В тот самый день он, как обычно, пришел на базу, переоделся и, прежде чем отправиться на тренировочное поле, решил зайти к старшему тренеру.
"Жаир, — сказал он, — как у любого нового тренера, у вас наверняка есть идеи в плане физической подготовки игроков. Их не мешало бы обсудить".
В ответ Жаир только покачал головой.
"Это вас уже не должно волновать, профессор".
"Простите, не понял".
"Я хочу сказать, что вы уже больше здесь не работаете. Клуб вас уволил. Так что можете снова переодеться и идти домой".
Профессор так и поступил. А что еще ему оставалось делать?
Мы видели, как он вышел из раздевалки и, прежде чем мы успели спросить, в чем дело, миновал главный вход и исчез. После тренировки несколько игроков отправились к нему на квартиру, чтобы выяснить, что случилось — вдруг профессор заболел.
"Нет, — ответил он, пожав плечами, — клуб меня уволил".
Мы уставились на него в недоумении, думали, что ослышались.
"Что? Кто это сделал? Доктор Беттенкурт?"
В ответ профессор горько улыбнулся и покачал головой.
"Нет. Ни один из менеджеров не сказал мне ни слова. После семи лет моей работы с клубом они не позволили себе даже роскошь объясниться со мной! И эту малоприятную миссию возложили на бедного Жаира".
Когда все ушли, я спросил его:
"Профессор, что вы собираетесь делать?"
"Я еще не думал об этом".
"Профессор, — сказал я. — Объем моей коммерческой деятельности возрастает, мне нужны опытные, интеллигентные и честные люди. Вы не хотели бы работать в моей фирме?"
Маццей покачал головой.
"Пеле, мы подружились, как только я пришел в "Сантос" семь лет назад. За это время мы ни о чем друг друга не просили. И это правильно. Я хочу, чтобы между нами все оставалось, как прежде".
"Но чем вы теперь будете заниматься?"
Маццей улыбнулся.
"Я, как и вы, имею контракт с компанией "Пепси-Кола". Кроме того, собираюсь написать несколько книг с вашей помощью. Все время я собирал статьи из газет и журналов, а также другие материалы об игре футболиста, которого зовут Пеле. Теперь у меня будет время привести весь этот архив в порядок".
"Профессор, и все же я хочу просить вас о любезности, считайте, что для меня. Вы знаете, в моей новой конторе много свободной площади. Почему бы вам не занять несколько комнат по своему усмотрению? К тому же мы оба связаны контрактом с компанией "Пепси-Кола". Это позволит нам поддерживать постоянную связь друг с другом".
"Хорошо!" — ответил он.
Мы ударили по рукам.
События, развернувшиеся в апреле 1972 года, были тесным образом связаны с предстоящим в октябре продлением моего контракта с "Сантосом". Нужно жить в Бразилии, чтобы понять, какой резонанс получила эта история в средствах массовой информации. Несколько недель подряд об этом кричали заголовки бразильских газет, а радио-и телекомментаторы обгладывали эту кость, словно им больше нечего было обсуждать.
Между прессой и "идолами" спорта у нас существуют своеобразные отношения. При этом на одном конце амплитуды — любовь, на другом — ненависть. Иногда создается впечатление, что породившая "идола" пресса испытывает настоятельную потребность развенчать его и спустить с небес на землю. Это касается, разумеется, не всех бразильских газет, но все же весьма значительной их части. Конечно, многие журналисты и радио-комментаторы были и, надеюсь, останутся моими друзьями. Однако некоторые из них не упустили шанса, чтобы затеять против меня настоящую кампанию травли.
Итак, в начале 1972 года появились сообщения, что при обсуждении вопроса о продлении контракта я выдвинул совершенно немыслимые требования, решив разорить бедный "Сантос", и клуб не мог удовлетворить мои наглые претензии. Меня стали упрекать, что я корыстолюбив и совсем забыл, кому обязан своей профессиональной карьерой, что, как неблагодарная собака, готов укусить руку, которая меня кормит.
Между тем я считал свои требования вполне умеренными. Многие годы я обеспечивал "Сантосу" доходы, о которых ни один бразильский клуб даже не смел мечтать. В его кассу беспрерывно поступали значительные суммы в твердой валюте. Однако газеты, выступавшие с нападками на меня, "забыли" упомянуть это немаловажное обстоятельство. Хочу подчеркнуть, что доходы клубу гарантировало имя Пеле. Во всех контрактах, которые "Сантос" подписывал с зарубежными клубами, содержался пункт, согласно которому в случае невыхода Пеле на игру кассовый сбор сокращался наполовину. Газеты, кричавшие о нищете "Сантоса", не удосужились поинтересоваться, куда все-таки делись эти заработанные мною доллары.
К моменту разгоревшейся дискуссии я сыграл за "Сантос" более тысячи ста матчей, из которых свыше половины — за границей, причем каждый из них приносил "Сантосу" в среднем по двадцать тысяч долларов. Какова же судьба этих денег? Никто не задумывался. Утверждалось, что "Сантос" не иначе как на грани банкротства. А купающийся в роскоши Пеле норовит еще больше обогатиться за счет клуба и вообще бразильского футбола.
Одна из причин, почему сумма нынешнего контракта резко отличалась от сумм прежних моих контрактов, была связана с новым законом о налогообложении. Прежде "Сантос" сам выплачивал за меня подоходный налог. Теперь это запрещалось, то есть отныне налог удерживался с конкретного лица, и это выливалось в весьма солидную сумму. Многие мои требования, которые печать доводила до абсурда, имели свое объяснение. Журналисты пытались доказать, что я страдаю манией величия, что в заграничных поездках, например, мне уже мало комнаты на одного человека и я требую роскошный номер, что я забыл о скромной жизни в Бауру и сегодня мне подавай по меньшей мере королевский люкс. Дело в том, что в заграничных турне руководство "Сантоса" во имя мировой известности клуба поручало мне встречаться с главами государств, куда мы приезжали, и другими важными лицами. Для выполнения этой миссии мне, естественно, требовался номер-люкс. Не мог же я беседовать с президентом Франции, когда горничная заправляла постель, или, скажем, просить президента подождать в холле, пока моя жена переоденется.
Все эти факты можно было бы без труда объяснить, но особого желания услышать от меня такие комментарии прессой проявлено не было. Мои недруги из журналистской братии не пожелали вспомнить, что довольно часто я был вынужден играть с травмами, чтобы обеспечить "Сантосу" запланированные кассовые сборы. Что на протяжении всей моей футбольной карьеры я оставался верным "Сантосу", хотя получал выгоднейшие предложения как в стране, так и за границей. Что я, наверное, единственный бразильский футболист, который за всю жизнь ни разу не перешел из одного клуба в другой. Кроме того, в противовес ошибочным утверждениям в прессе, я никогда не был самым высокооплачиваемым футболистом Бразилии и тем более мира, в том числе и клуба "Сантос". Повторяю, ни один из травивших меня журналистов не пожелал вспомнить хоть один из этих аргументов.
Мои друзья поинтересовались, почему я не хочу ответить на обвинения в печати и по радио. Я считал, что мое участие в дискуссии только подольет масла в огонь, к тому же у меня не было на это ни желания, ни времени. Один журналист даже опубликовал адресованное мне открытое письмо, состоявшее из одних вопросов. Оно носило откровенно клеветнический характер, но моя реакция только вызвала бы повышенный интерес общественности. Я понимал, что вся эта кампания выдохнется, как только будет подписан новый контракт с "Сантосом".
Менеджеры клуба вели себя нечестно, утаивая от печати многие факты, причем и менеджеры, и представители средств массовой информации во всей этой истории предстали как настоящие дилетанты. На протяжении многих лет я заключал контракты на условиях, которые мне диктовал клуб. Теперь, когда до истечения срока оставалось два года, я хотел подписать контракт или на моих условиях, или не подписывать никакого контракта вообще. Я твердо решил — или так, или никак. Столько лет подряд я подписывал все контракты, которые мне клал на стол Пепе Гордо, который был страстным болельщиком "Сантоса" и горячо принимал к сердцу финансовые дела клуба. Так продолжаться больше не могло. "Сантос" зарабатывал дополнительно по пятнадцать тысяч долларов за выход Пеле на поле, так пусть часть этих денег и получит Пеле! Если я не получу того, что требую, я готов уйти. Мне надоели всякие разговоры на эту тему.