— Нет, ты меня не собьешь. В Америке, насколько я знаю, миллионные контракты... Ты был долларовым миллионером?
— Миллионные контракты у единиц. А остальные пашут за кусок хлеба, — все с той же неохотой произнес Иван. — Посмотри-ка лучше сюда.
Глебов остановился перед витриной магазина сувениров. Ничего особенного. Они уже проходили мимо похожих витрин. Перочинные ножи, зажигалки, брелоки, пивные кружки, игральные карты, бумажники, посуда, ложки, шкатулки и прочая сувенирная мелочь. И на всем этом либо герб Швейцарии, либо Монблан во всей красе, либо фонтан на Женевском озере... Ничего особенного.
Видимо, Глебов действительно не хотел говорить о своем заграничном прошлом. И о тех деньгах, которые заработал в Америке. А судя по тому восторгу, который выказал ему господин Тириньи, деньги были немалые. И неужели он все потерял? До последнего цента?
Они пошли дальше, вышли на набережную Роны, где сразу наткнулись на дом, в котором жил Достоевский (если им верно удалось прочесть табличку). Потом потоптались за спиной уличного художника, который с такой быстротой переносил на свой холст островок с памятником Жан-Жаку Руссо, словно не писал, а воровал его. Постояли на мосту под очень «оригинальным» названием Монблан, полюбовались панорамой. Покружили вокруг городской ратуши и, наконец, увидев в одном из переулков кронштейн с эмблемой таверны, поняли, что неплохо было бы перекусить. Если б не чувство голода, они бы ни за что не свернули в этот переулок. И не возникла бы тогда ситуация, на первый взгляд вполне безобидная, последствия которой были самыми серьезными.
— Смотри! — воскликнула Анна, остановившись в двух шагах от таверны, у витрины магазинчика, торгующего компьютерными играми. — Это же твоя игра! Точно твоя!
На одном из дисплеев за стеклом действительно была та самая броская картинка на хоккейную тему, которую Анюта не раз видела на портативном компьютере Глебова.
— Она, проклятая, — вздохнув, подтвердил Иван. — Ловко они с моей игрой раскрутились.
— Купим на память? Как сувенир!
— Чтобы я за свои бабки свою же игру покупал! Не смеши! Лучше я эти деньги проем и пропью.
Глебов подхватил Аню под руку и чуть ли не силой повел к таверне. Это и в самом деле была самая настоящая таверна. Назвать заведение рестораном, кафе или бистро — язык не поворачивался. Ни одного окна, ни одной электрической лампочки — сплошные свечи, вставленные в горлышки больших бутылок, столы из грубо обструганных досок, вместо стульев — деревянные чурбаны, на каменном полу — жидкий слой сена, голые, даже не кирпичные, а булыжные стены и, как апофеоз, очаг с вертелом, на котором мужчина в крестьянской одежде двухвековой выдержки готовил поросенка.
Анна испытала чувство, доступное лишь путешественникам во времени. Правда, это чувство несколько поутихло, когда подскочивший к ним вполне современный гарсон провел их на второй этаж.
Здесь тоже царил дух средневековья. Свечи, в окнах — витражи на библейские сюжеты, на стенах — щиты, скрещенные алебарды и пики, по углам — рыцари, с ног до головы закованные в сверкающие доспехи... Но столы были уже из века сегодняшнего, и сидела за ними вполне современная публика, занятая вкусной едой и приятной беседой.
Объяснившись худо-бедно по-английски с официанткой в национальном костюме, они сделали заказ, который был выполнен с такой скоростью, будто на кухне заранее знали, кто придет и что закажет.
— Давай за нас, — подняв бокал с таинственно мерцающим «Бордо», сказал Глебов. Такой тост, грех было не поддержать.
«Сейчас он начнет признаваться в любви!..» — почувствовала Анна. И не ошиблась. Не сразу, правда, а только после второго бокала вина, Иван тронул-таки эту самую захватывающую в мире тему.
— Кажется, настало время серьезно поговорить, ты не находишь? — спросил он.
— А разве до сих пор мы говорили несерьезно? — с улыбкой ответила она.
— Ты мне нравишься, — словно не слыша ее, продолжил Глебов. — Больше, чем нравишься. Но... Я попал в дурацкое положение. Прямо из тех, про которые говорят: куда ни кинь — всюду клин... Нужно было сразу тебе все сказать...
Иван провел пятерней по волосам и замолчал.
«Ну же, продолжай!» — мысленно попросила она, но Глебов продолжать, похоже, не собирался.
— Та девица в белой иномарке, она что, твоя жена? — не узнавая собственного голоса, спросила Анюта.
— Да нет у меня никакой жены и не было! Но... — Иван подался вперед, — есть женщина, на которой я хочу жениться, очень хочу. Только я... я виноват перед ней. Правда, не сильно. А может быть, вовсе и не виноват. Смотря с какой стороны посмотреть... В общем, эта женщина...
«Я согласна!!!» — чуть было не крикнула Анна. И она с радостью прокричала бы эти два слова на весь ресторан, на всю улицу, на всю Женеву, закончи только Глебов фразу до конца: эта женщина... ты! Но Иван снова замолчал.
— Вот хоть убей, ничего не понимаю! — разочарованно проговорила Анюта. — Ты что, не видишь, как я к тебе отношусь? Или я не вижу, как ты относишься ко мне? Так скажи смело, что тебя мучит, и забудем об этом навсегда!
Но что мучит Глебова, Анна в этот их первый день пребывания в Женеве так и не узнала. Он отложил нелегкий для себя разговор на завтра. Но и назавтра Иван своей тайны не выдал. Да и послезавтра тоже... Не то чтобы у них не было возможности сесть и спокойно, без свидетелей пообщаться. Была! Скорей всего, Глебов просто передумал каяться. Давить на него Анна не стала. Не хочет — не надо. Ей лично вполне хватало откровений, которые каждый день дарила Женева. Вот на Женеве она и сосредоточила все свое внимание, а вместе с ней вынужден был сосредоточиться и ее телохранитель.
Все, что можно было взять от города двум его гостям, вооруженным фотоаппаратом, они взяли с лихвой, проводя все свободное от съемок время вместе. Прогулялись по озеру на яхте. Сходили в цирк-шапито на площади Пленпале. Прошлись по самым крупным магазинам: «Гранд-пассаж», «Пласетт» и «Бапексер». Побывали в квартале Гротт — своеобразном женевском гетто, где проживали мелкие предприниматели, рабочие и служащие. Посетили Дворец наций с его «Залом потерянных шагов». Заглянули в Музей истории и искусства с его коллекцией живописи и нумизматики. Наведались в Музей Ариана с его собранием фарфора, фаянса и керамики. Не могли не отдать должное Музею часов на улице Маланью...
«И даже очень хорошо, что Глебов не полез со своими признаниями», — в конце концов решила Анна.
Еще неизвестно, как бы его покаяние подействовало на нее. А так... от этой поездки остались очень даже приятные впечатления... Должны были остаться... не посети Анюту в день отъезда очередная гениальная идея взять и сделать Ивану подарочек на память о Женеве... их Женеве.
Город ломился от сувениров. Но она не позарилась ни на один из них, а пошла в тот самый магазинчик, торгующий компьютерными играми, где продавалась и игра, написанная российским программистом Глебовым.
Кивнув с улыбкой продавцу на входе, Анюта прошлась вдоль стеллажей с дисками и почти сразу нашла то, что искала: знакомая игра в хоккей. Она с любопытством повертела в руках яркую коробочку, но фамилии Глебова нигде не обнаружила. И вообще, игра почему-то была создана не в России, а в Японии.