Изменить стиль страницы
УГАР
Улеглись и уснули люди.
На столе в потемках допел самовар.
И тогда, почуяв, что не разбудит,
Из мочки тихонько вылез угар.
Нырял и качался летучей мышью,
По комнатам низко паря.
Худыми руками, незрим и неслышим,
Ощупывал бледный свет фонаря.
А когда услышал дыханье ребенка,
Подполз с перекошенным липом,
И пальцы его, как нити, тонкие,
Сомкнулись на горле кольцом
Так за ночь никого в живых не оставил,
Ползал и нежился в печном тепле,
И только будильник, как лунный дьявол.
Круглым лицом сиял на столе.
* * *
В этом доме чертей плодили
По чуланам и темным углам.
По запечьям кикиморы выли,
Шевеля позабытый хлам.
А кикиморы любят, где жутко.
А в потемках кикимора – вскачь.
Тоже любит, свернувшись закруткой,
Слушать в спальнях придушенный плач.
Ну, а этого в доме довольно:
Сжатых губ и заплаканных глаз.
Знай, что если кому-нибудь больно,
То у пыльных под крышею пляс.
В этом доме сначала намучат,
И потом утешают – «не плачь».
А от этого нежить мяучит,
А потом кувыркнется и вскачь.
СКАЗКИ
СКАЗКА
В этом царстве был толст император,
Как фарфоровый самовар.
Бриллиантом во много каратов
Был украшен держанный шар.
У министров по два шарнира
Было в очень в гибкой спине
Отклоняться – для прочего мира,
И другой ну, понятно вполне…
Шут был очень важной персоной,
Как и надо в сказке шутам.
Но дочурке больной и бессонной,
Он про зайчика пел по ночам.
Очень храбрые офицеры
Были в золоте и шнурах,
А солдаты вовсе не серы,
А румяны и в черных усах.
У принцессы был маленький носик
И агатовые глаза.
У нее был китайский песик
И жемчужная стрекоза.
Но уже от своих игрушек
И от няни: «…оставьте одну!..»
И к Пруду Среброзвонных Лягушек
Уходила смотреть на луну.
А луна проступала сквозь ветки
Темно-красным и страшным пятном,
И ручные цикады в клетке
Заливались сухим дождем.
– Ну, не всё ли равно, что – сказка?
Ведь цикады где-то поют,
И ведь этот, заросший ряской,
Так похож на сказочный – пруд.
СКАЗКА
Как сказнили русалоча милова.
Королевича северных стран.
Над рекой ни одной не помиловал,
Все ракиты заплакал туман.
Палачу от царя удовольствие,
Позумент на кафтан и почет.
Он получит за то продовольствие,
Что секирой по шее сечет.
За избою река поворотами,
А в избе на полатях палач
Иссуши же его приворотами,
Отомсти, водяная, не плачь!
Остеклень от луны,
И овсы холодны.
Замани его в синь тишины.
А в избе-то тепло,
Запотело стекло:
На полатях палач Пал Палыч
Доедает калач
Под плач
Русалоч.
* * *
Ты колдуешь туманом ползучим
В заповедном, дремучем лесу.
Бродит месяц холодный по тучам,
По лугам расстилает росу.
В челноке, обомшелом и древнем,
Я по заводям тинным скользил.
Я тянулся к нависшим деревьям,
Метил путь, пробираясь сквозь ил.
А в лесу, точно серые тряпки,
Висли клочья измокшие мхов,
И я шел, наступая на шляпки
Ядовитых белесых грибов.
И теперь я потерян в трясинах, –
Нет из чащи болотной пути…
И я слышу: ты криком совиным
Манишь в гиблые топи идти.
ВЕДОГОНЬ [2]
Нехороший наш край, гниловатый:
По болотам комар да слепень.
Зарастает, как пухлою ватой.
Белой цвелью березовый пень.
Подосиновик с тонкой ногою
Да багульная одурь от трав.
Солнце пухнет за вербой нагою,
На закате в калину запав.
А зайдет – всё как будто как было:
Та же ель и поленница дров.
Только темень муругой кобылой
Заезжает понуро на двор.
А посмотришь – почмокав устами,
Закачался уже, как туман,
Растекаясь внизу под кустами,
Головастый болотный губан.
Вот смотри на такое в окошко. –
Вам-то что, а мне с ними тут жить…
Я и сам уже начал немножко
Ведогонью по лесу кружить.
вернуться

2

Ведогони — души, обитающие в телах людей и животных, и в то же время домовые гении, оберегающие родовое имущество и жилище. Каждый человек имеет своего ведогоня; когда он спит, ведогонь выходит из тела и охраняет принадлежащее ему имущество от воров, а его самого от нападения других ведогоней и от волшебных чар. Если ведогонь будет убит в драке, то человек или животное, которому он принадлежал, немедленно умирает во сне. Поэтому если случится воину умереть во сне, то рассказывают, будто ведогонь его дрался с ведогонями врагов и был убит ими. У сербов — это души, которые своим полетом производят вихри. У черногорцев — это души усопших, домовые гении, оберегающие жилье и имущество своих кровных родичей от нападения воров и чужеродных ведогоней. ЮЖНЫЕ славяне так называли незримых духов, сопутствующих людям до смерти. Во время сна они исходят из человека и охраняют его имущество от воров, а жизнь — от неприятелей или других, недобрых, ведогонов. Между собою эти духи дерутся, и ежели в драке ведогон убит, то и человек, хозяин его, вскоре умирает. Ведогонь— по верованиям черногорцев и сербов, живущий в человеке дух, который во время крепкого сна может покидать на время тело и странствовать по белу свету; то, что В. в это время видит, после пробуждения от сна кажется человеку сновидением. Ведогони могут даже драться друг с другом, и если чей-нибудь В. в драке погибнет, тогда и человек уже более не просыпается и умирает. Польские крестьяне говорят, что душа покидает человека, на время — во сне или навсегда — при смерти, в виде мыши. Когда мышь возвращается назад к спящему человеку, тот ее глотает и только тогда просыпается. На берегах Адриатического моря существует подобное же поверье; здесь В. является домовым гением, оберегающим родовое имущество и жилище. Не всякий человек имеет своего В., но только тот, который рождается в сорочке. В некоторых местностях Сербии ведогонем называется кровожадное мифическое существо, тождественное с вампиром. Стихийный первоначально характер ведогоней виден из того, что, по сербскому поверью, когда поднимается буря, это значит, что ведогони дерутся. В Белоруссии до сих пор верят, что каждый мальчик получает при рождении сестрицу — сорку, а каждая девочка — братца, братека, которые остерегают их от несчастий и искушений. Поскольку люди всегда норовят дурные свои поступки и побуждения как-то оправдать, то и приписывают их этим духам, которые то же самое, что ведогоны древних славян. Ведогон (сербск. и черногор.), по народн. поверью дух, живущий в человеке могущий во время сна покидать тело. Не всякий имеет своего В., а лишь родившийся в сорочке. Порой В. смешивается с вампиром, волколаком. Удача, как уже было сказано, представляла собой главную ценность, которой мог владеть человек (или род). Удачи - а не счастья или материального благополучия - просили у богов; Удачу берегли как ценнейший их дар; на приобретение или улучшение Удачи были направлены многие магические технологии. Нередко такие технологии были связаны с персонификацией Удачи в образе божества, связанного с конкретным человеком. Такой персонифицированный аспект Удачи назывался на Северо-Западе фетч (др.-англо-сакс. fetch), фюльгья (др.-сканд. fylgja) или ведогон (слав.); эти традиционные представления были позднее заимствованы и христианством, где персонифицированная Удача превратилась в ангела-хранителя.