— Я и не думала, что вы святой.

— Я был безжалостен, часто жесток. Был неверным, неразборчивым в знакомствах, эгоистичным, высокомерным. Что, если я стану опять таким?

— Я к этому готова. Я очень самоуверенная… воспитательница, как сказала бы Женевьева.

— Женевьева, — прошептал он, затем добавил со смехом: — Я тоже готов.

Его руки лежали у меня на плечах. Я чувствовала, как его охватывает страсть. Но он сдерживал себя, словно намеренно оттягивая момент, когда сможет заключить меня в объятия, чтобы мы забыли обо всем на свете, кроме радости быть наконец вместе.

— Так вы принимаете меня?

— С огромным желанием.

— Зная обо мне все то, что вам известно?

— Мы начнем все сначала, — сказала я. — С прошлым покончено. Не имеет значения, кем были вы и кем была я до нашей встречи. Важно, кем мы станем вместе.

— Я нехороший человек.

— Кто знает, что значит быть хорошим?

— Но я изменился в лучшую сторону после вашего приезда.

— Тогда мне стоит остаться, чтобы помочь вам исправляться и дальше.

— Любовь моя! — нежно сказал он и прижал меня к себе, но я не видела его лица.

Потом граф отпустил меня, и мы пошли в сторону замка. Он возвышался перед нами, как настоящий сказочный дворец, мерцающий в лунном свете. Его башни вонзались в темно-синий покров ночного неба.

Я чувствовала себя принцессой из сказки. И сказала ему об этом.

— … Которая потом жила долго и счастливо, — добавила я.

— Вы верите в счастье? — спросил он.

— Я верю, что наше счастье зависит от нас самих и мы его построим.

— Вы добьетесь его для нас обоих. Вы всегда добиваетесь того, что задумываете. Мне кажется, вы задумали выйти за меня замуж еще несколько месяцев назад. Даллас, когда наши планы откроются, станут известны, будет немало насмешек и разговоров. Вы к этому тоже готовы?

— Меня не волнуют насмешки и пересуды. Я уверена, что самое худшее я уже знаю. Вы привезли сюда Филиппа, потому что решили не жениться. Как он теперь будет себя чувствовать?

— Он уедет обратно в свое имение, в Бургундию, и забудет о том, что в один прекрасный день, если бы я умер, мог бы стать наследником Гайяра. Вполне возможно, что ему пришлось бы ждать очень долго, и, когда это случилось, мог бы быть настолько старым, что это его бы уже не интересовало.

— Но тогда наследником стал бы его сын.

— У Филиппа никогда не будет сына.

— А его жена? Я слышала, что она была вашей любовницей. Это правда?

— Да, было время…

— И вы выдали ее замуж за Филиппа, который не может иметь сына, чтобы она родила наследника от вас.

— Я вполне способен на такое. Ведь я же говорил, что я нехороший человек, не так ли? Но мне нужно, чтобы вы помогли мне преодолеть мои пороки. Вы не должны покидать меня, Даллас!

— А ребенок? — спросила я.

— Какой ребенок?

— Ее ребенок… ребенок Клод!

— Нет никакого ребенка.

— Но она сказала мне, что ждет ребенка… вашего ребенка.

— Этого не может быть!

— Но она же ваша любовница?

— Была, я сказал. Вы запали мне в душу, как только мы встретились. После того как Клод вышла замуж за Филиппа, между нами ничего не было. Вы сомневаетесь? Не верите мне?

— Я вам верю, — сказала я. — Она хотела, чтобы я уехала, но это не имеет значения. Теперь ничто не имеет значения.

— Вы, наверное, еще немало услышите и о других моих злодеяниях.

— Но все это теперь уже в прошлом. А меня волнует только настоящее и будущее.

— Как я мечтаю о том времени, когда мои дела и помыслы станут вашими.

— А разве нельзя сказать, что они уже стали моими?

— Вы восхищаете меня, вы очаровываете меня.

— Нет, это вы околдовали меня.

— Дорогая моя. Вы должны узнать самое плохое уже сейчас. Что еще вы обо мне слышали?

— Я считала, что вы отец ребенка Габриэль.

— Это был Жак.

— Теперь я знаю. Мне известно, что вы были добры к мадемуазель Дюбуа и что в глубине души вы добрый…

Он обнял меня и, когда мы шли по подъемному мосту, сказал:

— Есть еще одна вещь, о которой вы не упомянули. Вы не спросили меня о первом браке… Вы слышали все эти сплетни.

— Да, я их слышала.

— В свое время здесь только и говорили об этом и ни о чем другом. Половина округи верит, что я повинен в смерти Франсуазы. И теперь все будут считать, что вы очень отважная женщина, если выходите замуж за человека, который убил свою жену.

— Расскажите, как она умерла.

Он молчал.

— Пожалуйста, — взмолилась я, — пожалуйста, расскажите!

— Не могу.

— Вы хотите сказать…

— Вы должны меня понять, Даллас.

— Вам известно, отчего она умерла?

— Приняла слишком большую дозу лауданума.

— Как это случилось, почему?

— Никогда не спрашивайте меня об этом.

— Но я думала, что мы договорились ничего не скрывать друг от друга.

— Именно поэтому я и не могу вам сказать.

— Я не верю, что вы убили ее. Не хочу верить!

— Благодарю вас… благодарю, моя дорогая. Не будем больше говорить об этом. Обещайте мне.

— Но я должна знать!

— Вот этого я и боялся. Теперь вы смотрите на меня уже совсем по-другому. Именно поэтому я не просил вас выйти за меня замуж, не мог сделать вам предложение, пока вы не задали этот вопрос… и не услышали бы мой ответ.

— Но вы не ответили.

— Вы услышали все, что я мог сказать. Вы выйдете за меня замуж?

— Да… и никто не убедит меня в том, что вы убийца. Я не верю этому и никогда не поверю!

Он привлек меня к себе.

— Вы дали обещание и никогда об этом не пожалеете.

— Вы боитесь сказать мне…

Он прикоснулся своими губами к моим, и я почувствовала всю силу его страсти. И, пребывая в романтических грезах, я безвольно прильнула к нему… Когда он отпустил меня, то выглядел сумрачным и удрученным.

— Вам придется столкнуться со всякими пересудами и сплетнями.

— Ну и пусть!

— Ваша жизнь будет нелегкой.

— Это как раз то, чего я хочу.

— У вас будет падчерица.

— … Которую я уже люблю.

— Трудная девочка…

— Я постараюсь стать для нее матерью.

— Вы уже много для нее сделали, но…

— Кажется, вы решили убедить меня не выходить за вас замуж. Хотите, чтобы я сказала «нет»?

— Я никогда не позволю вам сказать «нет».

— А что, если я скажу?

— Я посажу вас в одну из подземных темниц и буду там держать.

И тут я вспомнила про ключ и рассказала ему все.

— Я надеялась преподнести вам эти давно потерянные изумруды.

— Если это ключ от них, я преподнесу их вам, — сказал граф.

— Вы считаете, что мой ключ действительно поможет нам найти их, где бы они ни были.

— Мы должны попробовать это выяснить.

— Когда?

— Хоть сейчас. Да, мы отправимся на поиски вместе.

— А куда?

— В подземную тюрьму. Хотите пойти прямо сейчас?

Я вдруг подумала о том, что помимо нас поисками занимается еще кто-то — Жан-Пьер, к примеру. Мы должны найти их раньше него, потому что если он нас опередит, то непременно присвоит сокровища и принесет бесчестье своей семье.

— Да, пожалуй, — сказала я, — сейчас.

Граф повел меня в конюшню, где взял лампу, зажег ее, и мы отправились в подземелье.

— Я думаю, что знаю, где мы найдем тот самый замок, к которому подходит ваш ключ, — сказал он мне. — Теперь я припоминаю. Много лет назад, когда я был мальчиком, подземную тюрьму уже обследовали и обнаружили, что на стене одной из клеток нарисованы королевские лилии. На это обратили внимание. Кому могла прийти в голову столь странная идея — украсить тюремную камеру королевскими лилиями? Совершенно ясно, что это было сделано с какой-то целью.

— А не пробовали поискать там какой-нибудь тайник?

— Никаких явных его признаков обнаружено не было.

Мы дошли до входа в подземную тюрьму, и он распахнул окованную железом дверь. Входя теперь с ним в это мрачное и темное подземелье, я чувствовала себя совсем по-другому: страха как не бывало. Я даже усмотрела в этом тайный смысл. Что бы ни случилось, но, если мы вместе, я могу ничего не бояться, пришло мне на ум.