…

— Аэропорт Северный — это первый завоёванный плацдарм!.. Самые главные подступы к чеченской столице!.. Практически воздушные ворота города Грозного!

Но все эти шутки-прибаутки были следствием только лишь того энтузиазма, который буквально фонтанировал в сердцах отъезжающих… Остающиеся здесь офицеры и прапорщики сейчас представляли собой образцы суровой сдержанности и вежливой тактичности. Они конечно же тоже улыбались… Но наши улыбки были, как шутливо говорится, «ширше».

Затем мы перестали балагурить и крайние рукопожатия были по-настоящему серьёзными. Ведь мы уезжали домой, а они оставались на войне.

— Ни пуха, ни пера! — пожелал им напоследок ротный Батолин.

— К чёрту, к чёрту! — послышалось в ответ.

Наши Уралы уже прогревали свои двигатели. Товарищи офицеры заняли места в кабинах…

— Вперёд! — произнёс Юра Денисов и его водитель, выжав сцепление да прибавив газу, направил грузовик вслед за первым Уралом.

— С Богом! — произнёс я вполголоса, продолжая наблюдать за своей разведгруппой.

В обратный путь мы тронулись в немного изменённом порядке. Как и тогда, солдаты и имущество первой разведгруппы ехали в кузове первого Урала. Но теперь в кабине головной автомашины находились комбат Тарасов и ротный Батолин. Ну, и само собой боец-водитель… А я сейчас ехал в кабине второго Урала рядом с Юрой Денисовым. Других перемен не имелось. Командир третьей группы Саня Пуданов привычно восседал в кабине своего, то есть третьего грузовика. А майор Чернов по-прежнему находился в четвёртом Урале, где продолжало оставаться наше всё ещё боевое и крайне взрывоопасное имущество. Так что в отличие от того порядка совершения марша своими местами поменялись только мы с ротным.

И всё же я не удержался от довольно-таки справедливой реплики:

— Как сюда ехали, так меня в кабину первого Урала усадили… А как обратно, так туда всё начальство полезло… Кроме замполита, конечно же!

— Ну, это ты зря…

Это изрёк мой добрый сосед, то есть настроившийся на философский лад командир второй группы. Капитан Денисов был доволен тем, что наша командировка в Грозном городе почти что подошла к концу… И на подобные мелочи он вообще не обратил бы своего внимания.

— Какая разница где ехать? — спросил Юра после короткой паузы. — Лишь бы ехать… И чем быстрее, тем лучше!

— Ну, и ладно… — проворчал я, то ли смиряясь, то ли явно соглашаясь с его миролюбивой точкой зрения. — Пусть они едут впереди как победители на белом коне. А мне отсюда всю мою группу лучше видно!

Это было действительно так. И каждого своего подчинённого я видел очень даже хорошо. Ведь задний полог брезентового тента первого Урала был поднят так, насколько это было возможно. То есть до самого своего максимума! Возможно, кое-кто из моих архаровцев захотел приуменьшить свою подконтрольность… Иначе молодой солдат Шатульский не стал бы возиться с металлическими скобами-застёжками… Но я погрозил им своей сжатой ладошкой и брезентовый тент остался в прежнем состоянии…

— Ишь ты! — произнёс я с лёгкой усмешкой. — Захотели скрыться от бдительного командирского ока!.. Не выйдет!

— Тебе хорошо. — рассмеялся Денисов. — А вот что там сейчас мои творят? Мне-то их совсем не видно!

— Как-нибудь разберёмся! — отозвался я, всё же оглянувшись назад.

Но сквозь маленькое окошко, расположенное посередине задней стенки нашей кабины… Увы, но сквозь этот кусочек запылённого стекла была видна только часть переднего тента. Однако данное обстоятельство нас ничуть не огорчило. Главным было то, что мы сейчас ехали вперёд, то есть обратно к Моздоку… Всё остальное казалось нам самой разнообразной мелочёвкой… Как, например, бетонная остановка… Которая случайно скрыла наш бронетранспортёр от тех ночных стрелков… Или же бывший пехотный, а нынче милиционерский блок-пост. От которого мы тёмной ночкой пешком потопали на свою первую боевую засаду… И донельзя раздолбанный тяжёлой техникой мост над речкой Нефтянкой… И полуразрушенные дачи по левой стороне движения… Всё это теперь выглядело как обыденные элементы совсем уж недавней истории.

А вот танкового кладбища мы не увидали. Перепаханный гусеницами огромный пустырь был совершенно гол и потому смотрелся весьма непривычно. Здесь уже не было ни танков, ни БМПешек, ни бронетранспортёров, ни прочей повреждённой или сожжённой бронетехники. Отсюда вывезли всё, что было обнаружено в зоне боёв… Что потом смогли эвакуировать с улиц Грозного.

Но справа от нашего маршрута уже начало образовываться новое кладбище. Как пояснил Юра, туда стали свозить колёсную технику. То есть обычный военный автотранспорт: грузовые КАМАЗы и Уралы, ЗиЛы и ГАЗоны, разнокалиберные УАЗы и всё остальное… Что вполне так благополучно смогло доехать до города Грозного на своих родных колёсах. Чтобы здесь сгореть или быть расстрелянными…

Но вот наша маленькая колонна выехала на асфальтовую дорогу, которая хоть и проходила по разбомблённой окраине Грозного, но всё-таки вела по направлению к нормальной мирной жизни. Поэтому мы быстро повернули налево и помчались по этой шоссейке с более высокой скоростью чем прежде, когда «ковыляли» по грязной и разбитой грунтовке.

— Наконец-то! — проворчал капитан Денисов, когда городские окраины окончательно остались позади нашего грузовика.

Далее мы ехали молча. Хоть и глядя вперёд, но всё же в каком-то странном ожидании того, что может случиться сзади… То ли «стыковки» с кумулятивной гранаты, которая с громким шипением маршевого двигателя может долететь именно до нашего грузовика… То ли длинной пулемётной очереди, выпущенной кем-то из развалин и отозвавшейся скрежещущей дробью именно в нашем Урале… То ли уже неразличимый выстрел снайперской винтовки, способной догнать свою цель на удалении в тысячу двести метров…

«Причём, как минимум… То есть без оптики… С открытым прицелом.»

И только лишь на перевале мы вздохнули посвободнее. Ведь наша автоколонна из четырёх Уралов ехала сейчас прямо среди бела дня. И, пожалуй, никто на свете не мог дать нам твёрдой гарантии в том, что на обратном пути в Моздок со всеми нами в целом и с каждым человеком в частности не произойдёт какая-нибудь, да неприятность…