остаётся фактом, руды здесь много. В далёком прошлом землетрясением вытолкнуло

пласт с рудой.

- Весьма вовремя,- бормочет Виктор, а в голове уже рождаются схемы плавильных печей, когда-то зацепленные мимолётным взглядом на страничках интернета.

Это уже входит в привычку, бродить ночью по опасному плато, но вот, в прорезях

знакомых скал, блеснул свет Луны и потянуло ароматным дымком. Виктор принюхался, стараясь распознать, всё ли в порядке, интуиция молчит.

Они показываются в лагере, вызывая переполох и шквал из эмоций. Нина повисла

в объятиях у Виктора, Аня, старательно отводит взгляд от сияющих глаз Алика, мужики

чинно здороваются и знакомятся друг с другом. Скулящих щенков привязывают и

начинают готовиться ко сну.

На случай внезапного нападения палатки разбиваются у стен отвесных скал, чтобы

обезопасить людей с тыла. Олег Васильевич старательно корчит гримасы, высказывая

недоверие ко всем мерам предосторожности, вероятно, он думает, что все люди братья

или просто обычный болван, а может его, грызёт дух противоречия, кто знает, чужая душа

потёмки.

Виктор решает выставить часовых, Алика не стал трогать, он сегодня набегался,

Антону Алёнка меняет перевязки, батюшка - в думах, Толик Белов, с ним позже, молодой

ещё. Всех остальных мужчин решает задействовать. Первыми он назначает себя самого и, немного поразмыслив, выдёргивает из тёплого места у костра, лаборанта. Олег

Васильевич зло стрельнул глазами. Но безропотно поднимается, но не удерживается, с

ненавистью изрекает:- Сам не спишь и другим не даёшь.

- Ты, верно, не понимаешь серьёзности всей ситуации, людоеды …

Лаборант со смехом перебивает:- Рассказывай сказочку нашим девочкам, они

поверят.

«И всё-таки болван»,- думает Виктор», но резко говорит:- Замечу, что шлангуешь,

мордой по камням возить буду,- тихо говорит он, чтобы не слышали другие.

Лаборант вздёргивается, словно от удара тока, затравленно водит взглядом по

сторонам, но лишь Алик услышал и, к его ужасу, откровенно хихикает. «Нет, так дело

оставлять нельзя, завтра доложу декану. Устраивает, мать твою, диктатуру пролетариата!

Переизбирать его необходимо, пусть Павел Сергеевич руководит, у него есть опыт. А

этот, выскочка. Ещё князем себя сделает, придурок!»,- лаборант сильно сопит, едва

переставляет ноги.

- Будешь дежурить со стороны моря, в случае нападения, свистнешь.

- Я не босяк свистеть.

- Тогда кукарекни,- с насмешкой говорит Виктор.- И ещё, вот, возьми дубинку.

- Обойдусь как-нибудь,- с презрением цедит он слова.

- Дело твоё … но если что … шкуру с тебя спущу,- совсем выходит из под контроля

Виктор.

Лаборант ему внезапно верит, ёжится и, неожиданно кивает. И не мудрено не

согласиться, взгляд у Виктора тёмен, словно у крокодила, залёгшего в трясине.

- Через два часа тебя сменит Илья,- Виктор уходит, звякая затвором автомата.

Ночь в разгаре, тучи уверенно снесены ветром к краю горизонта, свет звёзд

холодит израненную душу лаборанта. Хочется выть от безысходности, душит злость,

хочется как-нибудь «нагадить» этому выскочке, но у того имеется сильнейший аргумент –

АКМ. Как было хорошо до его прихода, спокойно, чинно. А ведь это он, Олег Васильевич, подсказал как правильно силки на голубей ставить. Девушки едва в засос не целовали за

эту идею. Голод отступил и появились мысли создать голубиную ферму, уже и место

присмотрел, а тут этот появился, всех напугал и власть к рукам прибрал. Авантюрист, проходимец, выскочка, негодяй! Викентий Петрович, что-то молчит. Ох, не верю я этому

батюшке, поп – как есть поп. Настораживает, что он поплёлся с нами в спелеологическую

экспедицию. Ой, как настораживает! Не иначе чего задумал? И нечего вякать о спасении

души и всё такое, верно, интерес, какой есть, раз втесался в группу из настоящих мужчин.

С этими тяжкими мыслями Олег Васильевич прохаживается по берегу, с завистью

глянул на резиновую лодку, даже захотелось её продырявить, но за это и убить могут, демократические принципы здесь явно не в ходу. Боюсь, начнёт процветать культ

беззакония, насилия, вседозволенности. На одной чаше весов будет всё общество, а на

другой – автомат Калашникова. Вот бы грохнул его кто!

Олег Васильевич, поскуливая, бродит у воды, затем присаживается, с тоской

смотрит в море, а оно сейчас незнакомое, чужое, ощутимо веет холодом, не искупаешься, вода ниже одиннадцати градусов. Как-то незаметно, погрузившись в печальные думы, он

легко скользнул в беспамятство спасительного сна.

- Бурый, чё это?- Репа замирает, вглядываясь в ночь.

- Лодка, гы-гы, точно лодка. Во обкурились, на берегу оставили.

- Надо бы ножиком пропороть,- обеспокоено крутит шеей Репа.

- С ума сошёл, она уже наша,- облизывается Бурый.

- Мне западло её тащить, она неподъёмная,- возмущается Репа.

- Терпилу запряжём,- вновь гыгыкнул Бурый.- Вон, под тем кустом спит, Видишь?

- Точно,- загораются глаза у Репы.

Они, не таясь, подходят совсем близко, Бурый поигрывает ножом:- Тощая коровка.

- Толстых сейчас не встретишь,- хохотнул, Репа и пинает безмятежно спящего лаборанта

ногой в бок.

Олег Васильевич мгновенно открывает глаза, и душа замерзает от панического

ужаса, он видит взрослых мужчин, в синих татуировках. Неужели это те зеки, о которых

говорил Виктор? Неужели людоеды? Тошнота лезет к горлу, Что делать? Сигнал! Надо

срочно подать сигнал! Какой? Олег Васильевич на гране обморока, но выдавливает из

себя едва слышное кукареканье.

- Петух?!- в радости восклицает Репа.

Олег Васильевич словно просыпается, открывает рот, чтобы заорать во всю мощь

голосовых связок, но не успевает, нечто жгучее, с омерзительным хрустом входит ему под

правую грудь.

- Зачем?- ругается Репа.- Кто лодку тащить будет?

- Теперь она о нас никуда не денется,- вытирая широкое лезвие ножа об куртку

лаборанта,- спокойно говорит Бурый.

- А этого теперь тащить!

- Я легонечко, не замочил, сейчас очнётся и сам ножками перебирать будет. Рот ему

завяжи, а то вновь кукарекать начнёт.

- Блин, повезло, петух,- глумится Репа, но кляп пока не тыкает ему в рот.

Виктор проверил дальние подступы, тихо, лишь сверчки надрываются,

соревнуясь с ночными цикадами. Теперь необходимо проверить берег, надежды на

бестолкового лаборанта, к сожалению нет. Странный он, однако, бесится как подросток от

переизбытка гормонов, а ведь уже седина лезет в бороду. Удивляет, что такого идиота

спелеологи взяли в свою группу. А вдруг у него есть, какие достоинства? Наверное, есть, не просто так с ним почтителен Павел Сергеевич, а он мужик достаточно серьёзный, мягковат, правда, хотя пытается это скрыть под маской строгости.

Луна тужится из-за всех сил, освещая каменистый ландшафт Караби яйлы, но так

не вовремя выползшие тучи, сводят её старания на нет. Сгущаются тёмные тени, по душе

Виктора словно провели кошачьими когтями - первый признак вздрогнувшей интуиции.

Чувство опасности распускается как цветок дурмана, заставляет спину передёрнуться от

озноба.

Виктор снимает автомат, оглядывается, вслушиваясь в малейший шум. Но цикады

не замолкают, сверчки, как прежде поют, значит, здесь людей нет, это где-то в другом

месте. Неужели у моря? Вроде берег там просматривается во всех направлениях,

подобраться незамеченными крайне сложно … если конечно … не спать.

Виктор метнулся к берегу, затаился в кустах, высматривая тщедушную фигуру

лаборанта, но его нет. Неужели спит под каким-нибудь кустом? Очень может быть, он

недостаточно серьёзно отнёсся к поставленной задаче, но интуиция как бешеная собака

сигнализирует об опасности.

Выкатившись на открытое пространство, словно бывалый спецназовец, Виктор