— Мухабарат, — негромко выговорил бугай арабское название секретной службы, официально называющейся Директоратом общей разведки. И вручил Балави помятую бумажку. — Мы пришли за Хумамом.

У Балави подкосились ноги. Неужели это не сон? Со второго этажа доносились жуткие звуки. Детский крик. Какие-то удары, шум падения. Криком кричит его невестка, потом ее тон становится умоляющим, и вот уже она рыдает. Наконец в его мозгу возникла первая четкая мысль: это ошибка! Они пришли не в тот дом, не за тем Хумамом. Его сын целитель, а не преступник.

— Не знаю уж, что вы ищете… но этого тут нет! — с трудом выговорил он. — Здесь нет ни оружия, ни наркотиков. Мы не держим у себя ничего противозаконного!

Во встретивших взгляд старика карих глазах промелькнуло нечто вроде сочувствия, но офицер разведки не произнес ни слова. Мысли в голове Халиля аль-Балави неслись вихрем. А вдруг Хумам вел какую-то вторую, тайную жизнь? Может, он что-то украл в своей клинике? Нет, не может быть, думал он. Хумам — домашний мальчик. Ему и деньги-то не нужны. Ночные заведения, которые имеются в центре города в отелях для иностранцев, он не посещает. Да он из дому-то почти не выходит!

Опять крики, глухие удары. Потом вниз по лестнице загрохотал каблуками один из офицеров со свертком, в котором Халиль аль-Балави опознал вещи сына. Следом еще один с настольным компьютером; за ним двое с трудом тащили разваливающуюся коробку, в которую были напиханы книги, бумаги и подставка с компьютерными дисками. Сотрудник, тащивший компьютер, поставил его на пол и вручил старшему Балави рукописный перечень, заголовок которого гласил: «Недозволенные предметы». В перечне оказались в основном записи, как обычные, так и электронные, изъятые в качестве улик.

— Распишитесь здесь — в том, что мы ничего не сломали, — приказным тоном проговорил мужчина.

Халиль аль-Балави, теперь уже совсем проснувшийся, чувствовал, как у него под бородой горят щеки.

— Куда вы его забираете? В чем дело? — требовательно спросил он.

— Завтра можете навести справки, — ответил офицер. — Обращайтесь в приемную. В Мухабарат.

Старику сунули в руку авторучку, он на нее сперва уставился, потом поднял голову и тут же увидел, что сына ведет вниз по лестнице какой-то тоже, видимо, военный. Хумам Халиль аль-Балави был одет в длинную, до колен, рубашку курта[14] и пижамные штаны; шел медленно, глядя себе под ноги. При росте метр семьдесят он был немного выше своего отца, но в талии и плечах поуже; по рукам и цвету лица сразу можно было опознать в нем человека, привыкшего жить в окружении книг и поблизости от компьютера. Клочковатая бородка и встрепанные каштановые волосы делали его похожим скорее на непутевого переростка, чем на опытного врача, имеющего практику и двоих собственных детей.

Спустившись на нижнюю площадку лестницы, сопровождающий сына остановил. Отцу показалось, что младший Балави выглядит странно: стоит с каким-то необъяснимо отсутствующим видом, словно спит на ходу. Тут отец поймал взгляд сына. Родные карие глаза показались ему непомерно огромными и беззащитно-добрыми, как у лани. Обычно они были неспособны скрывать чувства, сразу же выдавали страх, гнев или любую другую эмоцию, которая овладевала Хумамом. Но в тот день в них проглядывало нечто такое, чему старик не смог сразу найти название. Это не было ни боязнью, ни нервозностью; в общем-то, не было это и гневом; в глазах сына сквозило что-то сродни презрению, с каким смотрит боксер-чемпион, которого свалили запрещенным ударом.

— Он смотрел пренебрежительно, вот как он смотрел, — рассказывал потом старший Балави. — Я знаю такой его взгляд. Это очень на него похоже.

Никто не проронил ни слова. В дверях произошла небольшая заминка, а потом старик пронаблюдал, как его сына провели к одной из машин и впихнули на заднее сидение. Через мгновение доктор Хумам аль-Балави, талантливый ученый и врач-педиатр, когда-то мечтавший практиковать в Соединенных Штатах, исчез за тонированным стеклом, как исчезла и его репутация, и все следы прежней жизни. Отныне и впредь, что бы ни случилось, он пойдет по пути человека, отмеченного печатью Мухабарата.

Неизвестно теперь лишь одно: куда заведет его этот новый путь. Можно выбрать пренебрежение, и тогда его карьера будет загублена, доброе имя всей семьи опорочено, а дети погрузятся в нищету. А можно избрать путь сотрудничества и терпеть потом бесчестье, работая на правительство стукачом. Некоторые из иорданцев, выбравших второй вариант, постепенно сошли с ума, лишившись друзей и доверия коллег. Другие бежали из страны, а были и такие, кто просто исчез за стенами похожего на крепость главного здания Мухабарата, и никто о них никогда больше не слышал.

Стоя в дверях, Халиль аль-Балави дрожал в своем тонком халате и смотрел, как, словно в замедленном кино, рушится жизнь сына вместе с его собственными надеждами на спокойную обеспеченную старость. Он напрягал глаза, хотел взглянуть на Хумама хотя бы еще раз, но сквозь тонированные стекла черного седана ничего видно не было. Головной автомобиль с Хумамом внутри сделал резкий разворот, едва вписавшись в ширину проезжей части, завернул за угол и исчез.

Наручники на твоих запястьях станут серебряными браслетами. Петля палача увенчает тебя ожерельем чести.

Арабские буквы выскакивали на экран компьютера, а Хумам аль-Балави все набирал и набирал текст, стараясь жать на клавиши осторожно, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате жену и двух дочек. Это было в июне 2007 года, за девятнадцать месяцев до ареста, а занимался он делом, которое любил больше всего. Через несколько часов, когда рассветет, он отправится в детскую больницу, будет там выписывать антибиотики и лечить малышей от болей в животике и подскочившей температуры. А сейчас, сидя в тишине на кухне, он был не он, а Абу Дуджана аль-Хорасани, кибервоин, защитник ислама, бичеватель американцев и их арабских прихвостней во всем мире.

Братья, пересылайте друг другу эти видеоклипы, пока ваши интернет-кабели не перегреются от горячего контента, — писал Балави, прерываясь лишь для того, чтобы вставить гиперссылку, которая позволит аудитории увидеть подборку атак иракских повстанцев на войска США, чьи «хамви»[15] взрываются в пламени и клубах дыма, обдаваемые еще и градом шрапнели. — Смотрите, как мы плющим американцев, будто это монстры из компьютерной игры.

Перечитав про себя написанное и оставшись доволен, Балави щелкнул кнопкой мыши по надписи «опубликовать». Через пару секунд его статья выйдет в свет в виде уведомительного квадратика на сайте «Аль-Хезба», который служит одним из главных глашатаев радикально-исламистских взглядов и учений в арабоязычном мире.

Абу Дуджана был, конечно же, псевдонимом, фальшивой личиной, выдуманной первоначально для того, чтобы свободно высказывать собственные мысли в чат-румах без страха быть арестованным. Однако со временем этот персонаж сделался как бы отдельной, самостоятельной личностью. Молодой врач был вежлив и сдержан, Абу Дуджана, наоборот, — напорист, агрессивен, язвителен: этакий злой близнец, наделенный дьявольским юморком. Он сразу пошел нарасхват. Новые посты Абу Дуджаны аль-Хорасани попадали в перечень самых читаемых статей на всем сайте, комментариев на них приходило больше, чем на все остальные. Вскоре его пригласили поработать на сайте модератором форума, эта должность дала ему возможность направлять каждодневную онлайновую болтовню форумчан, да и как автору статей добавила весомости.

Абу Дуджана сходу затесался в крохотную элиту авторов — всякого рода джихадистов и прочих знатоков и проповедников силового ислама, — обретя огромную онлайновую аудиторию по всему миру. При этом кто он на самом деле, никто не знал. Среди его самых горячих онлайн-приверженцев распространился слух, будто он саудит и, очень может быть, высокопоставленный деятель самой «Аль-Каиды». Самое интересное, что даже менеджерам сайта «Аль-Хезба» не были известны ни его национальность, ни настоящее имя. Не знали его ни в Мухабарате, ни в ЦРУ, хотя там целые команды специалистов заняты мониторингом джихадистских веб-сайтов, люди работают, получают за это жалованье и пишут отчеты, расшифровывая и анализируя соответствующий контент. Отец и братья Балави над ним подшучивали — дескать, влюбился парень в свой компьютер, что ли? — но даже они не ведали о тайной реальности, которую он творит на мерцающем голубом экране.