Зная нашего доктора, я улыбнулся:

"Не сомневайтесь, доктор, я выдержу любое лечение. Чемпионат ведь не завтра кончается. Я еще успею сыграть, вот увидите".

В ответ доктор Гослинг бросил на меня свой лишенный всякого выражения взгляд и пожал плечами. Потом он жестом подозвал Марио Америко, чтобы дать ему наставления, как меня лечить.

Я строго выполнял все указания, но боль не проходила. Накануне игры со сборной Испании я обратился к Гослингу:

"Вот смотрите, доктор, если ногу не напрягать, не болит. Сделайте мне укол или что-нибудь в этом роде, и я смогу выйти на поле".

Впервые за время нашего знакомства я уловил выражение на лице доктора. Он рассердился.

"Ты что, лошадь? Нет, Пеле, ты обратился явно не по адресу. Если я сделаю тебе укол и после ты войдешь на поле, то наверняка искалечишь себя на всю жизнь. Тогда можешь ставить крест на футбольной карьере. Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Неужели ты думал, что я соглашусь?"

Он покачал головой, окинув меня пристальным взглядом.

"Я никогда не делал игроку укола только для того, чтобы он мог выйти на поле. И никогда не пойду на это! А теперь продолжай лечение и больше не вылезай с такими идиотскими предложениями!"

Мне не оставалось ничего другого, как продолжить лечение. Соблюдая постельный режим, я смотрел по телевизору, как наша сборная обыграла команду Испании. Мое место занял Амарилдо, продемонстрировавший блестящую игру. И это несмотря на то, что в испанской сборной играли великолепные мастера — левый полусредний Пушкаш и левый крайний Пако Хенто. Окончательный счет матча был 2:1, причем Амарилдо забил два гола. Пропустив сначала в свои ворота гол, бразильцы потом сравняли счет, а за четыре минуты до финального свистка вышли вперед.

Амарилдо, левому полусреднему из клуба "Ботафого", было двадцать четыре года. Его первый гол стал логическим завершением комбинации, разыгранной с Загало. Получив от него пас, Амарилдо пробил по центру, и мяч оказался в сетке ворот. Во втором случае Гарринча обыграл соперников и сделал поперечную передачу с фланга. Амарилдо пробил головой, вратарь был бессилен что-либо сделать. В общем, игра бразильской сборной доставила мне огромное удовольствие.

Пока я лежал в постели, в голову лезли всякие мысли. Значит, в двадцать один год Пеле пришел конец, новым Пеле станет Амарилдо. Он сыграл в этом матче блестяще, как, скажем, Пеле или кто-нибудь еще, и заслуживает самой высокой похвалы. Значит, в двадцать один год всему конец! Сжав зубы, я попросил Марио Америко подготовить еще более горячие компрессы. Я обязан был выйти на поле!

Один день сменял другой, а травма с трудом, словно нехотя, поддавалась лечению. Я уже думал о том, что больше не выйду на поле вообще, а не только в оставшихся матчах этого чемпионата. Мне снова вспомнился 1958 год. А может быть, я предрасположен к травмам, причем именно в наиболее ответственных играх. Эта мысль не на шутку растревожила меня.

Но вот однажды, соскочив с постели, я обнаружил, что боль исчезла! Я ощупал мышцу, надавил рукой, поставил ногу на пол, напряг мышцу — никакой боли! Значит, все пришло в норму, и мне еще удастся сыграть!

Вместе со всеми я вышел на тренировку. Отрабатывал удары по мячу, пробовал бегать, поначалу медленно и осторожно. Водил мяч по полю, воздерживаясь от эффектных приемов и обманных движений. Боли не было. Господи, неужели я смогу играть!

Шли дни, я продолжал прикладывать горячие компрессы и ежедневно тренировался. Настал день полуфинальной игры с командой Чили. Я был далек от настоящей формы, поэтому наблюдал за матчем с трибуны. Но я не горевал — надеялся, что удастся сыграть в финале. Наша сборная победила чилийцев со счетом 4:2. По два гола забили Вава и Гарринча. Это была жесткая игра, и мне с моей травмой лучше было в ней не участвовать. Гарринча, уставший от бесконечной охоты за ним соперников, однажды дал сдачи, и судья сразу же наказал его удалением. Когда Гарринча уходил с поля, кто-то бросил в него бутылку и попал в голову. На рану пришлось наложить швы.

В Южной Америке футбол — дело серьезное. Чилийские болельщики никак не хотели примириться с поражением своей сборной. Однако трудно было понять, почему они так распоясались, если бразильцы выглядели значительно сильнее их соотечественников. Итак, место в финале было обеспечено, а мое самочувствие позволяло надеяться, что финальная игра пройдет с участием Пеле.

Три дня спустя я почувствовал себя совсем хорошо и стал отрабатывать подачу угловых ударов. Рядом со мной стоял Пауло Амарал. Первый же удар вызвал такую боль, что мне мгновенно стало ясно — снова растяжение той же мышцы.

Я заплакал — не от боли и не от мысли о надоевших компрессах, которые придется еще очень долго прикладывать, если я думаю когда-нибудь вернуться на поле. Нет, я плакал от сознания краха своих планов. Если бы не слезы, я набросился бы на кого-нибудь, ибо возбуждение требовало своего выхода. Разрядкой стали слезы.

В финал вышла сборная Чехословакии, и мне очень хотелось участвовать в этом матче! Я мечтал о чемпионате, начиная с 1958 года, рассчитывал сыграть во всех его матчах, а в результате из-за травмы пропустил четыре встречи. "Как же это получилось?" — размышлял я про себя. В течение года мне приходилось защищать цвета "Сантоса" от восьмидесяти до ста раз, играть за армейскую и национальную сборные, не пропустив ни одного матча. Но вот начинается чемпионат мира, и я снова на скамейке для запасных? Тут мне и винить некого, ведь когда я получил травму, рядом никого не было. Боли появились уже давно, но по глупости я не обращался к врачу. Если на этом моя футбольная карьера оборвется, я сам в этом буду виноват.

В день финала я сидел на трибуне, ни на секунду не сомневаясь, что Бразилия второй раз станет чемпионом мира. Но ощущение того, что я не выйду на поле, причиняло мне еще большую боль, чем травма. Мы выиграли со счетом 3:1. В этом напряженном матче Вава, Зито и Амарилдо забили по голу. Так сборная Бразилии стала двукратным чемпионом мира по футболу. Для меня же эта победа была связана с мучительными переживаниями из-за того, что я не вышел на поле и мне нашлась замена. Болельщики всего мира могли убедиться: когда в матче с Чехословакией Пеле был на поле, мы добились только ничьей; когда же Пеле на поле не было, ту же чехословацкую сборную мы победили с разрывом в два мяча. Следить за такой игрой с трибуны было для меня тяжелым испытанием.

Вернуться в строй мне удалось примерно через два месяца. Преодолев мучительные размышления о напастях, которые преследуют меня на чемпионатах мира, я перестал думать о матчах в Чили и мысленно переключился на выступления в составе своего клуба. В том году "Сантос" завоевал "Суперкубок" как лучший футбольный клуб мира. Из тридцати четырех матчей мы выиграли двадцать семь, шесть свели вничью и проиграли только один. Я участвовал во всех играх за обладание этим кубком, забив в общей сложности пятьдесят два гола. Надолго останется в памяти финальная встреча с португальским клубом "Бенфика". Мы с Кутиньо забили все голы: я — три, он — два. "Сантос" победил со счетом 5:2. Успех "Сантоса" позволил мне преодолеть угрызения совести, связанные с тем, что на чемпионате в Чили я участвовал только в двух матчах.

1963 и 1964 годы, в общем, были похожи друг на друга. "Сантос" снова разъезжал по белому свету, все более укрепляя славу одной из сильнейших команд мира. Я увидел новые страны, новые города уже известных мне стран. Даже приезжая в знакомый город, я смотрел на все по-другому, глазами взрослого человека, более проницательного и опытного. Такие поездки неизменно расширяли мой кругозор.

Иногда вечером в номере какой-нибудь гостиницы я думал о том, что сейчас делает Розмари. А может, у нее новый знакомый, а может, пока меня нет, ей встретился будущий избранник, который выше, богаче и привлекательнее меня и не так много мотается по свету. Беспрестанные разъезды — не лучший путь для укрепления отношений между людьми. Розмари подрастала (в 1965 году ей исполнится девятнадцать лет) и с каждым днем становилась все привлекательнее. Я не оставлял надежды, что однажды она разрешит поговорить с ее отцом о моих намерениях. Тогда мы поженимся и заживем счастливо. Пепе Гордо представлял мои коммерческие интересы. Он заверял меня, что наш бизнес процветает. Деньги текли рекой. Что могло помешать нашему браку и последующей счастливой жизни?