Когда их позиции остались позади, Мандред сказал:

— Теперь еще помочь Фародину, а потом провести ночь с двумя красивыми девочками!

— С двумя? — переспросил Нурамон.

— Да. Вчера это было нечто! Сначала я им обеим…

— Прошу тебя, Мандред! Не надо рассказывать о своих любовных похождениях! Ты не найдешь слова, которые будут приятны для эльфийских ушей.

— Ты просто завидуешь, что я вчера сразу с двумя…

Нурамон рассмеялся.

— Остановись, Мандред! Не произноси то, что и так уже отчетливо вырисовывается перед моим внутренним взором и портит мысли о прекрасном. Пожалуйста!

Мандред рассмеялся.

— Да что ты можешь знать о поэзии ночи втроем.

— Давай лучше поедем вперед, — предложил Нурамон.

Как ему не хватало этих перепалок! Эльфу захотелось, чтобы Мандред отправился с ним и Фародином. Однако вытащить ярла из постели двух его любовниц будет наверняка нелегко.

Они галопом неслись по лугу. До Шалин Фалаха оставалось не меньше часа. Позади была примерно половина пути, когда Мандред немного отстал. Но когда его кобылка беспокойно заржала, Нурамон обернулся. Его друг завалился на бок!

Фельбион понесся навстречу ржущей лошади и остановился рядом с ней. Дрожащими руками прикоснулся Нурамон к товарищу и попытался посадить его прямо.

— Мандред! — позвал он.

Ярл дернулся, выпрямился и неуверенно взглянул на него. Затем покачнулся и выпал из седла.

Нурамон спрыгнул с коня и осторожно перевернул его на спину.

Мандред смотрел на него широко раскрытыми от испуга глазами и держался рукой за живот.

— Похоже, это больше, чем просто царапина, — прошептал он, убирая руку.

Нагрудник доспеха был цел. Но когда Нурамон взялся за широкий набрюшник, руки его покраснели от крови. Он испуганно сдвинул набрюшник и обнаружил в доспехах круглую дыру. Дрожащими руками расстегнул эльф пряжки доспеха. Нижняя рубашка тоже пропиталась кровью. При помощи кинжала Нурамон разрезал затвердевшую ткань. Рана в животе у Мандреда была набита волокнистыми обрывками ткани. Должно быть, это сделала пуля из этих жутких огненных трубок. Нурамон осторожно ощупал спину Мандреда. Пуля из тела не выходила.

— Тебе не больно? — спросил Нурамон.

— Нет, — удивленно ответил Мандред. — Просто… голова кружится.

Мандред потерял много крови, и он умрет, если ничего не предпринять. И Нурамон положил руку на рану и начал плести заклинание исцеления. Он ожидал боли, и она пришла, но оказалась гораздо слабее, чем предполагал Нурамон. Затем он заметил, что хотя рана закрылась под его пальцами, но его магия не проникла внутрь тела Мандреда. Ему стало страшно. Боль исчезла, но Мандред не был исцелен. То, что он закрыл рану в животе, не поможет. Теперь кровь собирается в теле Мандреда, не имея возможности вытечь. Смерть придет медленнее, вот и все, чего он достиг. Нурамон еще раз собрался с силами. Но снова ничего не вышло.

— Что теперь? — спросил он самого себя. Что-то мешало его заклинанию. Что-то, что находилось в Мандреде. Это могла быть только пуля. Неужели это последний злой дар девантара тем, кто преследовал его? Может быть, эти огнестрельные раны нельзя излечить при помощи эльфийской магии.

— Думаю, это конец, Нурамон, — прошептал Мандред. — И какой конец для человека!

— Нет, Мандред!

— Ты всегда был мне… — Его глаза закрылись, он устало вздохнул.

Нурамон покачал головой. Не может жизнь Мандреда закончиться так просто! Он нащупал пульс своего друга. Тот был еще жив. Дыхание стало слабее. С трудом поднял Нурамон тяжелого короля людей на Фельбиона, сел в седло за его спиной. И поскакал по направлению к полевому лагерю перед замком королевы. Он был ближе, чем Шалин Фалах.

Всю дорогу он корил себя. Он будет виноват, если Мандред умрет. Во время битвы он эгоистично лечил свои раны и, наверное, потратил слишком много сил; сил, которых теперь не хватало на то, чтобы исцелить друга. Он никогда не простит себе, если Мандред расстанется с жизнью из-за его неспособности что-либо сделать.

Когда он несся галопом вперед, вдалеке в небо ударил яркий, слепящий свет, распространяясь, подобно многократно разветвившейся молнии. Может быть, это начало заклинания, которого они ждали? Нурамону захотелось получить хотя бы толику этой силы для исцеления Мандреда. В миг ликования судьба изо всех сил нанесла удар по нему и его товарищам. И оставалось только надеяться на то, что с Фародином у Шалин Фалаха не происходит то же самое.

Последний призыв

Им пришлось отступить за центр моста. Медленно гасли язычки огней Бальбара. На скалистой тропе стояли сотни солдат ордена, готовые к последней атаке. Как только догорит огонь, начнется последний штурм.

Рядом с Фародином теперь стояли лишь Оргрим и Гилиат. Остальные воины сократившегося отряда защитников отошли к крепости по ту сторону моста.

Фародин в отчаянии посмотрел на небо. До сумерек еще по меньшей мере два часа. Столько времени им мост не удержать. Бриз осыпал его лицо брызгами. В грохоте водопадов было что-то умиротворяющее. Из-за капель воды поверхность моста была гладкой, словно зеркало. Шалин Фалах имел два шага в ширину, перил не было. В этот день Фародин был благодарен давно забытым архитекторам за их странную конструкцию. Больше трех человек не могли стоять здесь в ряд. А у того, кто хотел ступить на мост, не должно было быть головокружений, в противном случае он не устоит перед зовом бездны.

— Разве не сказано, что на Шалин Фалахе нельзя проливать кровь? — спросил Оргрим.

Троллю приходилось кричать, чтобы заглушить рев водопада.

Фародин поглядел на бледно-розовые пятна, которые медленно смывали брызги.

— Этот же вопрос я задал вчера ночью Олловейну. Он сказал, что считает, что камень настолько скользкий, что мост нельзя будет перейти, если он будет залит кровью. А я слыхал о пророчестве, что в тот день, когда белый камень Шалин Фалаха окропит кровь, вечная тьма падет на мост.

— Думаю, мне больше по душе первая история, — пробормотал князь троллей. Кровь капала с его повязки на руке. И тем не менее он не опускал тяжелый щит, который позаимствовал у одного из умирающих.

Язычки пламени на подходе к мосту не охватывали даже площадь в шаг шириной. Войска на обрывистой тропе пришли в движение.

Последовал выстрел. В нескольких шагах от них свинцовая пуля расплющилась о белый камень.

— Эти идиоты просто не хотят понять, что мы вне зоны досягаемости их орудий, — проворчала Гилиат. Она негромко пересчитывала стрелы в колчане.

Фародин хорошо знал, к какому результату она придет. Тринадцать! Она пересчитывала оставшиеся стрелы, пожалуй, уже в десятый раз.

На другой стороне моста один из офицеров бросил тяжелый серый плащ на пламя и затушил огонь. Солдаты с огненными трубками двинулись вперед.

Гилиат подняла лук. И вдруг рассмеялась. Солдаты ордена остановились. Они махали руками и пытались остановить воинов, которые шли за ними.

— У них намокли запальные шнуры и порох. Огненные трубки больше ни на что не годятся.

В суматохе на краю моста один из стрелков потерял равновесие и с пронзительным криком рухнул вниз. Наконец люди отступили. На их место пришли мечники.

Фародин взмахнул обоими клинками, чтобы расслабить напряженные мышцы. Еще раз осторожно проверил ногой скользкий мост. Камни были словно отполированы. Один неверный шаг, необдуманное движение — и эльф улетит вниз, как тот солдат.

Яркий луч света прорезал небесную синь, рассыпавшись затем на тысячу молний. Но не пророкотал гром на небосводе. Фародин почувствовал, как встали дыбом волоски на всем его теле. Там, где меркли молнии, оставались мелкие черные линии, словно небо грозило разбиться.

Солдаты ордена стали проявлять беспокойство. Некоторые из них опустились на колени и стали молиться вслух. Один ясный, чистый голос перекрывал другие. Он пел песню о величии Тьюреда, исцелителя зла. Другие голоса подхватили. И наконец все сотни глоток возносили хвалу своему богу.