На этом размышления его оборвались, он почти физически ощутил на себе взгляд — притягивающий, словно пугающая глубина незнакомого колодца, и поспешно обернулся.
Элис, в светлом платье, стояла с двумя бокалами, в которых в лучах мягкого света играло красное вино. На губах девушки не было помады, а из-под опущенных ресниц таинственно и возбужденно поблескивали загадочные глаза.
— Энтони...
Больше она ничего не успела произнести. Антон обнял ее, поцеловал в свежие губы, в полыхающие щеки и за маленькими ушами, где вились колечки волос. Элис весело засмеялась, развела руки в стороны, боясь расплескать вино, и нежно отозвалась на ласку Антона. Он притянул ее поближе, ощущая через ткань одежды нетерпеливую дрожь возбужденного тела, и снова поцеловал.
— Ах, вино!.. — в испуге прошептала Элис.
Антон забрал у нее бокалы, отнес на стол. Вернулся, и они снова приникли друг к другу. Элис забралась ему под рубашку. Ее нежные прохладные пальцы коснулись горячей спины Антона. Она прижалась к его груди, слыша, как бешено колотится его сердце.
У Антона голова пошла кругом. Губы Элис были послушными, а доверчивые глаза так близко... Антон наконец разгадал их сокровенную, глубинную тайну... Он осторожно подхватил на руки податливое легкое тело и закружил по комнате. Обхватив его шею, Элис что-то жарко зашептала ему в ухо.
И был вечер, и было утро, и взошло солнце нового дня.
Антон проснулся, разбуженный солнечным лучом, скользнувшим через неплотно прикрытую штору, и открыл глаза. И сразу все вспомнил. Рядом, разметав по подушке волосы, спала Элис. По-детски свернувшись клубочком, как котенок. В номере царил полумрак. Часы на руке показывали четверть седьмого. Пора собираться. И жалко будить сладко спящую Элис. Осторожно поднявшись, Антон отправился под душ. Холодная вода взбодрила, наполнив тело необыкновенной легкостью.
Одевшись, он вернулся в номер, отдернул шторы, и тотчас в комнату хлынул поток яркого света. За окном над бескрайней пустыней океана нестерпимым жаром пылало солнце.
— Энтони!.. — Элис протянула к нему руки, сонная, родная, такая желанная.
У Антона перехватило дыхание, он шагнул к ней и приник к теплым губам. Элис потерлась носом о его щеку, спросила:
— Ты уже уходишь? — Две крохотные морщинки сбежались к переносице, придав лицу девушки печальное выражение.
Антон поцеловал и эти морщинки.
— Мне нужно идти, дорогая, — сказал он, — хотя, честно говоря, очень не хочется этого делать. Я бы с удовольствием провалялся весь день в постели, и нам не было бы скучно. Но сегодня у меня рейс в отдаленный район, все уже согласовано, нас там ждут.
— Мне без тебя будет пусто, — грустно призналась Элис. — Не хочу расставаться. — И вдруг, схватив его за руку, быстро заговорила: — Энтони, бросай все и поедем со мной в Канаду! Ты не женат, у тебя нет детей?
— Пока нет.
— Значит, тебя ничто не держит. И какая тебе разница, где летать! Небо везде одинаковое! Я так хочу, чтоб ты поехал со мной...
Искренность Элис глубоко тронула Антона. Но что он мог ей ответить? Что он мужчина и никогда не станет жить на ее деньги? Что у него контракт и он не может подвести компанию? Что в далеком Ростове-на-Дону загибается его родной брат, и если он не заработает деньги на его лечение, то потеряет последнего близкого человека? Антон не стал омрачать это утро своими проблемами, просто сказал:
— Мы обязательно увидимся. Шестьдесят дней пролетят мигом, закончится мой контракт, я улажу кое-какие дела и обязательно приеду к тебе, если ты к тому времени меня не забудешь. Ты мне веришь?
Элис горестно закивала, глядя на Антона сквозь пелену слез, застилающую глаза. Антон наклонился и поцеловал влажные соленые веки. Потом, собравшись с силами, пружинисто распрямился и решительно шагнул к двери. В душе был полный сумбур! Головой, разумом он сознавал долг перед компанией, экипажем, перед братом, наконец, но так щемило сердце, так влекло к любимой, доверчивой, беспомощной Элис, хоть кричи...
Она стремительно соскочила с кровати и кинулась вслед за Антоном.
Они опять обнялись, ее теплое нежное тело прильнуло к нему, упругие соски под тонкой тканью ночной сорочки судорожно вздрагивали. Элис целовала Антона так, словно они и вправду расставались навсегда.
— Элис, — прошептал Антон, гладя ее волосы, — что ты со мной делаешь?
— Энтони, прошу тебя, не уходи! — умоляла Элис. — Я боюсь. Мне кажется, если ты уйдешь, мы больше никогда не увидимся.
— Да быть такого не может! — воскликнул Антон. — Мы скоро, скоро будем вместе, обещаю тебе. — Антон легонько отстранился, отступил на шаг, сказал виновато, словно оправдываясь: — Пойми, родная, если я не уйду сейчас, мне вовсе не уйти, а это невозможно! Невозможно...
Антон ушел. Когда за ним закрылась дверь, в номере сразу стало тихо, как в могиле. Элис потерянно опустилась на постель и застыла — без движений, без мыслей, опустошенная и выбитая из колеи. Она полюбила. Сильно, всерьез. С ней такого еще не случалось. А он ушел. Почему, зачем? Да стоят ли все обязательства хоть малой толики той огромной любви, которая неожиданно вспыхнула между ними?
Так она и сидела в полном оцепенении, раздетая и непричесанная, когда в незапертую дверь осторожно стукнули. Она не отозвалась. Настойчивый стук повторился, а потом нетерпеливый посетитель толкнул дверь, та отворилась.
Явился плохо проспавшийся Пол, мятый, всклоченный.
— Привет, — сказал он, осматриваясь в номере. — Гость уже ушел? Слушай, ты не забыла, мы сегодня вылетаем. Смотрю, ты и не собиралась даже. Что с тобой, Элис? Вы поссорились, он бросил тебя одну?
Хриплый голос Пола вернул девушку к действительности. Она словно бы очнулась, спросила:
— А когда наш рейс?
— В полдень, — напомнил Пол.
— А сколько сейчас?
— Почти десять.
— Совсем из головы вылетело! — Элис поднялась. — Я приму душ, а ты можешь допить вино. Только прошу тебя, не напивайся как свинья. Смотреть на тебя противно.
— У тебя тоже не лучший вид, — пробормотал Пол.
Элис пропустила мимо ушей последнее замечание оператора.
После освежающего душа силы вернулись. Элис снова стала собранной, деловитой, быстро оделась, вызвала носильщика.
Пол поразился случившейся перемене. Всего полчаса назад, войдя в номер, он нашел ее ко всему безразличной, пораженной сердечной болезнью, а сейчас перед ним предстала прежняя Элис Петерсон — энергичная, подвижная, готовая к действию. Лишь в глубине зрачков таилась скрытая боль, о происхождении которой Пол уже догадывался.
В аэропорт они приехали за час до отправления рейса. Элис оставила Пола в баре с вещами, а сама пошла на летное поле. Дежурный в форменной одежде не пустил Элис дальше ограждения, показав на заправляющийся лайнер. После долгих пререканий она наконец выяснила, что все три русских машины загрузились и вылетели в лагеря беженцев полтора часа назад. Других подробностей дежурный не знал.
Элис вернулась в бар, где Пол уже успел выпить стаканчик виски. Она заказала себе коктейль и поинтересовалась у оператора:
— Тебе не станет дурно в полете?
— Я в полном порядке. Пожалуй, закажу еще...
— Хватит, Пол! Пожалуйста, не строй из себя несчастного. Нянчиться с тобой я не буду. Выйди на воздух, тебе не мешает проветрить мозги.
Ровно в полдень, минута в минуту, «боинг» взлетел с аэродрома и взял курс на Европу. В Париже Элис должна была пересесть на другой самолет, который доставит ее в Стокгольм.
Пол, накачанный виски, наконец успокоился, заснул. Элис смотрела в иллюминатор на ровную гладь океана и уныло думала о том, как теперь пойдет ее жизнь. Ей казалось, в той гостинице, где они с Антоном провели ночь, она оставила частицу себя.
Через пару часов полета забарахлил двигатель. Внизу простиралось бескрайнее зеленое море джунглей. Как назло, ни одного пятачка, чтобы сесть и осмотреть машину.