Вот как описывает вечную эту войну историк Гельмольд (картина нарисована в XII в., но идет и к древнейшему времени): "Дания, состоя по большей части из островов и окруженная водами, не легко может уберечься от нападений морских разбойников, потому что в изгибах ее берегов необыкновенно удобно скрываться Славянам; выходя тайком из засады, они наносят ей внезапные удары. Вообще же, Славяне на войне преуспевают наиболее своими засадами. И оттого даже в недавнее время разбойническая жизнь между ними так усилилась, что, пренебрегая всеми выгодами хлебопашества, они вечно были готовы к морским походам и наездам, надеясь на свои корабли, как на единственное средство к обогащению. Они не заботятся о постройке своих домов, а обыкновенно сплетают свои избушки из хвороста, лишь бы укрыться от дождя и непогоды. Едва раздастся клик военной тревоги, они поскорее заберут весь хлеб, спрячут его с золотом, серебром и всеми дорогими вещами в ямы, уведут жен и детей в надежные убежища, в укрепления, а не то в леса, и не останется на расхищение неприятелю ничего, кроме одних изб, о которых они не жалеют нимало. На нападения Датчан они не обращают внимания, и даже считают особенным наслаждением с ними биться".
Таковы были вагры. Но и другие племена балтийских славян немного уступали им отвагой на море, хотя, имея больше простора и менее теснимые враждебными соседями, не предавались морскому разбою как главному промыслу. После вагров, ране были, между славянами, первые морские витязи. Адам Бременский ставит их, по жестокости, наравне с фемборскими ваграми: "оба эти острова (Фембра и Рана), пишет он, наполнены пиратами и кровавыми разбойниками, не дающими никому ни проезда, ни пощады. Пленных, которых другие продают, они убивают". Бодричи и лютичи также были славные мореходцы; в особенности лютичи любили дальние плавания; не раз ходили они в Англию, уже в самое древнее время, в VIII столетии, и еще в ХI они однажды снарядили корабли и поплыли туда воевать. Они, подобно ранам, славились морскими разбоями; но вообще можно сказать, что все эти славянские витязи, более или менее, щадили своих и грабили по преимуществу немцев и датчан: однажды (в Х в.) бодричи стали опустошать церковные имения в своей земле и на жалобы епископа отвечали: "Это, должно быть, делается разбойниками, которые приходят от ран и велетов (лютичей) и, может быть, даже своих не щадят". Последние слова показывают, что обыкновенно они щадили их. Но зато Дании сильно доставалось от лютичей: им легко было, спустившись по р. Пене в море, бросаться на датские берега, так что, при договорах с поморянами, датчане именно требовали от жителей Волегоща, крепости, закрывавшей устье Пены, чтобы они не пропускали к ним разбойников. Наконец, и сами поморяне, из всех балтийских славян наиболее отдаленные от германцев и миролюбивые, постоянно высылали корабли и смелых людей грабить окрестные берега, в особенности датские, и между ними и датчанами не прекращалась, даже в XII в., малая морская война: поморские жители беспрестанно нападали на Данию, датские — на Поморье. И, стало быть, оправдывается общий приговор Гельмольда, который, исчислив все племена и ветви балтийских славян, заключает о них так: "все это народ, преданный служению идолам, всегда буйный и беспокойный, ищущий добычи в морском разбое, вечный враг датчанам и саксам".
XIX. Влияние постоянной борьбы с соседями на характер балтийских славян. — Их воинственность и храбрость
Этот бесконечный бой с немцами и датчанами, который выпал на долю балтийским славянам, не мог с самого начала не подействовать глубоко на их нравы и не придать их славянской природе особенного оттенка; преимущественно же это влияние запечатлелось на тех ветвях, которые, по соседству, более других терпели: на суше от немцев, на море от датчан, а именно на ваграх, бодричах, лютичах и ранах; менее, кажется, подверглись ему стодоряне, которых Лаба отделяла от Германской земли, и поморяне, которые жили далее на восток.
Всегда бывает особенно трудно обрисовать общими чертами характер того бесчисленного множества лиц, имеющих свою особенность, из которой составляется народ; но еще труднее становится определить характер народа угасшего, когда он себя не высказал в памятниках мысли и слова, и когда все, что о нем известно, хранится в скудных показаниях его же врагов и губителей. А по таким только показаниям мы и судим о балтийских славянах. По ним с трудом только и отрывочно, можно составить себе кое-какую картину их народного характера, и то более его наружных свойств, нежели внутренней сущности.
После всего того, что было сказано о враждебном положении балтийских славян между соседними народами, не может быть сомнения, что главной чертой в их характере была воинственность. Действительно, все писавшие о них иностранцы представляют их народом самым воинственным и храбрым, нередко изображая их свирепыми и лютыми. В этом отношении все, и свои, и чужие, отдавали первенство и преимущество лютичам (велетам). Все балтийские славяне признавали их между собой сильнейшим племенем; своим мужеством они были известны чехам и полякам. В IX в. Эйнгард пишет: "На южном берегу Балтийского моря живут Славяне и Эсты (т. е. пруссы, литва) и разные другие народы, и между ними первое место принадлежит Велетам". Постоянно называют их немецкие летописцы храбрыми, жестокими, лютыми; слава о них достигала дальних стран. В XI в. англичанин упоминает о них, как о народе самом воинственном на суше и на море, а итальянец говорит, что они изо всех народов в Германии самый жестокий, "свирепее всякой свирепости". И долго после их истребления, предание о лютичах, как о злых людоедах и народе свирепейшем, жило в немецких сказках и пугало воображение людей.
Другие балтийские славяне, впрочем, немного, кажется, уступали лютичам в воинской доблести, как и в жестокости. Земля Вагрская, по приведенному уже свидетельству Гельмольда, была в старину населена народом храбрейшим, воспитанным в борьбе с саксами и датчанами. Бодричи в своем четырехвековом споре с Германией и Данией показали себя не хуже вагров. Ран называют народом жестоким и кровожадным. Наконец, поморяне, по словам немецкого писателя, были люди "опытные в войне на суше и на море, привыкшие жить грабежом и добычею, неукротимые по врожденной свирепости". Почти теми же словами описывал Гельмольд всех вообще балтийских славян, но в особенности, разумеется, вагров и бодричей, с которыми он был наиболее знаком. "Славянам, говорит он, была врождена свирепость, ненасытная, неукротимая, которая наносила гибель окрестным народам, на суше и на море".
Вот какое действие могут иметь на народ обстоятельства! Славянское племя, вообще такое миролюбивое и кроткое, занесенное на Балтийское поморье, между враждебных ему, воинственных немцев и датчан, стало само чуть ли не воинственнее и свирепее своих противников.
XX. Выносливость и упорство в характере балтийских славян. — Их честность
Привившись к славянскому характеру, который терпелив и вынослив, этот воинственный образ жизни балтийских славян придал им, кажется, нечто из тех свойств, которые и на наших глазах получают старые воины, ходившие с оружием по разным землям, повидавшие всяких бед и опасностей. То были люди крепкие, упорные, честные. В отношении к телу, славянская выносливость усилилась в них до высшей степени. Саксы, которые между всеми германскими племенами признавались самыми крепкими и храбрыми, и те дивились балтийским славянам. Вот слова саксонского монаха Х в., который писал историю своей родины: "Эти Славяне народ крепкий и выносливый на труд, привыкший к самому скудному образу жизни, и что нашим приходится в тягость, то Славянам кажется еще роскошью". Простота славянского быта у немцев даже вошла в поговорку, хотя жизнь, которую вели в средние века сами немцы, была как нельзя более проста.