В переходе с «Чеховской» на «Тверскую» они чуть не потерялись. Был уже седьмой час, конец рабочего дня, и станции метро переполнились спешащим по домам народом. Парочка ощутимых тычков вывела Риту из отрешенной задумчивости, а после того, как на эскалаторе между ней и Ольгой Матвеевной вклинилась тетка в куртке и мохеровой шапочке с двумя клетчатыми баулами, притороченными к тележке, и парень с хвостиком на затылке, торчащим из-под перекладины массивных наушников, Рита и вовсе сосредоточилась только на том, чтобы не потерять в толпе коричневый норковый берет своей спутницы.

В вагоне их тоже оттеснили друг от друга штурмующие двери пассажиры, и до станции «Аэропорт» они так и ехали, переглядываясь и улыбаясь через чужие плечи. И только выбравшись из метро, Ольга Матвеевна смогла без помех заговорить с Ритой.

— Рита, отсюда до меня одна троллейбусная остановка. Вы не против прогуляться?

— В общем-то нет. Давайте пройдемся, — согласилась Рита.

Погода стояла замечательная — легкий, градуса четыре, морозец, ни ветра, ни снега. И женщины влились в поток спешащих куда-то прохожих.

— Рита, вы очень изменились с того момента, когда я вас в последний раз видела, — сказала Ольга Матвеевна, когда они в молчании прошли несколько шагов. — У вас, как бы это сказать... глаза погасли. Я не хочу расспрашивать, что у вас случилось, но если я могу чем-нибудь помочь, я помогу.

— Спасибо. — Рита посмотрела на Ольгу Матвеевну и помотала головой. — У меня уже все в порядке, правда. И вы мне и так уже помогаете, вон, в гости пригласили.

— Да? Я рада. И еще мне показалось, что вас расстроила история с этой обгорелой фотографией. Вы так на нее смотрели, будто привидение увидели!

— Может, и увидела, — слабо улыбнулась Рита. — Мне Тамарочка как раз рассказывала на кухне про свои подозрения, что Толик отравил мою тетку. Из-за квартиры. А я сказала, что Бог ему судья. И тут загорелась фотография.

— Ну надо же! — сбилась с шага Ольга Матвеевна. — Просто мистика какая-то! И вы так просто это сказали, и не переживали совсем?

— Ох, Ольга Матвеевна, — вздохнула Рита, — со мной в последнее время столько всего приключилось, что если я еще начну тратить силы на переживания, то у меня их просто не останется, чтобы жить. По-моему, у меня их и так не очень много осталось.

— Ну что вы, Риточка, что вы! Вы еще так молоды, у вас еще все впереди, все еще у вас будет! — взяла ее под руку Ольга Матвеевна, и Рита согласно кивнула — будет. И подумала: «Вот только куда девается то, что было? И как смириться с тем, что оно — было?»

— И вы знаете, уж простите мне мою бесцеремонность, почему-то мне кажется, что ваше будущее связано с Матвеем. И со мной.

— Он что, ждет меня в вашей квартире? — резко остановилась Рита.

— Нет, ну что вы! Мы же договорились, что будет девичник! — приложила ладонь к груди Ольга Матвеевна. — Просто мне очень жаль, что между вами двоими кошка пробежала!

— Мне тоже жаль, — устало сказала Рита, соображая, как повежливее отказаться идти в гости. Меньше всего ей сейчас хотелось слушать вопросы про их с Матвеем отношения. Нет отношений. И не было. А что было? Так, заскок в другую реальность.

— Мы уже пришли, вот, в эту арочку, — подхватила ее под локоток, будто мысли прочитала, Ольга Матвеевна.

И Рита подчинилась, прошла через гулкий полутемный проход, свернула в знакомый двор, и вот они уже поднимаются на седьмой этаж в скрипучем лифте.

Квартира встретила Риту запахом пирогов. Он теплой волной буквально выкатился на Риту, когда Ольга Матвеевна отомкнула дверь и пригласила ее войти. Рита перешагнула порог и постояла с полминуты, вбирая в себя этот уютный дух обжитого, обитаемого жилища. Как же хорошо, как здорово здесь после ее неприветливой громадины!

— Вот, Риточка, тапочки. Новые, специально купила для... гостей, — сказала Ольга Матвеевна, а Рите показалось, что она хотела сказать «для вас»! Рита даже хихикнула тихонько такому своему эгоцентризму — ишь, принцесса, пуп земли! — и с удовольствием переобулась в мягкие розовые шлепанцы. На вельветовых мысках — вышивка. Мелкие бело-розовые цветы, что-то вроде маргариток. «Маргаритки для Маргаритки», — скаламбурила сама себе Рита, чувствуя, как удобно ей в этих тапках после многочасовой ходьбы в зимних ботинках.

— Проходите в комнату, сейчас я там стол накрою, — показала Ольга Матвеевна в сторону закрытой двери в комнату.

Рита представила, что она там увидит диван, на котором они с Матвеем занимались любовью, и почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Ольга Матвеевна, а можно мы на кухне посидим? Там уютнее, и быстрее так получится. У меня от запаха ваших пирогов просто слюнки текут.

Рита не лукавила — в тепле и уюте этой квартиры она будто сбросила напряжение последних дней и почувствовала такой голод, что желудок свело.

— На кухне так на кухне, — легко согласилась Ольга Матвеевна, повесила свою цигейковую шубку в шкаф-купе и потянулась за Ритиным пуховиком.

— Я сама! — отказалась от помощи Рита.

— Тогда я пошла ставить чайник, — не стала спорить Ольга Матвеевна, пригладила перед зеркалом пушистые волосы, наново перехватила их заколкой и пошла на кухню.

Рита сняла пуховик, повесила его на плечики в шкаф, задвинула дверцу и застыла, настигнутая врасплох своим отражением в полный рост. Выглядела она странно: мешковатый черный свитер, черные свободные брюки, из-под которых выглядывают розовые тапки. Лицо в обрамлении черного ворота — бледное до зелени. Нос заострился, щеки запали, под глазами — круги. Сами глаза — будто тусклой пленкой подернуты. Волосы, провела Рита ладонью по волосам, тусклые какие-то, будто парик. Один из тех, что она примеряла позавчера в «Охотном ряду».

— Рита, вам какой чай заварить, черный или зеленый? — выглянула из кухни Ольга Матвеевна. Жакет от трикотажного темно-серого костюма она сняла, поверх светло-серого свитера и прямой юбки повязала клетчатый передник с красной отделкой и в этом сочетании красно-серого выглядела если не моложе, то гораздо свежее и ярче Риты в ее черном наряде.

— Зеленый, — ответила Рита, поспешно отворачиваясь от зеркала, и пошла на кухню.

— Садитесь вот сюда, в уголок, — показала Ольга Матвеевна на самое, по Ритиным ощущениям, уютное место. — Сюда садитесь, Рита, здесь удобнее будет. Какой пирог порезать, с капустой или с яблоками?

— Ох, все равно! Я так есть хочу! — Рита втиснулась в уголок, понаблюдала, как Ольга Матвеевна нарезает пироги, и попросила:

— Ольга Матвеевна, а вы не могли бы говорить мне «ты»?

— Конечно, Риточка, с удовольствием! Я, знаешь ли, устала уже тебе «выкать». Мне вообще очень трудно симпатичным мне людям «вы» говорить. Какой кусочек положить, этот, этот? Положу-ка я оба! — решила Ольга Матвеевна, посмотрев, каким взглядом провожает Рита движения ее рук, и придвинула Рите тарелку с двумя пышными кусками.

Рита ухватила первый, с капустой, откусила и аж замычала от удовольствия:

— М-м-м, вкусно как! Никогда не умела пироги печь. Научите, Ольга Матвеевна?

— Научу, ты почаще в гости забегай, — убрала Ольга Матвеевна в духовку оставшиеся куски. — Глядишь, еще и откормлю тебя, а то что-то ты исхудала. Вон, лицо как осунулось.

— Если такими пирогами кормить будете, вмиг растолстею! — Рита отхлебнула чаю, откинулась к стене и, дожевывая, критически осмотрела второй кусок, с яблоками. Нет, она явно переоценила свой аппетит. Пирог с яблоками в нее сразу не влезет.

— Рита, смотрю на тебя, и мне представляется маленькая крепенькая девчушка с толстыми косичками, — сказала Ольга Матвеевна, отпив чаю из своего бокала.

— Точно, именно такой я и была в детстве, — кивнула Рита, — маленькая толстушка с отменным аппетитом!

— А у меня Матвей всегда плохо ел. Малышом еле-еле его уговаривала ложечку съесть «за маму», когда подрос — от книжек не могла оторвать. Не проследишь — так и будет весь день ходить голодным романтиком.

— Да? А мне показалось, что у него хороший аппетит, — задумчиво протянула Рита, поневоле втягиваясь в разговор на щекотливую для нее тему. И даже улыбнулась слегка, вспоминая, как наворачивал Матвей закуски в восточном ресторане. — И что он прагматичный человек и совсем не романтик.