Огромное освободительное влияние русского романа переживают в этот период не только уже сложившиеся писатели старшего поколения, но и молодые Томас и Генрих Манн, Ромен Роллан, Джон Голсуорси, Теодор Драйзер и другие формировавшиеся в этот период многочисленные представители гуманистической литературы Запада и Востока.

В автобиографических записях и «Дневниках» Роллана, в его «Жизни Толстого» (1911), в книге Т. Манна «Гёте и Толстой» (1922) и в ряде позднейших высказываний его о творчестве русских иисателей — романи- стов. в книгах и статьях о русских писателях А. Франса, С. Цвейга, Б. Шоу, Д. Голсуорси, Э. Гарнета, А. Беннета и многих других прогрессивных писателей Запада начала XX века отражена та огромная дань уважения и признательности, которую испытывали к ним их западноевропейские современники. «Как эпический писатель, Толстой — наш общий учитель, — писал от имени поколения западноевропейских писателей начала XX века А. Франс, — он учит нас наблюдать человека и во внешних проявлениях, выражающих его природу, и в скрытых движениях его души; он учит нас богатством и силой образов, одушевляющих его творчество; он учит нас безошибочному выбору положений, которые могут дать читателю ощущение жизни во всей ее бесконечной сложности… Толстой дает нам… пример непревзойденного интеллектуального благородства, мужества и великодушия. С героическим спокойствием, с суровой добротой он изобличал преступления общества, все законы которого преследуют только одну цель — освящение его несправедливости, его произвола».[698] «Борцы и герои… мученики великой ответственности перед идеей человечества», по выражению Т. Манна,[699] русские писатели — романисты в условиях того идеологического кризиса, который был вызван эпохой империализма, помогли укреплению линии новой демократической и гуманистической литературы на Западе и в США. Не случайно, отвечая в 1927 году на вопрос о двенадцати лучших романах мировой литературы. Д. Голсуорси назвал среди них два романа Л. Толстого и три Достоевского, а его современник А. Беннет отнес к числу лучших романов вообще только произведения русских романистов (Гоголя, Тургенева, Достоевского и Толстого). В то же время творчество русских романистов помогло писателям Китая, Индии и других стран Востока в поисках тех путей, которые вели в этих странах к созданию новой национальной литературы, — литературы, возникшей на основе ломки старых, средневековых литературных традиций, широкого приобщения писателя — романиста и повествователя к запросам современной социальной жизни своего народа и всего человечества.

«Русская литература, — писал китайский писатель Лy Синь, — раскрыла перед нами прекрасную душу угнетенного, его страдания, его борьбу; мы загорались надеждой, читая произведения сороковых годов. Мы горевали вместе с героями произведений шестидесятников».[700] Из русского классического романа китайские писатели, по свидетельству Лy Синя, «поняли самое важное, что в мире существуют два класса — угнетатели и угнетенные».[701]

В XX веке произведения русских прозаиков переводятся на все основные восточные языки, входят в широкий читательский обиход в Индии, Китае, Корее, Японии, в арабских странах и Латинской Америке. В переводах и популяризации русского классического романа активно участвуют крупнейшие писатели этих стран, в том числе Лу Синь, Прем Чанд, Р. Тагор.[702]

При огромном воздействии русского романа в конце XIX и в начале

XX века на литературу всего мира неудивительно, что мимо творчества русских романистов не могли пройти нередко представители самых различных, иногда прямо противоположных литературных и общественно- политических направлений и группировок. Превращаясь в явление общеевропейской и мировой культуры, русский роман, как каждое крупное литературное явление, в специфических условиях каждой страны и эпохи воспринимался неодинаково; разные литературные школы и группировки осознавали его смысл и значение по — разному, извлекали из него для себя далеко не однородные уроки, раскрывали в своих высказываниях о русском романе различные пласты его идейного и психологического содержания. Вокруг оценки творчества русских романистов на Западе и вообще за рубежом зачастую вспыхивала острая литературная полемика, напряженная идейная и эстетическая борьба, в которой сталкивалась между собой передовая и реакционная литературно — эстетическая мысль. На творчество русских романистов, на их художественные принципы стремились по — своему опереться не только представители передовой гуманистической и демократической литературы, но и писатели идейно сложные, противоречивые, а нередко и прямо реакционные. Отсюда большая сложность и многообразие проблем, связанных с изучением судеб русского романа за рубежом, необходимость конкретного и точного анализа идейного и политического содержания различных откликов на русский роман, его многообразного влияния на творчество зарубежных писателей — рома- нистов.[703]

Как ни было значительно в конце XIX и начале XX века влияние русского романа на творчество романистов других народов, значение русского романа для прогрессивной культуры человечества в этот период было бы неверно сводить только к его воздействию на развитие мировой романистики. Не менее велико было значение русского романа для революционного движения, его влияние на формирование умов передовой демократической и Социалистической молодежи во всем мире. Эти стороны идейного и эстетического содержания русского романа получили отражение в отзывах о нем крупнейших деятелей международного революционного движения.

Изучая экономическую и социально — политическую жизнь России второй половины XIX века, К. Маркс наряду с русской экономической литературой и публицистикой уделил пристальное внимание «Евгению Онегину» Пушкина, произведениям Гоголя и Тургенева, сатирическим циклам Щедрина. В 1885 году Ф. Энгельс в письме к М. Каутской отметил идейные и художественные достоинства «превосходных» романов русских писателей[704] — достоинства, ставшие особенно ощутимыми для зарубежного читателя в последней четверти XIX века, на фоне многочисленных симптомов реакционного перерождения и упадка буржуазной культуры в капиталистических странах Западной Европы. Высокую оценку русскому роману, как великому, подлинно классическому литературному явлению, в следующий период дали Ф. Мерииг, Р. Люксембург, К. Цеткин, Г. В. Плеханов. Широкое и многостороннее освещение вопрос о мировом значении русской классической литературы в начале XX века получил в работах В. И. Ленина, в особенности в «Что делать?» и в гениальных Ленинских статьях о Толстом.

Наряду с творчеством Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского, Щедрина с конца XIX века усиливается влияние на мировую литературу «Былого и дум» Герцена, «Что делать?» Чернышевского, «Записок революционера» П. А. Кропоткина, романов Степняка — Кравчинского и других художественных произведений русских писателей — демократов, в которых получили отражение идеалы русского революционного движения, образы его непосредственных героических участников. Особенно большое значение «Что делать?» Чернышевского, автобиографические произведения Герцена и Кропоткина, романы Степняка и других народнических революционеров имели на Западе для революционной молодежи, для тех писателей западных и южнославянских стран, стран Востока и США, которые в своем творчестве были непосредственно связаны с тогдашним революционным и социалистическим движением.

Исключительно велико было значение творчества русских романистов для развития культуры, литературы, освободительного движения народов СССР, для культуры славянских народов. Под идейным и эстетическим влиянием русского классического романа в XIX и начале XX века формировались украинская и белорусская проза, совершалось становление и развитие жанра романа в эстонской и латышской, грузинской и армянской литературах, в литературах Польши, Чехии, Болгарии. Г. Сенкевич, М. Конопницкая, Б. Прус, Э. Ожешко в Польше, А. Ирасек в Чехии, И. Вазов в Болгарии сумели во многих своих произведениях живо и творчески воспринять принципы русского реалистического романа и развить их в национальном духе. Созданный Тургеневым образ болгарского революционера — патриота Инсарова — борца за освобождение своей родины от турецкого ига — сыграл исключительную роль в истории умственного пробуждения нескольких поколений передовой болгарской (и вообще славянской) молодежи. Еще более глубокий след оставил, по свидетельству Г. Димитрова, в сознании деятелей последующего демократического и пролетарского движения славянских стран Запада образ героя «Что делать?» Чернышевского — Рахметова.