Неожиданно появился Джек Рид — высокий, симпатичный, пожалуй, самый преуспевающий подрядчик на Южном побережье. Он подошел к стойке и сказал:

— Чашечку коричневой воды, Милли.

Джина заволновалась. Джек взял свой кофе и направился к столикам. По дороге он заметил ее.

— Как дела, миссис Харт?

Он никогда не называл ее Джиной, несмотря на то, что когда-то неделями жил у них в доме в Свемпе. Когда он так обращался к ней, она чувствовала себя старой и неинтересной.

— Прекрасно, Джек. А как ты?

— Хорошо. Некоторые говорят, что здесь стало суетно и неуютно из-за уолл-стритской публики. Но так говорят уже не первый год. Во всяком случае, мне так не кажется.

Он стоял, возвышаясь над ней, и прихлебывая свой кофе.

— Я слышал про миссис Коуэн. Передайте, пожалуйста, мистеру Коуэну, если я смогу чем-нибудь помочь ему, пускай позвонит.

Джина онемела. Джек Рид улыбнулся и стал прощаться.

— Передайте Гарри привет от меня.

«Хм. Его он называет просто Гарри, а меня миссис Харт». Ей показалось, что она что-то упустила из виду. Но что, не могла понять.

«Как Джек Рид узнал о миссис Коуэн? Ведь это произошло совсем недавно. Хотя чему тут удивляться? Конечно, он в курсе. Он живет у Джимми Вэлли и общается с половиной Южного Хамптона. Господи! Стоит произойти чему-то, как уже весь город знает. Здесь ничего невозможно сохранить в тайне. Бедная Дженни! Кто знает, что за этим последует?»

Появилось двое хорошо сохранившихся немолодых мужчин в мокрых от пота спортивных костюмах. Они устроились недалеко от Джины. Она машинально поправила волосы. «Да, привычки не умирают, — подумала она, и ей почему-то стало стыдно. — Неужели это и ее удел — стать одной из тех стареющих женщин, которые отчаянно цепляются за уходящую молодость, одной из кандидаток на «хирургическое восстановление», как беззастенчиво рекламируют себя эти мясники из института пластический хирургии».

Все это сплошь и рядом происходило вокруг нее. Подруги и знакомые куда-то пропадали на несколько недель, чтобы потом неожиданно появиться с заметно измененными контурами лица, глаз, подбородка или груди. Кого они обманывали? Джина ненавидела и боялась этого.

«Она никогда не решится на это, принимая во внимание ее панический страх перед тем, как кто-то, неважно, врач или грабитель, приближается к ее лицу с ножом. Или чем там они пользуются при операциях на лицо? Вспомнила. Кислотой. С помощью кислоты они слой за слоем сжигают на лице старую кожу, и оно становится блестящим и неестественным. Господи! Никогда в жизни не решусь на это. А что, если все ее знакомые сделают это? Тогда они все будут выглядеть моложе… Сможет ли она вынести это? Трудно сказать».

Это все являлось составной частью статьи, которую Джина собиралась написать. Что-то вроде постфеминистского трактата. Женщины и их иллюзии. Как случилось, что она и многие другие женщины поймались на удочку этого феминистского мифа, который якобы превратит всех женщин в друзей. Она хотела на примере собственной жизни не только сравняться в правах с мужчиной, но даже стать выше их, стать неким божеством. И это оказалось абсолютным безумием. В итоге допустила столько ошибок в своих суждениях, и пришлось испытать столько переживаний, связанных с предательством и изменой — особенно в последние десять лет. Для Джины было чрезвычайно важно понять личный мир каждой женщины, с которой она общалась. Она считала, что женщины должны строить свои отношения на абсолютном доверии и любви друг к другу, полностью исключив между собой конкуренцию, зависть, ревность, и исправить собственные пороки. И тогда ни одна женщина больше не польстится на чужого мужа, не будет завидовать положению другой женщины или форме ее груди. Какой ерундой все это оказалось!

Но тогда все выглядело по-другому. Она поменяла всех своих докторов, адвокатов и агентов. Женщины, везде только женщины. И что же? Как оказалось, кроме вреда, это ничего не принесло. Откровения «сестер», посвящения в личные дела и проблемы, бесконечные рассуждения о женском вопросе (сейчас она прекрасно понимала, что зачастую они вовсе не были откровенными) вылились в то, что она перестала отличать одну жизнь от другой. Все смешалось, и иногда ей казалось, что она живет среди похожих друг на друга чужаков. То, что происходило с ней, иногда представлялось как происходящее с другой женщиной.

Таким образом, она стала подругой всем женщинам и никому в частности, в том числе и себе. Только потом она поняла, что от этого в первую очередь страдает ее семья — муж и сын.

Потом наступил период возвращения утраченного, восстановления нормального порядка вещей. Она поняла, что среди всех ее «подруг» настоящим товарищем оставалась только Дженни. Она не любила раскрывать душу, обсуждать интимные подробности своей жизни. Джина тоже старалась в разговорах с ней не затрагивать этих тем. Она верила, что женщины сейчас значительно лучше, чем были когда-то. Некоторые из них были скверные бабы, некоторые ревнивые, другие просто ведьмы, но все-таки большинство женщин прекрасны. И чтобы остаться такими, они не должны жить в Нью-Йорке — городе всех мирских пороков.

Вся жизнь в какой-то сплошной мешанине утомительных дискуссий, запугиваний, страхов, убегания от действительности. В итоге — сплошные потери. Она ощущала себя подобно старику старьевщику, который бродил по берегу Джерси, роясь в мусоре и пытаясь найти деньги в песке. Так и она всю жизнь искала правду о себе и о своих ровесницах…

Джина записала несколько предложений: «Многие женщины до сих пор витают в девических фантазиях по поводу существования женской дружбы. Это часто мешает нам, женщинам, воспринимать мужчин как лучших друзей и союзников. Самые мучительные и болезненные измены, предательства в моей жизни были связаны с женщинами, а не с мужчинами. Начало им положила моя мать.

Что такое дружба? Сколько людей испытало настоящую глубокую взаимную дружбу! Сколько мы знаем жизненных ситуаций, когда женщина, оставшись без мужа, начинает собирать все свои жизненные силы, чтобы противостоять унижению надвигающейся старости и одиночеству! Умирает мужчина, и становится еще одной одинокой женщиной больше.

Отчаявшиеся и одинокие женщины льнут ко мне в ожидании помощи. Мы вместе превращаемся как бы в насос, высасывающий нескончаемое горючее жизни. Это становится нашим смыслом жизни. Я и подобные мне все-таки живем под Божьим благословением. У нас есть мужья, дети, хорошая работа, добропорядочная жизнь. И мы остаемся в вечном долгу перед менее удачливыми и менее счастливыми женщинами. Наши сестры. И что было всегда очевидно, так это то, что отношения женщины благополучной в жизни — и наоборот — никогда не отличались взаимной благодарностью и поддержкой. Это всегда были отношения, когда кто-то отдавал, а кто-то брал. В этих отношениях мы часто ведомы нашей виной перед несчастными более, чем нашим сердцем. Мы всегда в долгу друг у друга. И чаще всего взамен мы получаем презрение или полное непонимание.

Я постаралась очистить и ограничить свои дружеские отношения с женщинами. Прежде всего от постоянных ловушек. Сейчас я точно знаю, почему в моей жизни есть тот или иной человек, и его место в своей жизни. «Лучше один кашемировый свитер, чем куча дешевого барахла», всегда говорила моя мать. Что я поняла в этой жизни, так это то, что всегда был кто-то рядом, кто во мне нуждался, и всегда я была рядом тоже с кем-то, но никогда не было того, в ком я действительно нуждалась».

Джина вздохнула. «Господи, что она пишет? Устроила какой-то самосуд». Она отпила кофе и откусила сэндвич. Она вслушалась в слова мужчины, стоявшего позади: «И вот я говорю ему, что у меня никогда больше не будет кошек. У меня больше не будет этой квартиры и никогда больше не будет этой жены!»

Джина посмотрела на свои часы: девять тридцать. Невероятно! Как быстро пролетело время. В кафе ей всегда легче работалось. Здесь никто ее не видел и никто не мешал.

В этом кафе часто появлялись знаменитости. Однажды сюда заглянул Курт Воннегут, как-то зашли купить газеты Марти Стюарт со своим зятем. Он был товарищем Донни по теннису. Однажды, в прошлом году, покупали своей дочке мороженое Кристи Бринкли и Билли Джоэл. В принципе Хамптон был очень похож на сотни других приморских городков, но близость от Нью-Йорка сделала это место фешенебельным. Здесь многое изменилось с тех пор, как они с Гарри впервые приехали сюда. Сейчас город был полон снобизма и предрассудков.