Только сегодня замкнулся круг мечты Джона, только сегодня Тзень-Фу-Синь узнал подпольных лиц и только сегодня он связался с подпольем.

— Что угодно англичанину?.. — и нагнувшись ближе, прошептал: — красные здесь… что передать?

Джон вздрогнул.

— Передать деньги. Нет, нет… Записку об освобождении пленного.

Быстро, четко, решительно Джон вынул записку и передал китайцу. Китаец поклонился.

И снова в ложе только дым кепстена.

Макаров уже полулежал на диване рядом о Самаровой и, сложив в трубку пачку денег, дразнил Самарову, хлопая ими по ее ладони. Она не могла их схватить и заливалась счастливым смехом.

Через зал прошел Тзень-Фу-Синь.

И одновременно ротмистр Энгер и капитан Иванов встали и вышли из зала в противоположную дверь. Каменщиков, наблюдавший за ними, наморщив лоб, мгновение колебался. А затем, отправив в рот остатки вина, колеблющейся пьяной походкой направился к выходу.

Лентулов на мгновение остановился в провале под круглым качающимся фонарем курильни и казался черной летучей мышью, так как ветер злобно надувал пиджак. Ветер был прав, он один знал, что это провокатор. И он кричал, захлебываясь от бешенства.

Проооовооо-окаааатооор…

Но кроме ветра это знал также и «7 + 2».

Глава XXIV

Последнее дело провокатора

Кольцевой коридор замкнул круг деятельности провокатора и затянул вокруг его шеи смертельную петлю, из которой уже не было спасения. Если бы Лентулов знал, что здесь, в узком коридорчике, завешенном коврами, его ждала расшифровка, он не шел бы так смело и радостно. Но перед ним улыбались ему новые шуршащие деньги…

Деньги…

А они давали все; и жизнь, и свободу, раскрывали перед ним заманчивую перспективу обманчивых миражей. Лентулов любил легкие деньги и для достижения их не останавливался ни перед чем.

— Позови ротмистра, — резко сказал он китайцу. Китаец, обиженно оскалив зубы, внимательным взглядом скользнул по глазам Лентулова.

Лентулову стало не по себе. Китаец ушел, оставив зародившийся страх у провокатора. Страх провокатора.

С двух сторон одновременно подошли вечно неразлучные капитан Иванов и ротмистр Энгер и остановились, заложив руки в карманы.

Страх сковал язык Лентулова, перед ним всплыли сразу два офицера. Два, из которых один, а он наверное это знал, был «7 + 2». Он раскрыл рот и не мог вымолвить ни слова.

Но они в коридорчике были не одни. Пьяный Каменщиков сразу отрезвел и спрятался в пяти шагах от них, за ковер.

— В чем дело, ну? Мы ждем! — сказал Энгер, презрительно раскачиваясь перед провокатором.

— Мы ждем, — как эхо, улыбнулся Иванов.

И от его мягкой улыбки холодок пробежал по спине Лентулова.

— Сегодня. Сейчас…

— Ну?

— Живее.

— Должны прийти подпольники. Мужчина и женщина.

Каменщиков сильно дернул головой вперед, а потом назад: затылком стукнулся о камень так, что сразу потерял нить разговора и почти сознание. Иванов улыбался, слушая лепет провокатора.

— Нечего сказать, ценное сведение.

Ирония и безвыходность положения вернули Лентулову обычную наглость.

— Как хотите, а вы, ротмистр, остерегайтесь красивой женщины, пришедшей с ним.

— Спасибо… — И ротмистр Энгер, так же презрительно раскачиваясь, отсчитал пять тысяч рублей и протянул их провокатору.

— Получите за службу.

На мгновение раздвинулись ковры, и около них показалась голова Тзень-Фу-Синя. Пристальная съемка глазами. Снято. Закрылись глаза, и голова исчезла за коврами.

Небольшая пауза, и снова в кольцеобразном коридоре остался один провокатор.

И снова около него появился китаец.

— Нужно подождать, пять-десять…

— Хорошо.

— Идите за мной.

И китаец увел провокатора за собой.

Каменщиков, потирая затылок и охая, вышел из-за ковра и пошел, по-настоящему пошатываясь и проклиная свое любопытство.

Подойдя к столу и снова осушив бокал вина, Каменщиков огляделся и увидел, что Катя сидит с англичанами и весело показывает им зубы.

— Гм… Подозрительно, — пробурчал он себе под нос и, облокотившись подбородком на спинку стула, взглянул вниз, под столик.

Три ноги в центре под столиком: Кати, Дройда, а сверху, надавливая то на ногу Кати, то на ногу Дройда, двигался спокойный, уравновешенный полуботинок Барлетта. Кровь бросилась Дройду в голову. Он вообще был охотник до женщин, а тем более до красивых, стиля Кати.

Катя побледнела. Она не привыкла к таким шуткам и сейчас сидела вся бледная, полная гнева, забыв о том, что она кокотка.

Дройд улыбался ей радостной улыбкой. Барлетт же спокойно сидел и так же спокойно косил глаза то на Дройда, то на Катю.

— Извините меня, — сказала, вставая, Катя и быстро вышла из курильни.

Барлетт искренне рассмеялся, увидев удивленное лицо Дройда.

— Ну, как находишь укразиек?

Каменщиков, наклонившись к генералу и указывая на уходящую Катю, прошептал:

— Большевичка.

— Вы скоро всех нас будете подозревать в большевизме. Ну и выдумщик вы, батюшка. Молчите, молчите, а не то лопну, — и генерал залился полным звучным смехом, заставлявшим дрожать его живот. Каменщиков обиженно встал и перешел в другой угол курильни, где и подсел к другой группе офицеров.

Задыхаясь, Катя остановилась в коридоре.

Из-за ковра высунулась желтая рука и, схватив за руку Катю, прежде чем она успела вскрикнуть, вложила в ее пальцы записку. Катя, с остановившимся дыханием, затаив готовый сорваться крик, схватила записку, нервно прочла:

Катя оглянулась. Пустой коридор, увешенный коврами, и только как будто ветер иногда шевелил ковры. У Кати немного кружилась голова, ее и пугала эта таинственность и раздражала, раздражала до ненависти и против «7 + 2», и против…

— Кто здесь? — сдавленным голосом спросила Катя.

— Вы согласны? — склонившись, спросил Тзень-Фу-Синь, неожиданно появляясь позади Кати.

Как от удара, Катя повернулась и отступила на шаг.

— Молчите, молчите, товарищ, идите к выходу, автомобиль… Поедете, освободите.

И снова нет китайца, и снова в пустом коридоре одна, одна…

Решение быстро принято. Катя направилась к выходу. В ложу Джона быстро вошел Тзень-Фу-Синь.

— Товарищ… Ступай к автомобилю… Поедешь с женщиной. Освободишь.

— Хорошо, — сказал Джон, вставая и натягивая на голову кепку.

При выходе молчаливый китаец быстро подал Кате шляпу и пальто. Момент — и Катя, опрометью пробежав подземный коридор, очутилась на свежем воздухе, одуряющем до головокружения.

У пролома Катю догнал Джон.

Генеральский шофер автомобиля № 6441 не проснулся от шума автомобиля. Джон любезно пригласил Катю сесть.

— Указывайте дорогу. И автомобиль умчался.

Мелькнули на повороте его два глаза, и снова ночь.

Исчезновения Кати никто не заметил. Пили вино и наслаждались экзотическим танцем, приготовленным Ван-Роозом.

Под странно-шипящую музыку, посреди курильни, с двумя трубками опиума совершенно обнаженная китаянка танцевала танец «Черного дыма».

Энгер подозвал Тзень-Фу-Синя и что-то сказал.

И почти вслед за Энгером капитан Иванов, остановив Тзень-Фу-Синя, отвел его в сторону.

Танец продолжался.

— Можете идти, — сказал китаец провокатору.

На улицах ночь, в подвалах кокаин, опиум, клубы холодного безумного эфира…

В эту ночь совершенно непроницаемый туман затопил улицы.

Туман с моря.

Провокатор шел, оглядываясь по сторонам. Он не видел, как за ним, шаг в шаг, шел Тзень-Фу-Синь. Шаг в шаг, за провокатором шла смерть. Улицы, переулки, задворки, дворы… Качающиеся фонари вдруг освещали провалы дворов, и снова тьма, и снова тишина. Ни одного выстрела. Ни одного звука.

— Странно, — бормотал провокатор, — какая тишина.