Изображение померкло. Судя по взглядам врачей, они ждали эмоций, но лицо Алексея осталось бесстрастным. Такого добра он видел в избытке.

— Как думаешь, при виде этого могут возникнуть эротические фантазии?

— Если только у полного психа, — глупо усмехнулся Алексей. — Да ладно! — воскликнул он, внезапно поняв, в чём дело. — Это я, что ли?

— Ты удивительно догадлив, — изрёк Санти.

— Ничего не помню. Как это случилось?

Вертясь, Алексей осмотрел себя со всех сторон.

Не найдя и шрама, он вопросительно уставился на врачей.

— Как случилось, не знаю, но можешь считать, что тебе повезло. Таких довозят редко.

— Довозят куда?

— Мы на Сарусе, госпитальный комплекс номер сто одиннадцать, сегодня ровно сорок пять дней с момента твоего прибытия.

— Всё так плохо?

— Функции печени и почки удалось восстановить без пересадки, с остальным справился автономный блок. Боялись за сожжённые нервные окончания, но чувствительность вроде в норме. Регенерация повреждённых тканей завершена. Ты здоров.

— Спасибо, доктор. — Зная, что с такими ранами на родине он не прожил бы и часа, Алексей благодарно склонил голову. — Позвольте облобызать вашу ручку, а заодно и крышку автономного доктора.

— Спасибо за благодарность. Ужин через два часа. Пищевой блок справа от корпуса. Если почувствуешь слабость, принесут сюда.

— Спасибо, я прогуляюсь, если, конечно, это не повредит.

— Не повредит.

— Доктор, — окликнул Алексей. — Мне идти прямо так?

— Ты не настолько хорош, чтоб ходить нагишом. Одежду принесут.

— Дорогие мои, — он вновь заставил врачей обернуться. — Спасибо вам.

Выйдя из корпуса, Алексей оказался в лесу. В воздухе витал тонкий букет запахов, навеянный слабым ветерком. Он и представить себе не мог, насколько разнообразным и привлекательным может оказаться растительный мир. Каждый кустик, каждое деревце и цветочек радовали глаз. Причудливые растения, пестрящие множеством оттенков, тихо шуршали листвой, навевали спокойствие.

Аккуратные тропинки, петляя между деревьями, паутиной расходились по парку. Парами и в одиночку по ним гуляли в основном молодые мужчины и женщины, одетые в такие же серые комбинезоны, как у него. Большинство беспорядочно раскиданных скамеек пустовали, лишь на некоторых сидели малочисленные компании. Кругом виднелись пёстрые одноэтажные корпуса, удачно вписанные в лесной массив.

Наслаждаясь прекрасной погодой, Алексей, не торопясь, зашагал в сторону пищевого блока. Приглушённый гул ворвался в уши, едва он переступил порог. Сотни людей, сидя за овальными столами, неспешно принимали пищу.

Система раздачи оказалась знакомой. Вскоре Алексей, держа поднос, заставленный неведомыми доселе блюдами, уже осматривал зал в поисках места.

— Иди к нам, — махнул бритый наголо парень, сидящий за крайним столом.

— Недавно встал? — дождавшись, когда Алексей усядется, спросил он.

— Несколько часов назад.

— Долго валялся?

— Полтора месяца.

— Ого, — брови сидящей напротив рыжей девчонки поползли вверх. — Сильно же тебя.

На это Алексей скромно пожал плечами.

— Меня зовут Монти, это Гай, напротив Илума, там Сварни и Брум. — Парень по очереди представил сидящих за столом. — Мы все из триста восьмой пехотной. Откуда ты?

— Меня зовут Алексей. Я что-то вроде вольнонаёмного.

— Разведка, — с пониманием сказал Монти, — а с нами как оказался?

— Лёг спать, проснулся здесь.

— Да, — задумчиво протянул Монти. — А мы из одного взвода. Зачищали разбитую посудину, а там роботы. Пока разобрались, шестерых потеряли, семеро здесь.

— А-лек-сей, — словно пробуя слово на вкус, выговорил белобрысый крепыш по имени Гай. — Никогда не слышал. Ты где родился?

— В Сибири.

— Это где?

— Планета Земля.

Повисла пауза. Собеседники недоверчиво рассматривали Алексея.

— Говорю же, разведка, — нашёлся Монти. — Эти парни всегда под покровом тайны, — он подмигнул Алексею, — так что расспросы отставить. Давай, Гай, загибай дальше.

— Ну, пришёл сержант в гальюн, — продолжил прерванный рассказ один из новых знакомых, — садится на унитаз, дела идут. А тут техник что-то напутал, и на блок откачки стоковых вод залил программу жидкостного нагнетателя. Как такое прошло, до сих пор непонятно, однако факт. — Довольная харя Гая расплылась в улыбке. — Ну, сержант делает свои дела, давит кнопку слива, и программа исправно выполняет команду. Насос даёт положенные шестьсот кубометров в секунду, и его совершенно не волнует, что бьющий из унитаза напор раскатал нашего сержанта по потолку гальюна.

Грохнул взрыв хохота. Новые знакомые давились, не в силах совладать со смехом.

— Правильно, — всхлипывая и держась за сведённые бока, пищала Илума. — А то каждую ночь рота спит, а наш взвод словно проклятый. Загонял совсем.

Алексей улыбался. Он не стал говорить, что, возможно, они не пополнили списки потерь исключительно благодаря повышенной требовательности объекта их насмешек.

— Прекратить, — грозный, полный злобы окрик остановил веселье.

— Встать!

Напротив, нервно сжимая кулаки, стоял крепко сбитый мужчина лет сорока. Судя по резвости, с которой подскочили бойцы, орущий принадлежал к касте высших офицеров.

Пунцовое лицо пылало гневом. Карие глаза безумно сверлили притихших солдат. Злобный взгляд, кочуя от одного к другому добрался до Алексея, продолжавшего невозмутимо сидеть на месте.

— Я сказал встать.

«Опять двадцать пять, — сокрушённо подумал Алексей. — Стоит хоть немного почувствовать себя человеком, как обязательно найдётся тот, кто всё испортит».

— Ты кто? — плюнув на субординацию, спросил он.

От такого хамства офицер опешил, но быстро взял себя в руки.

— Я командир шестьсот второго авиакрыла полковник Быков. Кажется, я приказал…

— Я вам не подчиняюсь, полковник, — перебил Алексей.

— Что? — зашипел тот и, сжав кулаки, шагнул навстречу.

— Ещё шаг, и ляжешь прямо здесь.

«Ну что за характер! Встал бы, как все, выслушал бред, умылся и спокойно продолжил бы трапезу. Но нет, мой язык точно меня погубит, — глядя в бешеные глаза Быкова, хаял себя Алексей. — Лучше бы я так друзей заводил».

Что остановило полковника — ледяной тон или зажатая в кулаке Алексея вилка — было неважно. Он замер на месте.

— С тобой разберусь позже, — прошипел он и зло уставился на притихших пехотинцев. — Вам смешно? — Обрушил он гнев на понурившую головы молодёжь. — Вся Республика утирается кровью. А вам весело? Только на Лайлоне погибли миллиарды. Их больше нет, они не сядут с нами за стол, не принесут радости и счастья.

Полковник мрачнел всё больше. Остекленевшие глаза застыли на побледневшей Илуме.

— Всё ещё весело? Что же вы за люди?

— Да, тяжело.

Алексей обернулся на голос, вклинившийся в разнос.

Перебивший полковника старик сидел через стол. Седина украшала благородные черты его лица. Пронзительные, хоть и потускневшие с годами глаза, не мигая, сканировали пространство.

— Мы понесли тяжёлые потери. Вы правильно сказали, полковник, — Республика умылась кровью. Ничто не вернёт нам родных и близких. Великое горе поселилось в сердцах, служа наказом в предстоящих битвах.

Старик не повышал голоса, но зал замер, ловя каждое его слово. Всмотревшись в обращённые на старика лица, Алексей увидел преданные глаза и чувство глубочайшего уважения.

— Горе и боль связали нас узами. Враг приложил много усилий, стараясь загнать нас в пучину отчаяния. Но мы сильная раса, это нам не подходит. Я рад, что, несмотря на всё, мы можем смеяться даже в момент величайшей боли и скорби.

Вопрос закрылся сам собой. Довольные пехотинцы расселись по местам, а полковник, склонив голову, побрёл меж столов.

— Подождите, полковник.

Инвалидная коляска, в которой сидел сухощавый старик, шурша электроприводом, догнала Быкова. Поравнявшись, оба направились к выходу.

— Получил всё-таки, — Гай довольно подмигнул Илуме. — Даже здесь никакого покоя, псих на психе.