В том, что Талейран был очень умным человеком, никто не сомневается. Но имеются ли основания для того, чтобы утверждать то, что пишет процитированный выше Ю. В. Борисов? Откуда вообще может браться подобная информация: про явное сочувствие к голландским претензиям, про проголландскую позицию, про 15 тысяч фунтов стерлингов и т. д.?

Это, скорее всего, домыслы предвзято настроенного автора, который, кстати сказать, в своей книге о Талейране, описывая эти события, неоднократно называет Антверпен Анжером, то есть путает города, находящиеся на расстоянии около 600 километров друг от друга[536].

Напомним, Талейран никогда ничего не делал во вред Франции. Ему платили лишь за «ускорение каких-нибудь реализаций»[537].

Вот Е. В. Тарле тоже, говоря о Талейране, утверждает, что «взятки он брал огромные»[538].

Но даже он признает: «Могут спросить: неужели на общее направление европейских дел в самом деле оказывали влияние эти взятки и подкупы? Конечно нет»[539].

С другой стороны, в те времена «система политической продажности и дипломатического подкупа была универсальной. Взятки брали все: короли и герцоги, князья и министры, генералы и послы[540].

Но Талейран не только получал взятки (которые, между прочим, шли на обслуживание его же дипломатических миссий), но вместе с тем он заключал и выгодные для Франции договоры. И тут, кто бы что ни говорил о нем, следует признать, что ликвидация голландско-бельгийского конфликта, отвечавшая, несомненно, интересам Франции, явилась главным результатом миссии Талейрана в Лондоне. Более того, он завершил свое пребывание в этом городе подписанием 22 апреля 1834 года четырехстороннего союзного договора — с Англией, Испанией и Португалией.

После этого Талейран написал сестре короля Аделаиде:

«В течение четырех лет мы извлекли из Англии все, что она могла нам дать полезного»[541].

Что бы ни говорил Ю. В. Борисов, факт остается фактом: во-первых, Талейран наладил отношения Франции и Англии; во-вторых, со времени его посольской службы в Лондоне Франция и Англия — эти извечные враги на протяжении многих веков — никогда больше не воевали друг против друга.

Сам Талейран, оглядываясь на прожитые годы, считал это своей главной заслугой. Он писал:

С первых и до последних дней моей деятельности я больше всего желал создать тесный союз Франции с Англией, считая его основой поддержания международного мира, распространения либеральных идей и цивилизации[542].

Более того, как отмечает Дэвид Лодей, «добрососедские отношения Англии и Франции и концепция Талейрана о единстве интересов Франции и Европы заложили хороший фундамент для европейской интеграции. Эти благородные идеи Талейран вынес из собственной практики. Завоевания Наполеона убедили его в безумии силовой политики. Князя можно считать одним из отцов Европейского союза»[543].

22 августа 1834 года Талейран вернулся из Лондона в Париж.

В феврале ему «стукнуло» восемьдесят, и князь ощущал это каждой клеточкой своего тела. В результате 13 ноября, считая свою политическую карьеру законченной, он направил министру иностранных дел прошение об отставке. В нем он писал:

Господин министр,

Когда доверие короля призвало меня четыре года назад в посольство в Лондоне, сложность поставленной задачи заставила меня подчиниться. Сейчас я думаю, что я выполнил эту задачу с пользой для Франции и для короля, ибо эти две взаимопереплетенные цели всегда стояли передо мной. В эти четыре года установившийся мир позволил упростить наши отношения; наша политика, которая до того была изолированной, стала связанной с политикой других наций: она была принята и по достоинству оценена честными людьми во всех странах.

Сотрудничество, которое установилось у нас с Англией, не повредило ни нашей независимости, ни нашим национальным интересам; наше уважение прав друг друга и наше взаимное доверие… составляют гарантию, которую мы можем противопоставить тому, что волновало старую Европу. Столь достойные результаты были достигнуты благодаря высокой мудрости короля и его огромному умению. По отношению к себе я не говорю об иных заслугах, кроме как об угадывании глубочайших замыслов короля. <…>

Но сегодня, когда вся Европа знает и восхищается королем… когда Англия имеет не меньшую потребность в нашем взаимном союзе… я считаю возможным для себя, не отрекаясь от своей преданности королю и Франции, умолять Его Величество принять мою отставку, и я прошу вас, господин министр, представить ее ему. Мой пожилой возраст, моя немощь, имеющая естественные причины, требуют отдыха и делают мой демарш весьма простым, полностью объясняют его и даже превращают его в мой долг.

Отдаю себя всего на справедливую волю и доброту короля[544].

А вот ответ министра, датированный 7 января 1835 года:

Мой князь,

Я показал королю письмо, которое вы адресовали министру иностранных дел и которым вы просите Его Величество принять вашу отставку с поста посла в Лондоне. Его Величество долго отказывался ее принять.

Присоединяясь к его планам и планам его правительства, вы так искусно послужили делу укрепления стабильности новой монархии, величия ее политики и поддержания мира в Европе, что король не мог согласиться лишить Францию ваших могучих услуг и вашего огромного опыта. Но Его Величество почувствовал, что после такой великой и длительной карьеры привязанность и признательность к вам не позволяют ему дольше сопротивляться исполнению вашего пожелания уйти, исходя из вашего возраста, на отдых[545].

Короче говоря, отставка была принята.

Получив отставку, Талейран уединился в своем замке Валансэ, превосходившем «размерами и неслыханной роскошью дворцы многих монархов в Европе»[546].

Здесь он чувствовал себя лучше, чем в Париже.

«И здесь, спокойно, без излишнего любопытства и бесполезных волнений, как и всё, что он делал в жизни, он стал ждать прихода той непреодолимой силы, для борьбы против которой даже и его хитрости было недостаточно (по злорадному предвкушению одного из враждебных ему публицистов). “Я ни счастлив, ни несчастлив… — писал он в эти последние годы своей жизни. — Я понемногу слабею и… хорошо знаю, как все это должно кончиться. Я этим не огорчаюсь и не боюсь этого. Мое дело кончено. Я насадил деревья, я выстроил дом, я наделал много и других еще глупостей. Не время ли кончить?”»[547].

Глава одиннадцатая

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

28 сентября 1834 года в замок Валансэ навестить Талейрана приехала уже входившая тогда в славу писательница Жорж Санд. Они не были знакомы, но надо сказать, что Талейран иногда разрешал путешественникам осматривать его прославленное жилище. Писательницу приняли, а потом из-под ее пера вдруг вышла весьма злобная статья в «Revue des deux Mondes», которая называлась «Князь». Фамилия Талейрана в ней не была названа, но изложение вышло более чем прозрачным.

«Никогда это сердце не испытывало жара благородных эмоций, — написала Жорж Санд, — никогда честная мысль не проходила через эту трудолюбивую голову; этот человек представляет собой исключение в природе, он — такая редкостная чудовищность, что род человеческий, презирая его, все-таки созерцал его с глупым восхищением»[548].