– Нус, мастер Пресная Вода,– сказал Мюр,– теперь ваш черед, и, если вы не превзойдете майора, мы так и запишем, что вам привычнее держать в руках весло, чем ружье.
Красивое лицо Джаспера залилось румянцем, он подошел к рубежу и, бросив беглый взгляд на Мэйбл, которая наклонилась всем телом вперед и не сводила с него вопрошающих глаз, небрежным жестом уронил ружье на левую ладонь, на мгновение вскинул дуло и уверенно спустил курок. Пуля прошла точно через яблочко, это был самый удачный выстрел за все утро, – другим стрелкам удавалось только чутьчуть его задеть.
– Браво, мастер Джаспер! – воскликнул Мюр, когда результат был объявлен. – Такой выстрел сделал бы честь и более опытному стрелку. Похоже, что вам повезло, ведь вы даже не целились. Вы, Пресная Вода, проворный стрелок, ничего не скажешь, но вам не хватает научного, академического, я бы сказал, философского подхода. А теперь, сержант Дунхем, вы меня крайне обяжете, если попросите дам уделить мне некоторое внимание: я собираюсь стрелять по последнему слову науки. Пуля Джаспера тоже могла бы убить наповал, это я допускаю, но он стрелял без достаточной серьезности, так сказать, с маху, на ветер, тогда как я покажу вам, как надо стрелять по всем правилам науки.
Говоря это, квартирмейстер делал вид, будто готовится к своему академическому выстрелу, а на самом деле тянул время, выжидая, пока Мэйбл и ее соседки не устремят на него свои взоры. Все стоявшие рядом с Мюром отошли из уважения к его чину, и с ним остался только майор.
– Видишь ли, Лунди, – обратился к нему Мюр с обычной свой развязностью, – очень важно пробудить в женщине любопытство. Это – коварное чувство, и, если хорошенько его
раздразнить, тут уж недалеко и до сердечной склонности.
– Тебе лучше знать, Дэйви, но ты всех задерживаешь своими приготовлениями. А вот и Следопыт. Верно, хочет набраться у тебя умаразума.
– Ах, это вы, Следопыт? Так вы тоже не прочь взять у меня урок в философии стрельбы? Что ж, я не из тех, кто прячет от людей свой светильник. Учитесь, сделайте одолжение! А сами вы намерены стрелять?
– Мне это ни к чему, квартирмейстер, совсем ни к чему. Мне не нужны ваши призы за честью я тоже не гонюсь, у меня было ее достаточно, да и невелика честь стрелять лучше,чем вы. К тому же я не женщина, мне не нужен ваш капор.
– Что ж, это верно. Но вы можете встретить девушку, которой вам приятно будет его подарить, чтобы она носила его в вашу честь…
– Ну, Дэйви, стреляй или уступи место другому. Ты злоупотребляешь терпением адъютанта.
– Ничего не поделаешь, Лунди, у адъютанта с квартирмейстером вечные счеты. Я готов. Посторонитесь Следопыт, а то дамам не видно.
И лейтенант Мюр, став в нарочито изящную позу, медленно поднял ружье, потом опустил, снова поднял, снова опустил и, проделав еще несколько раз эти пассы, мягко потянул курок.
– Пуля пролетела мимо! – радостно доложил адъютант, которому до смерти надоели ученые рассуждения квартирмейстера. – Даже не задев щита!
– Быть того не может!– воскликнул Мюр, густо покраснев от смущения и гнева. – Быть того не может! Со мною в жизни такого не случалось. Дамы могут вам засвидетельствовать!
– Дамы зажмурились, когда вы стреляли, – заверил его какойто остряк. – Вы до смерти напугали их своими приготовлениями.
– Я не потерплю ни клеветы на присутствующих здесь дам,ни такого поношения моему искусству!– завопил возмущенный квартирмейстер. – Вы все тут сговорились против заслуженного человека, это гнусная выдумка!
– Помолчи, Мюр, ты скандально промазал,– отвечал ему майор со смехом.– Лучше не срамись!
– Нет, нет, майор, – вступился за Мюра Следопыт. – Квартирмейстер неплохой стрелок с короткой дистанции и при достаточном времени для прицела. Он накрыл пулю Джаспера. Осмотрите мишень, и вы увидите.
И так велик был авторитет Следопыта и глубока вера в его острое зрение, что едва он сказал это, как все усомнились в своем первом впечатлении. Многие побежали обследовать мишень. И действительно, при внимательном осмотре оказалось, что пуля квартирмейстера прошла навылет через отверстие, пробитое Джаспером, да так точно, что этого нельзя было заметить сразу; все сомнения рассеялись, когда в стволе дерева, к которому была прислонена мишень, были обнаружены обе пули, сидевшие одна на другой.
– Я обещал вам, сударыни, что вы убедитесь, воочию, какое влияние наука оказывает на искусство стрельбы, – возгласил квартирмейстер, подходя к помосту, где сидели дамы. – Майор Лунди смеется над предположением, что стрельба в цель требует точных математических расчетов, а я говорю ему, что философия освещает, расширяет, улучшает, углубляет и объясняет все, что имеет отношение к жизни человеческой, будь то стрельба в цель или проповедь. Короче говоря, философия есть философия, и этим все сказано.
– Надеюсь, любви это не касается, – съязвила капитанша, ей был известен донжуанский список квартирмейстера, и она не упускала случая подпустить ему шпильку. – Что общего у философии с любовью?
– Вы бы этого не говорили, сударыня, когда бы сердце ваше не однажды познало любовь. Философия любви доступна только тому – или той, – чьи чувства, пройдя через множество испытаний, постепенно совершенствуются. Поверьте мне, нет более постоянного и разумного чувства, нежели любовь философическая.
– Так, повашему, любовь требует опыта?
– Сударыня, вы на лету угадываете мои мысли. Счастливы те браки, в коих юность, красота и вера опираются на мудрость, уверенность и осторожность, которые приобретаются с годами; я говорю о среднем возрасте сударыня, ибо с моей точки зрения никакой муж не бывает слишком стар для свой жены. Надеюсь, прелестная дочка сержанта со мной согласна;она, правда, лишь недавно в нашей среде, но ее благоразумие уже всем известно.
– Дочь сержанта вряд ли может быть судьей между вами и мною,– сухо отрезала капитанша с видом превосходства. – Но посмотрите, Следопыт тоже решил показать свое искусство! Верно, ему надоели наши разговоры.
– Я протестую, майор Дункан, я протестую! – возопил Мюр, бросившись назад к вышке и воздев руки к небу, дабы придать своим словам больше весу. – Я решительно протестую. Как можно допустить на состязание Следопыта с его «оленебоем»? Не говоря уж о том,что он привык к своему ружью, оно отличается от казенного образца.
– «Оленебой» сегодня отдыхает, квартирмейстер,– спокойно возразил Следопыт, – и никто не собирается его тревожить. Я нынче и не думал баловаться ружьем. Но сержант Дунхем уверяет, что его хорошенькой дочке будет обидно, если я не приму участия в празднике,– ведь это я доставил ее в крепость. Как видите, я взял ружье Джаспера, а оно нисколько не лучше вашего.
Квартирмейстер вынужден был промолчать, и все взоры устремились на Следопыта, занявшего место у рубежа. Весь облик и осанка прославленного охотника и разведчика дышали благородством и силой, когда, выпрямившись во весь свой рост, высокий, ладный, крепко скроенный, он с полным самообладанием поднял ружье, владея в совершенстве как своим телом, так и оружием. Следопыта трудно было бы назвать красивым мужчиной в обычном понимании этого слова, но наружности его внушала уважение и доверие. Стройный и мускулистый, он обладал бы идеальным сложением, если бы не был чересчур худощав. Его руки и ноги отличались крепостью и гибкостью каната, но все очертания его фигуры были слишком угловаты, чтобы показаться безупречными ценителю мужской красоты. И все же его движения были исполнены естественной грации; непринужденные и размеренные, они придавали ему горделивое достоинство, как нельзя лучше отвечавшее его профессии. Честное мужественное лицо разведчика было подернуто румянцем загара, говорившим о жизни под открытым небом, полной лишений и тревог, а сильные жилистые руки, видно, не знали тяжелого труда, от которого они грубеют, становятся корявыми и заскорузлыми. В нем не было того юношеского очарования, которое пленяет девичьи сердца, но стоило ему поднять ружье, как вся женская половина зрителей залюбовалась красотой и свободой его движений и мужественной осанкой. Никто и оглянуться не успел, как он прицелился и выстрелил, и дым еще расплывался над его головой, а он уже спокойно стоял, опершись на ружье, и открытое лицо его сияло от беззвучного радостного смеха.