Следующим утром ты идешь в душ и оставляешь своего младшего брата (эти слова вертятся у тебя в голове снова и снова, произносятся голосом матери, устрашающе и отвратительно звуча – он твой брат, твой младший брат) отсыпаться в кровати. Он весь в поту и семени – и эта мысль заставляет твой член встать, несмотря на то, что в груди по спирали разворачивается чувство вины.

Когда ты выходишь из ванной, он просматривает крайне засекреченную папку на твоем рабочем столе. Ты должен быть зол – но не злишься, отчасти потому что знаешь его и понимаешь его любопытство, но в основном из-за следов твоих пальцев на его бедрах, и это зрелище начисто выбивает из тебя все мысли.

Он оборачивается. Темно-фиолетовая метка цветет на ключице. Когда ты ее видишь, тебя сшибает волной воспоминаний – его тяжесть, скользящая вдоль твоего живота и беспомощные вздохи, которые он издавал, пока ты посасывал кожу у ключицы. Она была гладкой под твоими губами и языком.

Твой брат (твой брат) больше не выглядит как мальчик. Он стоит перед тобой в свой полный рост. Его руки и ноги развиты пропорционально, и нет больше ни следа детского жирка, смягчавшего черты его лица. У него полуторадневная щетина (последствия этого ты заметил сегодня утром на своей коже) и когда он встречает твой взгляд, в его глазах нет ни следа бывшего поклонения тебе.

В тот момент, когда ты отводишь глаза, ты понимаешь, что угрюмый юноша из твоих воспоминаний стал мужчиной.

Он коротко окидывает тебя взглядом, переводя внимание на документы в своих руках.

- Поговори с его женой насчет ее собак.

Ты это уже знаешь, просто ты искал иное решение; ты ненавидишь носиться куда-либо и не можешь доверять какой-либо из команд, находящихся под твоим управлением. Но. Ты доверяешь своему брату – может быть он и не столь внимателен, как ты, но достаточно для решения простой задачки вроде этой.

Ты бросаешь полотенце, чтобы одеться и, пока он стоит, сбитый с толку, спрашиваешь:

- Почему бы тебе не сделать это?

Он это делает.

По факту, он раскрывает для тебя целое дело, используя только найденные им улики и те записи, которые ты оставил в папке. Конечно же, они были зашифрованы лично тобой, но он разгадал этот код еще в тринадцать лет, когда нашел твои старые дневники.

Ты настолько впечатлен его работой, что месяц спустя – очередное дело, требующее беготни – ты приходишь к Шерлоку на квартиру. Он удивлен, увидев тебя, но одного взгляда на папку в твоих руках достаточно, чтобы прийти к верному заключению.

- Новое дельце, которым ты не хочешь себя обременять?

- Я думаю, ты найдешь его достаточно интересным. – говоришь ты и притворяешься, что не заметил небрежно накинутую рубашку на его плечах и великое множество других признаков употребления наркотиков. – Шантаж высокопоставленного чиновника. Кроме того, - добавляешь, глядя прямо на него. – Я забираю тебя на обед. Мама будет расстроена, если узнает, сколько килограммов ты потерял с вашей последней встречи.

- Есть много других вещей, способных расстроить маму сильнее. – отвечает Шерлок с обычной раздражительностью, но ты знаешь, что он заинтересовался: он переводит взгляд с тебя на папку. Он принимает ее, когда ты передаешь ему документы, и ваши пальцы соприкасаются (намеренно; каждое движение Шерлока не случайно).

- Верно. Ей не надо их знать. Ты ведь знаешь, какое у нее хрупкое здоровье. – Ты не уверен, что именно имеешь в виду – наркотики или инцест. Вероятно, и то и то.

В ответ он бурчит что-то положительное. Ты направляешься к выходу, но в этот момент он с хлопком закрывает папку и быстро встречается с тобой глазами. Ты не можешь прочитать их выражение, и тебя снова задевает то, как сильно он отличается от твоих воспоминаний.

- Естественно, мне надо будет проверить, где было обнаружено письмо. – говорит он. И продолжает. – Если я найду для тебя шантажиста, то я уверен, что ты используешь это только ради личной выгоды. Почему я должен помогать тебе?

Ты знаешь, чего он хочет: единственная вещь, которую он хочет, единственная вещь, которую ты способен ему дать.

- Я встану перед тобой на колени.

Он вскидывает бровь в насмешке, как ты и предполагал, но спустя секунду ты вознагражден звуком резкого вдоха. Его глаза расширяются, как только он понимает, что именно ты предлагаешь.

- По рукам. – выпаливает он, словно боясь, что ты изменишь свое решение и вернешь свои слова обратно. Ты хотел бы так сделать, но теперь не можешь.

Пару дней спустя, он отправляет тебе на электронный ящик имена шантажистов. Раз уж ситуация под контролем, то следует выполнять свои обещания.

Ты расстегиваешь молнию на его брюках зубами, стоя на коленях между его разведенными ногами, а его пальцы зарылись глубоко в твои волосы. Ты позволяешь ему трахать себя в рот, подавляя рвотный рефлекс пока губы не доходят до основания члена. Он издает приглушенные, отчаянные звуки, когда ты отсасываешь ему и несколько раз ты слышишь свое имя из его уст.

После того, как он кончает (долго, и рука в твоих волосах сжимает их почти до боли), наступает момент, когда атмосфера кардинально меняется. Его тело измождено от удовольствия, руки резко опускаются вниз, чтобы погладить тебя по скуле. Ты уходишь от прикосновения, давая ему возможность вспомнить, кто он. Кто ты.

Ты не позволяешь ему позаботиться о твоей эрекции, натягивающей брюки, но позже, мастурбируя на эти воспоминания, мысленно ты даешь ему прикоснуться к тебе. Фантазируешь о его руках на твоем члене и теплом дыхании у шеи, пока он вжимает тебя в стену и запускает руку тебе в штаны. Ты думаешь о том, как он выдыхает твое имя, когда ты трахаешь его, и о том, как он мокро, влажно целуется, когда слишком потерян в страсти, чтобы контролировать себя.

Ты представляешь себе, что не нарушаешь пол-дюжины табу – в основном, инцест, но и все остальное тоже, потому что ты не перестаешь вспоминать, каким он был ребенком: маленьким и доверчивым. Твоим долгом было заботиться о нем, и эту миссию ты жалко провалил. Потому что ты хотел его, когда ему было пятнадцать, ты имел его, когда ему было семнадцать, ты говорил себе больше никогда, но поимел дважды за прошедшие два с половиной месяца.

Вместо отвращения ты чувствуешь желание сделать это снова.

И это случится снова, ты знаешь это, потому что Шерлок всегда получает, что хочет, так же, как и ты. А вы оба хотите одного и того же (ты не врешь себе, потому что он видит ложь насквозь и сможет разодрать ее на кусочки).

Нет смысла агонизировать из-за этого, так что ты собираешь свои вину и стыд и бережно помещаешь их в коробочку в своей душе. Оставляешь ее в уголке своего сознания, рядом с другими муками совести, аккуратно вырезанными из тебя и расфасованными по местам.

Ты говоришь себе это неизбежно и он больше не ребенок. Ты думаешь это поможет контролировать приемы кокаина и это будет легко скрыть от мамы. Ты осторожно не думаешь о надо или хочу, и они заметны своим отсутствием в твоих мыслях.

У тебя в голове есть список имен людей – тех людей, которым ты причинил боль (разрушил жизнь, запугал или – бывает и такое - убил), хотя они и не заслужили этого. В этом списке есть политики и чиновники, жены и любовницы. Кое-кто из них был виновен (в чем угодно, потому что все всегда в чем-то виноваты), но большинство не были достойны такой участи.