— Возможно, — согласился Гордон. — Но вряд ли кто приметил его.

— Поэтому я и сравнил наш мелкий просчет с маленьким винтиком.

К вечеру следующего дня бандиты стали выказывать нетерпение. Ведь жертвы давно уже должны бы быть здесь.

Нескольких арабов послали на разведку: следовало выяснить, не приближается ли караван. Если каравана не видно, значит, действительно произошла какая-то ошибка.

Жарища стояла адова. Райнер, как прокаженный, был покинут всеми, нестерпимо вонючая мазь с двадцати метров любого разила наповал. Лишь москиты прекрасно переносили уготованное против них средство — они буквально облепили чудака в зеленых очках и искусали его до крови.

— Мы обнаружили следы, — донесли возвратившиеся разведчики. — Скорее всего, следы тех, кого мы ждем. Они свернули к востоку. Там проходит очень плохая дорога через болото. Обычно ею не пользуются, но Азрим знает тропу.

— Подъем! — вне себя вскричал Адамс.

В считанные минуты свернули лагерь. Райнер сунул в карман кроссворд, напялил защитные очки, раскрыл над головой зонт и стал похож на одного из восточных волхвов.

Караван продвигался вперед со всей прытью, на какую только способны верблюды. На рассвете вдали показалась движущаяся точка.

— Путник!

— Подкараулим его! — скомандовал Гордон, и бандиты укрылись за огромным песчаным барханом.

— Он едет по следам исчезнувшего каравана, — заметил кто-то из арабов. — Значит, он либо видел тех людей, что мы ждем, либо это один из них.

Путник на своем усталом верблюде, не подозревая об опасности, приближался к огромному песчаному бархану.

Неожиданно Рэнсинга окружила группа людей. За главного у них был приземистый толстяк.

— Откуда едешь?

Эдди сразу же сообразил, что перед ним грабители.

— Ехал в Марбук, да глаза заболели. Пришлось возвращаться.

— Не встречал по дороге женщину? Она путешествует в сопровождении одного или нескольких спутников.

— Нет!

— Ага, значит, ты из их компании! — засмеялся Гордон. — Мой вопрос был ловушкой, и ты попался. Следы ведут в том направлении, откуда ты ехал, стало быть, ты обязательно должен был встретиться с ними. Ну а если ты решил отпираться, тому наверняка есть своя причина.

— Вперед! Может, удастся нагнать их! — воскликнул Жирный.

— А этого типа надо порешить!

Жгучая боль пронзила голову Рэнсинга, так что искры посыпались из глаз, и он провалился в бездонную пропасть…

Обезвредив молодого человека ударом по голове, бандиты кинулись его обыскивать. Райнер, величаво восседая в седле, распорядился:

— Взгляните, нет ли у него бензина, у меня пусто в зажигалке. — И Райнер нацепил монокль, чтобы следить за действиями шаривших по карманам бандитов.

— Значит, все так и было, как я предполагал, — бархатным голосом промурлыкал доктор. — Они прознали, что мы сколачиваем шайку. У Жако слишком приметная борода.

— В последний раз предупреждаю: оставь мою бороду в покое! — взорвался Жако. — Между прочим, рост с телеграфный столб и тошнотный голос, от которого кухарки млеют, — тоже броские приметы.

— Надо бы тебе бром попринимать, — порекомендовал доктор.

— Вот что, господа! — вмешался один из арабов. — Теперь совершенно ясно, что тот караван пробирается через болото. Тропа там скверная и опасная, но Азрим ее знает как свои пять пальцев. Если они свернули туда в полдень, то нам их не догнать: они доберутся до оазиса завтра к обеду, а мы — только к ночи.

— Выходит, если ты грабитель, то тебе не стесняются подстраивать любую подлость! — вне себя от возмущения, воскликнул Райнер. — Сколько там жителей, в этом Марбуке?

— Горстка арабов; вместе с женщинами и детьми человек тридцать наберется. Охрана при санатории — пятеро солдат. Ну и около десятка легионеров — тех, что находятся на излечении.

— Тогда мы запросто с ними управимся! Вперед! — скомандовал Гордон.

Кто-то из арабов вознамерился было пристрелить Рэнсинга, однако доктор не допустил расправы.

— Не губи его, сынок, — кротким тоном изрек он. — Ему и так каюк. Достаточно отобрать у него верблюда. Зато если нас схватят, это смягчающее вину обстоятельство нам зачтется: глядишь, и скостят несколько годков.

Бандиты умчались.

Рэнсинг остался лежать, ткнувшись ничком в песок и широко раскинув руки, словно пытался обнять Сахару.

Проводник Азрим ехал во главе каравана, за ним — Эвелин, а замыкал шествие профессор. К его верблюду был привязан и верблюд-водонос на коротком поводке, так как через коварное соляное болото вела лишь узкая, в полметра, тропа. Впрочем, даже эта крохотная полоска не сулила путникам безопасности: под ногами угрожающе хлюпала жижа и время от времени сквозь трещины в поверхностном слое выплескивалась белесая, осклизлая, холодная грязь. Тысячелетиями гниющая болотная трясина источала отвратительные, удушливые миазмы. Очевидно, шотт остался здесь еще с тех времен, когда на месте Сахары простиралось море.

Стояла ясная, лунная ночь. Шотт, напоминающий поверхность таинственно застывшего озера, усеянного огромными соляными льдинами, тускло поблескивал в призрачном лунном свете и своим мрачным безлюдьем производил еще более жуткое впечатление, чем сама пустыня.

Даже привычные ко всему верблюды часто останавливались, фыркая и взбрыкивая, и не желали идти дальше. Ломкая соляная корка больно ранила ноги, и инстинкт подсказывал животным, что здесь их поджидает гибель. Палка Азрима работала без устали, животные ревели и брыкались.

Сердце Эвелин тоже сжималось от дурного предчувствия.

Порывы ветра вздымали тонкий слой высохшей соли, подобно легкой пыли покрывавшей болото.

Профессор не проронил ни слова. Он видел, что программа путешествия изменилась… но ведь именно эти непредсказуемые изменения и были запрограммированы. От нужного направления они отклонились и вновь подвергаются преследованию. Теперь придется бежать без оглядки до самого экватора и бог весть при каких обстоятельствах.

Отвратительные, холодные и липкие соляные испарения обволакивали лица и руки путников.

Головной верблюд каравана, оступившись, сошел с тропы и с душераздирающим ревом бился, пытаясь выбраться из болотной трясины. Верблюд профессора, шедший на поводу у первого, тоже чуть не провалился в топь. К счастью, лорд не потерял самообладания: вместо того чтобы спрыгнуть с верблюда, он откинулся в седле назад, обеими руками натягивая повод, пока Азрим не подоспел на подмогу. Проводник перерезал натянутый повод, а затем попытался вытащить вьючного верблюда.

Тот по брюхо увяз в болоте. Совместными усилиями мужчинам удалось вытащить животное, правда, при этом Баннистер оступился и ушел по колено в трясину.

Глаза Эвелин молили о прощении, когда Баннистер с грехом пополам выкарабкался на тропу. Отвратительная вонючая болотная жижа стекала с него ручьями.

Безнадежно махнув рукой, профессор со вздохом подвел итог:

— Нелегко быть гуманистом, мисс Вестон. Возможно, я в один прекрасный день откажусь от этой своей привычки, в особенности если такие поездки станут повторяться регулярно и с короткими интервалами.

На рассвете — измученные и по уши в грязи — путники наконец-то добрались до Марбука. В оазисе стояло всего два здания: глинобитный домишко служил чем-то вроде гостиницы, а чуть поодаль в блочном строении, крытом красной черепицей, размещался военный санаторий. Арабский лагерь, состоявший из нескольких палаток, замыкал главную площадь селения.

Пока готовили заказанный путешественниками чай, они наскоро переоделись в чистую одежду. Профессор и думать забыл о бритье, предвкушая удовольствие от чашки горячего чая.

Как только с завтраком было покончено, Эвелин сразу же поднялась из-за стола.

— Я немедля иду в госпиталь, чтобы передать документы по принадлежности. Прошу вас пойти со мною, сэр.

Профессор вздохнул.

— Вечно слышишь одно и то же — «надо ехать» или «надо идти»! Сняться с места легко, зато никогда не знаешь, скоро ли удастся присесть.