«Я видел взгляд, серьезно-строгий…»
Я видел взгляд, серьезно-строгий,
В котором холод жил в огне.
Меж благородных складок тоги
Так меч сверкает при луне.
С моей великой пустотою,
Как гордый раб на жертву в храм,
Иду покорною стопою
К ее опущенным глазам.
О, подыми свои ресницы,
О, подыми их, я прошу!
И я великие страницы
Потом угрюмо напишу.
«Любил задумчивый король…»
Любил задумчивый король,
Насмешливый и юный.
Любовь, как миг, любовь, как боль,
Как порванные струны.
Любила долго короля
Прелестная принцесса…
Любовь, как звоны хрусталя,
Любовь, как шелест леса.
Зачем в крови ушел король
И умерла принцесса?
Судьба, как меч, судьба, как тролль,
Судьба, как злой повеса.
CIRCULUS VITIOUS
Утверждение, отрицание,
отрицание отрицания, утверждение…
Гегель
В час мышленья понятна действительность,
Жизнь по Гегелю вечно идет:
Из безумья растет рассудительность,
Из рассудка наивность растет.
Но в наивности вновь нарождается
И безумье, и страсть, и мечта…
Диалектика! Круг повторяется
И, как тормоз всё больший – лета…
«Ночью в поле иду я в туманность…»
Ночью в поле иду я в туманность
Неизвестно куда, без пути.
Что за грусть, что за прелесть и странность
Ночью в поле куда-то идти.
Потому я один в этом поле,
Что я страшно душой охладел.
Дорогую покойницу, что ли,
В этом поле сыскать я хотел?
Люди живы тончайшей мечтою,
Но я сам искалечил мечту.
Неизвестно куда я ночною
И холодною степью иду.
Я когда-то, когда-то, когда-то
Вырвал сердце на сцене пустой…
Ночью в поле иду я куда-то
Одинок, как луна надо мной…
«Почему, почему в этом мире мне всё…»
Почему, почему в этом мире мне всё
Только делает больно и больно?
И всему хочет выкрикнуть сердце мое:
О довольно, довольно, довольно!
Если воздух весенний и чист, и влюблен,
И шарманка в недвижность роняет
Свой хрустальный и нищенский звон,
Почему это сердце рыдает?
Если в городе тень, как эскиз, промелькнет
В темноте и тумане случайно,
Почему это сердце мучительно жмет
Мировая, беззвучная тайна?
А любовь! А любовь! Сколько раз… сколько раз…
Как кинжал поцелуй не забытый,
Как ожог и как вопль поцелуи сейчас
И как яд поцелуй не добытый.
Но когда две руки мою грудь обоймут,
Что скажу я им, нежно-несмелым?
Сумасшедшие грезы упрямо бегут
К самым дальним ненужным пределам…
Но когда на таинственном Ганге луна
В камышах, как змея, серебрится,
Почему эта роскошь скучна и смешна
И мансарда богемы мне снится?
Почему… почему… Почему что бы я
Ни творил бы, не в силах заклясть я
Глубину и безжалостность к нам Бытия
И ничтожество всякого счастья?
«Принцесса Ильза я! Живу я в Ильзенштейне!..»
Ich bin die Prinzessin Ilse,
Und wohne im Ilsenstein,
Komm mit nach meinem Schlosse,
Wir woolen selig sein.
H.Heine
«Принцесса Ильза я! Живу я в Ильзенштейне!»
Ты помнишь? Дом в горах, принцесса, полночь бьет…
Так нежно-нежно пел печальный Генрих Гейне,
Мыслитель-иудей и эллин-санкюлот.
Вот я, насторожись, душою слышу тени
Старинных вымыслов пред печкою зимой…
Но Ильзы… Ильзы нет в процессии видений,
Принцессы Ильзы нет в моей тиши ночной!
Спокойный маятник из самой дальней ниши
Бьет монотоннейший, старинный афоризм,
А в углях носятся то плащ летучей мыши,
То пурпурный кобольд, то свитки мудрых схизм.
И длинный-длинный ряд в суровых власяницах
От мелодичных саг проходит в быль и мрак…
И у колдуний злых есть слезы на ресницах,
И слишком, слишком толст, став королем, дурак!
И кличу я тогда взволнованно и остро:
«Ко мне, проказник гор, веселый Рюбецаль!»
И вот идет к огню бродяга Калиостро,
Торжественный, как плут, и умный, как печаль.
И кличу я опять, кривя в улыбку губы:
«Мюнхгаузен, старый враль, неси ко мне свой бред!»
И вот идет Пер Гюнт – как отрицатель, грубый,
Пустой, как вымысел, и чуткий, как поэт.
Я с Калиостро мил и мил я Пером Гюнтом,
Мы дразним маятник и дразним в сердце боль
И, поиграв в слова и насладившись бунтом,
Сливаемся в тиши, как триединый ноль.