Все же у него хватило самообладания, чтобы захлопнуть дверь из прихожей перед самым носом полицейских; затем он влетел в соседнюю гостиную и тоже запер за собою дверь. Открытое окно указало ему путь, каким бежал каторжник.
Адамс ступил на пожарную лестницу и увидел, как наверху, на уровне пятого этажа, каторжник с последней ступеньки лестницы перешагивает на крышу дома. Он выстрелил ему вслед.
Вцепившись в пожарную лестницу, Эвелин глянула вниз и невольно вскрикнула. Внизу, на улице, похоже, разыгрывалось доподлинное сражение. Под вой сирен подкатили полицейские автомобили. Толпа бросилась врассыпную, полицейские заработали, не щадя резиновых дубинок. Рю Мазарини оцепили с обеих сторон. Из дома, откуда бежала Эвелин, вывели четырех мужчин — в наручниках и в сильно потрепанном виде, их затолкали в зарешеченный фургон. Под фонарем у подъезда недвижно лежал какой-то человек, ткнувшись лицом в большую темную лужу. Элегантно одетая женщина со связанными руками всячески упиралась, не желая идти; полицейские потащили ее волоком, и она с воплем скрылась в тюремном фургоне. Фары полицейского автомобиля снопом слепящих лучей выхватили из тьмы эту ошеломительную картину.
В этот момент позади Эвелин в квартире грохнул выстрел. Опомнившись, девушка — поначалу неуверенно, затем, подстегиваемая страхом, с судорожной поспешностью — стала карабкаться вверх по лестнице. По улице не спастись, оставался один путь — по крыше. Эвелин зацепилась юбкой за гвоздь и вырвала клок. Собрав все силы, она ухватилась за край водосточного желоба и подтянулась на руках. Волосы растрепались и лезли в лицо. Вся в пыли и грязи, в разорванном платье, она все же вскарабкалась на крышу и кинулась бежать.
Поскользнувшись в дождевой луже, Эвелин рухнула на колени и от резкой боли чуть не потеряла сознание. Пошатываясь, она поднялась на ноги и прислонилась к трубе, чтобы перевести дыхание. Но тут она обернулась — и вскрикнула от ужаса!
За край крыши ухватились две руки, и тотчас же вынырнула лысая голова. Нос обезображен багровым рубцом, лицо искажено ненавистью и физическим напряжением. Каторжник!
Эвелин снова пустилась бежать. За спиной прогремел выстрел и гулко застучал по крыше топот преследователя.
Девушка бежит сломя голову, натыкается на доски и балки, натянутая веревка для сушки белья в темноте впивается в горло, словно намереваясь обезглавить несчастную беглянку… Медлить нельзя, как можно скорее прочь!..
Раздается еще один выстрел, на сей раз в каторжника. Выходит, преследователь тоже подвергается преследованию. Эвелин получает передышку, поскольку Гордон, укрывшись за дымовой трубой, в свою очередь стреляет в Адамса. Преступники охотятся друг за другом, в то время как парижская полиция охотится за ними обоими.
Воспользовавшись удобным моментом, Эвелин бежит изо всех сил, прижимая к себе черную сумочку с бесценным пакетом. И вдруг видит под ногами застекленное окно.
Похоже — мастерская художника.
Раздумывать некогда. Ухватившись за переплет рамы с выбитым стеклом, она на мгновение повисает в пустоте и, зажмурив глаза, выпускает из рук опору.
Должно быть, потолок в комнате невысокий, потому что Эвелин тотчас касается ступнями пола и замирает в неподвижности.
В помещении темно. Из соседней комнаты доносится разговор:
— Предлагаю на выбор: вот это девять на двенадцать, формат открытки, но если желаете увеличить…
Ага, значит, она попала в ателье фотографа!
Эвелин озирается по сторонам и обнаруживает справа от себя дверь. Открыв дверь, она попадает в другое темное помещение, вытянутое в длину наподобие прихожей, в конце которого оказывается еще одна дверь. Девушка минует и эту дверь, и тут в лицо ей ударяет прохладный воздух: она выбралась на лестничную клетку.
Торопливо спускаясь по лестнице, Эвелин спотыкается на последней ступеньке. Платье ее, зацепившись за что-то, угрожающе трещит по шву. Она чувствует, что руки, лицо, шея у нее в пыли, но приводить себя в порядок некогда. Скорее бежать!
Наконец Эвелин выбирается наружу, в тускло освещенный двор. Какая-то девица щиплет курицу, два паренька в белых фартуках опрокидывают в сток большой ушат помоев. Через раскрытую дверь видна огромная кухня, — вероятно, одного из этих роскошных ресторанов вдоль набережной Сены… Эвелин только собралась было выйти через подъезд на улицу, как до нее снова долетел вой сирены.
Ну конечно, ведь по крыше она бежала вдоль рю Мазарини и сейчас находится на той самой улице, где идет облава! Вот если пройти через ресторан, то можно выбраться из опасной зоны на набережную.
Один из пареньков в белом фартуке подходит к ней ближе и с любопытством разглядывает ее.
Эвелин решительно поворачивает и влетает в кухню. Под удивленными взглядами поварят она торопливо проходит через просторное кухонное помещение, распахивает дверь и оказывается в зале роскошного ресторана. Ее предположение подтверждается: главный вход расположен со стороны оживленной набережной. Эвелин ловит на себе удивленные взгляды. Она и сама знает, что платье ее в нескольких местах порвано и все в грязи, взлохмаченные волосы лезут в глаза. Надо уносить отсюда ноги, да побыстрее.
Девушка торопливо идет через зал и чувствует, что взгляды присутствующих устремлены на нее. Слава богу, она почти у выхода!..
И в этот момент рядом раздается зычный голос:
— Да ведь это леди Баннистер! Господи, что с вами случилось?!
Это был мэр Парижа. Рядом с ним Эвелин увидела газетчика Холлера, а во главе стола восседал лорд Баннистер во фраке и в компании очень важных господ.
Думается, даже у Лота, когда он увидел, что жена его обратилась в соль, а ее одежда — в солонку, выражение лица было более осмысленным, нежели у его лордства при виде Эвелин. На мгновение воцарилась глубокая тишина. За эту секунду мозг Эвелин совершил напряженную работу. Она чувствовала, что авторитет профессора под угрозой, что своим появлением она вызвала чудовищный скандал, и в следующий момент мозг, напряженный до предела, выдал быстрое решение.
— Простите, Генри, — с улыбкой проговорила она, поразительно кстати вспомнив имя профессора, — но, к сожалению, вам придется сопроводить меня домой. Здесь, у края тротуара, меня сбил какой-то неловкий велосипедист, смотрите, во что превратилось мое платье.
Трюк удался! Свежие прорехи и следы грязи наглядно подтверждали ее слова. Все принялись выражать ей сочувствие, вежливо утешать «леди Баннистер». Академики, профессора, генералы поочередно представились ей, и «леди», искренне сожалея, что не может оставаться здесь в таком виде, взяла под руку лорда Баннистера и увлекла за собой.
Очутившись в профессорской машине, Эвелин осторожно огляделась по сторонам: не видно ли где погони. Ей было ясно, что, пока конверт находится у нее, она будет объектом преследования людей, готовых на все. Сейчас, правда, она не заметила ничего подозрительного. Профессор же, сев в машину, дождался, пока Эвелин заняла место рядом с ним, и лаконично произнес:
— Захлопните как следует дверцу и скажите, куда вас отвезти.
Он был настолько шокирован, что не находил слов. Возмущение его было слишком сильным, чтобы найти выход в ссоре. К чему отрицать, за последние дни он не раз вспоминал эту девушку, а иногда у него даже мелькала мысль, что недурно было бы снова встретить ее. Однако обстоятельства встречи совершенно выбили его из колеи, и сейчас ему больше всего хотелось попросту вытолкнуть ее из машины. Чем она занимается, эта особа, где ее носит, что одежда у нее всегда разорванная и грязная? Какие дела вынуждают ее разгуливать в одиночку по улицам среди ночи? На все эти вопросы нет ответа.
Она то исчезает, то вдруг нежданно-негаданно обрушивается молнией, сверкая белокурой гривой взлохмаченных волос, неудержимая, как циклон.
— Прошу вас как можно скорее отвезти меня куда-нибудь подальше от Парижа, где я могла бы сесть на поезд или взять напрокат машину, — умоляюще проговорила она.