— Какая жалость, — сказал Гиллуа, указывая Барте на рыб, — что мы беглецами странствуем по этим краям! Все продукты ловли Кунье доказывают мне, что есть необыкновенное сходство между фауной областей верхнего Нила и этих стран. Будь мы снаряжены для экспедиции, мы, вместо того чтобы спускаться вниз по Конго, поднялись бы по нему вверх и достигли бы тех больших озер в центре Африки, откуда, вероятно, вытекает Нил, Огове и Конго.

— Я уверен, — ответил молодой офицер, который до страсти любил географические споры, — что если бы мы не успели разрешить эту великую проблему, которая в высшей степени занимает современную науку, то по крайней мере прославили бы наше имя каким-нибудь важным открытием.

Молодые люди принялись развивать план путешествия. Африка привлекала их, как и всех, кто провел уже немного времени в этой таинственной стране. Вдруг веселый голос Лаеннека прервал их разговор.

— И вы начинаете, — сказал он, — привыкать к жизни в зарослях, опасности которой только увеличивают привлекательность! Я уверен, что, если вы доедете благополучно, мы расстанемся не без сожаления и, может быть, не долго останемся в разлуке.

— Мы об этом думаем, — ответил Барте задумчива. — О, если бы у нас были необходимые инструменты для вычисления широт, удобная лодка и хорошее оружие!..

— И средства для сохранения удивительных образцов фауны и флоры этих стран! — продолжал Гиллуа.

— Ну что ж тогда? — спросил Лаеннек шутливо.

— Мы осмотрели бы, — ответил молодой офицер со вздохом сожаления, — те плоскогорья, где три больших африканских реки берут свое начало.

— Я никогда не мог понять, — сказал бывший моряк, вдруг помрачнев, — какие причины могли побуждать людей, любимых в своей стране, оставлять семью и друзей, чтобы путешествовать в этих чуждых странах. Слышал я, что они едут осматривать реки и изучать растения или животных; но во всем этом нет недостатка и у нас. Растения все растут одинаково, а чтобы узнать, что одни животные едят траву, а другие мясо, нет надобности заезжать так далеко. Разве вы думаете, что вода в Конго не такая, как в наших бретанских ручьях, и что рыбы живут здесь не так, как у нас? Негры уверяют, что все эти путешественники просто торгуют невольниками, и я всегда думал, что негры правы. Что касается меня, то без моего несчастного приключения в Сан-Паоло-да-Луанда мне никогда не пришло бы в голову жить в этой дьявольской стране, и я должен вам признаться, что ваши последние слова привели меня в глубочайшее недоумение!

— Любезный проводник,— ответил ему Гиллуа со смущенной улыбкой,— кроме любви к науке, есть еще закон природы, толкающий человека вперед и часто без его ведома заставляющий его подготовлять новые области для переселения будущих далеких поколений. Земля, по которой он ступает в продолжение столетий, наконец нуждается в удобрении и отдыхе; лишая землю лесов, мы осушаем наши реки, дожди становятся реже, и земля, лишенная производительных сил, становится мало-помалу песчаной и бесплодной.

Таким образом по необходимости перемещаются великие центры цивилизации; из старой Азии, в которой сосредоточивалась вся жизнь древних, центр культуры мало-помалу удалился: мать пожертвовала собой в пользу своей дочери — Европы… Где теперь народы, населявшие Нововавилонию и большие плоскогорья Центральной Азии? После Европы придет очередь Америки, после Америки— Африки и Океании. Потом когда-нибудь земля поднимет из своих вод новые материки, зальет старые, и племена, спасшиеся от этого потопа, будут продолжать человеческий род на новой и плодородной почве! А мы, их предки, будем являться им сквозь туман преданий, как угасшая раса гигантов. Полюсы ждут среди своих льдов того часа, когда солнце возвратит им вечную весну. В ожидании нового бунта природы, которая разрушит свое создание, для того чтобы омолодить его, которая двинет океан на оскудевшие земли, человек продолжает свое дело и мало-помалу захватывает необитаемые страны… Одни странствуют по земному шару, возбуждаемые приманкой прибыли,— они ищут золото, слоновую кость, черное дерево и перламутр; другие изучают географические условия и произведения неизвестных стран; третьи, как вы, Лаеннек, брошены сюда случайностью.

Но, как ручьи соединяются для того, чтобы составить реку, настанет день, когда вся эта нестройная деятельность принесет свои плоды: неизвестный край созреет для собственной культуры и переварит культуру старых народов. Вы сами, не подозревая, трудитесь для этого великого дела! Вы — бессознательный Ливингстон, но это не мешает вам класть камень для общего здания!

— Ах!— сказал Лаеннек, восхищенный этими словами, хотя не совсем понимал их смысл.— Будь у меня только маленький, но хорошо вооруженный отряд в триста человек европейцев, я провел бы их чрез всю Африку!

— В таком случае, — возразил Гиллуа, — вы принесли бы больше вреда, чем пользы.

— Как это?

— В странах, являющихся антиподами нашей цивилизации, среди местных народностей, которые имеют право жить со своими обычаями и привычками на земле, где родились, только преданность одинокого путешественника достойна симпатии! Он должен уважать предрассудки, предания и верования туземцев не меньше, чем уважает глупости своих предков! Путешествуя же с отрядами в триста или четыреста человек, вооруженных с ног до головы, вы распространите ужас на вашем пути и истребите народонаселение, имеющее такое же право, как и вы, жить на своей земле и запрещать врагам доступ к себе. Вы не думаете ведь, чтобы во Франции позволили прогуливаться тремстам неграм, вооруженным, как на войну?

— Против них выслали бы жандармский эскадрон! — перебил со смехом Барте.

— Зачем же требовать от боязливых и суеверных дикарей того, чего вы не можете добиться от цивилизованной нации?.Сплетем венки тем путешественникам, которые идут одни, это пионеры будущего, но выкинем из рядов человечества те разбойничьи отряды, которые под начальством авантюристов и под предлогом открытий отправляются воевать в центр Африки и сжигают целые деревни только за то, что негры не пускают бандитов на свою землю. Эти люди достигают только одного результата: они подготовляют верную и справедливую смерть для всякого европейца, который захочет следовать за ними.

— Да, друг мой, — продолжал молодой офицер, с презрением пощипывая нашивки своего мундира,— толпа, восхищающаяся издали этими мнимыми учеными экскурсиями, идущими с карабином и пушкой, не знает, при каких условиях проводятся эти экспедиции. Но нет ни одного жителя в центре Африки, который не понимал бы, что стада невольников предназначаются белым людям, покупающим их для того, чтобы заставлять работать. И надо признаться, к нашему стыду, что до самого последнего времени мы давали знать о себе неграм только как торговцы человеческим мясом. На каждого белого негр смотрит, как на врага, который похищает его у семьи, у полей, у огородов, и этот общий страх делает таким трудным путешествия внутри Африканского материка. Я слышал от старого пионера, который объехал целый свет, что страх попасть в неволю — главная причина ненависти негра к европейцам. «Если вы путешествуете один, — говорил он мне часто, — вас принимают за шпиона, высматривающего, много ли жителей в краю и прибылен ли торг людьми, и тогда стараются освободиться от вас; если вы являетесь с многочисленным отрядом, все мирные земледельческие племена бегут при вашем приближении, а если в деревне живут воины, все вооружаются и нападают на вас».

Все государства в центре Африки имеют три касты, встречающиеся в колыбели всех народов: воинов, жрецов, крестьян. Люди эти живут, как жили европейцы в первые времена средних веков, но разве то, что они находятся еще на заре цивилизации, дает право бродить по их стране шайкам? Рабство уничтожено на бумаге, я с этим согласен, но в действительности оно продолжает существовать; и разве эти люди могут забыть страшные войны, периодически затеваемые их царьками с единственной целью — достать себе невольников, которых они привозят в гавани для продажи? Европа должна пенять на себя, на способы развращения, которые она употребляла, на постыдный торг, которым она занималась, чтобы достать работников для своих колоний, если весь центр Африки от обоих тропиков до экватора закоснел в грабеже и войнах. Поэтому мы не должны удивляться, если негры обращаются с нами так, как прибрежные народы Средиземного моря обращались когда-то с пиратами, которые являлись из Алжира, Триполи и Туниса похищать жен и детей… Я согласен с вами, Гиллуа, здесь следует путешествовать только одному или втроем или вчетвером, поселиться сначала, как Ливингстон, в прибрежных деревнях и мало-помалу продвигаться внутрь страны.