Ну, и вот тут-то у них стало как-то резко плохо с деньгами. Кончились деньги. Врач, который осматривал бабу Лену, понавыписывал ей кучу дорогущих лекарств. Таблетки, которые сегодня купила Света, это ещё из дешёвых. Потому и приходится теперь Свете и её маме экономить на всём, включая еду. Потому и покупает Света в ларьке не нормальные яйца, а битые, они дешевле.

Пока Света размышляла обо всём этом, подошла её очередь, она достала свою последнюю десятирублёвую монетку, отдала её продавщице и получила взамен полдесятка битых яиц.

— А почему ты покупаешь битые яйца, а не обычные? — услышала Света за спиной чем-то знакомый женский голос. Обернувшись, Света увидела там женщину в красивой пушистой шубе и такой же шапке. Эту женщину Света узнала, она в октябре месяце приходила к ним в класс, рассказывала им о правах ребёнка.

— Ой, здравствуйте! — поздоровалась Света. Как эту женщину зовут, она уже забыла, но само лицо помнила. — Здравствуйте, я Вас не заметила.

— Ты меня знаешь?

— Да, Вы приходили к нам в класс осенью.

— Возможно. Ты из какой школы?

Света назвала школу.

— А из какого класса?

— Из 5-А.

— Помню, действительно приходила к вам.

— Ага. Вы тогда ещё такие анкетки нам всем раздали красивые.

— Гхм. Да, было, — несколько смутилась женщина. Света догадалась, из-за чего. Дело в том, что вопросы в той анкете были довольно странные, даже на взгляд Светы. Мальчишки же над этими анкетами откровенно глумились, а потом на переменах долго хвастались друг перед другом, кто какую чушь написал там. Так, на вопрос «чем ты обычно питаешься дома», кто написал «кирпичами», кто «гвоздями», а Синицын вообще выдал: «Не ваше свинячье дело». Да и вопрос «какие тебе известны защищающие права детей организации», получил ответы типа «ООН» и «Союз филателистов Лесото». Света сама на такой вопрос ответить затруднялась, так как ей в голову пришёл один единственный вариант: «милиция». Да и другие вопросы из анкеты не раз ставили Свету в тупик. Поэтому на всякий случай она ту анкету вовсе не сдала, а потихоньку выбросила на помойку по пути домой. Мальчишки же многие анкеты сдали, хотя Света их тупые ответы на вопросы по большей части находила весьма сомнительными с точки зрения юмора.

— Так ты не ответила на мой вопрос, девочка. Кстати, как тебя зовут?

— Света Воронова.

— И почему же ты покупаешь битые яйца, Света Воронова?

— Потому что они дешевле, конечно.

— У вас что, не хватает денег на еду? — участливо спросила женщина в шубе.

— Понимаете, у нас бабушка заболела, а лекарства такие дорогие, вот и…

Очень интересно. Скажи, а папа у тебя часто не ночует дома? Он домой всегда приходит трезвый?

— У меня нет папы.

— Он от вас ушёл?

— Нет, что Вы! Конечно, нет! Папа хороший был, но его весной машина сбила. Прямо насмерть.

— Несчастная девочка. А чем у тебя бабушка заболела?

— Её парализовало на правую сторону, она сама теперь и встать не может даже. Вот мы с мамой ей и помогаем.

— «Мы»? Мама заставляет тебя ухаживать за тяжелобольным пожилым человеком?

— Что значит «заставляет»? Это же моя собственная родная бабушка. Если я ей не помогу, то кто же тогда поможет?

— Ты могла позвонить по телефону доверия, ведь я всем вам давала листочки с телефонами, по которым можно позвонить в сложных ситуациях. Где у тебя этот листочек?

— Ммм… Простите, я, кажется, потеряла его. Извините.

— Ничего страшного, Света, у меня с собой ещё есть. Вот, возьми, пожалуйста. И не стесняйся звонить в любое время суток, тебе обязательно помогут, обязательно.

— Спасибо. Так я пойду?

— Постой. Света, я хочу помочь тебе. Понимаешь, твоя мама поступает нехорошо, заставляя тебя ухаживать за больной старушкой. Это ведь в чистом виде использование детского труда и грубое нарушение твоих прав, Света.

— Да?

— Да. Обязательно позвони по телефону доверия и расскажи об этом вопиющем случае. И о том, что дома у вас кушать нечего, тоже расскажи. Тебе наверняка придут на помощь.

— Ага. Спасибо.

— Погоди ещё минутку. У тебя очень красивая шапочка. Откуда такая?

— Бабушка связала. Когда она ещё… ну, до болезни.

— Замечательная шапочка. Можно я её сфотографирую?

— Шапочку? Да пожалуйста, фотографируйте. От неё не убудет.

— Нет-нет, не нужно снимать, я её прямо на тебе сфотографирую. Улыбнись!.. Оп, вот и всё, снято. А теперь отойди на пару шагов, я ещё и общий снимок сделаю. Вон, к дереву встань. Да, вот так. Оп! Готово. Всё, Света, спасибо. Можешь идти.

— До свидания.

— До свидания, Света. До скорого свидания.

Помахивая пакетом с сосиской и полудесятком битых яиц, Света шла домой и думала об этой странной женщине. Она казалась Свете ненормальной. Какие-то глупые вопросы задаёт. Мама заставляет её ухаживать за бабушкой. Заставляет. Да что за чушь! Да вот только попробовала бы мама запретить ей прийти помочь бабушке, Света такой скандал бы учинила — мама не горюй. К счастью, Светиной маме такие глупости в голову не приходили, и бабе Лене она всегда помогала вместе со Светой.

А женщина в красивой шубе задумчиво смотрела вслед удавшейся Свете. Затем, когда девочка уже почти скрылась из вида, женщина перевела взгляд на экран телефона, которым снимала Свету. С экрана на неё смотрело улыбающееся лицо девчонки в красной вязаной шапочке. Красивая девчонка. Красивая. Женщина улыбнулась и с негромким щелчком захлопнула крышку своего телефона…

Глава 4

— О, ты переоделся уже? — спрашивает меня Ленка, едва ввалившись в квартиру.

— Переоделся.

— Высохло всё?

— Да, спасибо.

— Тогда пошли, двадцать минут осталось. Я и так с физры сбежала, чтобы отправить тебя.

— Лена, — неуверенно говорю я.

— Пошли, не тормози. Тут не холодно в подъезде у нас, не замёрзнешь.

— Лена, так когда коммунизм-то построили? Ну скажи, что тебе, жалко, что ли?

— Не скажу. Это мы построил, а не вы. Советовать — только хуже делать. А это ещё что у тебя такое? — Ленка тыкает пальцем в висящий у меня на груди солнечный значок. — Фу! Где ты взял это?

— В прошлом году мне Лотар подарил, когда я в Крым ездил. Я в пионерлагере был, а он с отцом приезжал. Отец у него по торговой части, приезжал контролировать, как зерно отгружают наши для Германии. И взял Лотара с собой. Я на пляже с ним познакомился.

— И он подарил тебе эту гадость? Выброси немедленно!

— Это не гадость. Лотар говорил, что это очень хороший знак — символ добра, Солнца и плодородия.

— Чушь!

— Ничего не чушь! Я сам читал про это в нашей библиотеке.

— Ну, может он и был таким. А потом стал… у нас его называют… не скажу, как называют. Не нужно тебе этого знать. Побежали в подвал!

— У вас его называют «свастика», Лена.

— Чего? А ты откуда знаешь?

— Я не только это знаю.

— И что ещё ты знаешь?

— Много чего. Вот, я даже на бумажку выписал. Извини, твои карандаши взял. Я знаю, например, что случится 22 июня 1941 года. Знаю, что Гитлер отравится 30 апреля 1945 года. И теперь знаю ещё, почему ты советовала мне бежать из Ленинграда не позднее середины июня следующего года. Вчера я считал такой твой совет девчачьей глупостью, но теперь я так не считаю.

— Бля, — Ленка роняет из рук свой рюкзачок и медленно сползает спиной по дверному косяку. Сидя на корточках и привалившись спиной к двери, она подняла на меня свои глаза и поражённо спросила: — Откуда??

— Она в кухне вместе с кастрюлями лежала.

— Чёрт! Я виновата, нужно было лучше прятать. Поленилась. А что за музыка там?

— Твой телевизор, который на столе, показывает Змея-Горыныча и играет музыку.

— Ты чего, комп врубить смог?!

— Я не питекантроп, я человек. Там всё просто было.

— А пароль? Ведь пароль на вход стоял!

Я пожал плечами и развёл руками.

— Ну, я и дура! Ведь читала, читала, что слово «пароль» нельзя назначать паролем. Думала, это такой старый и избитый косяк, что на него никто не поведётся. Ни один идиот не сможет предположить, что на свете ещё такие дуры остались, кто «пароль» на самом деле назначает паролем. Да, такое никто не предположит. Кроме питекантропа.