«Сегодня мы прочтем вам проповедь «Богохульство — смертный грех». В Библии ясно сказано, если ты сквернословишь над ближним своим, то этот грех тебе простится. Но никогда не простится тебе ни на этом свете, ни в мире ином богохульство над Духом Святым…»

Бен выключил радио. Услышанное по радио лишало его всякого присутствия духа. За шестьдесят лет он сотворил столько неугодного Богу, что был, очевидно, проклят и осужден на вечный ад. Супружеская неверность, алчность, ложь, трусость, малодушие. Отпустят ли ему эти грехи? В конце концов, какая разница? Они подстерегают человека на протяжении всего жизненного пути, рано или поздно человек их совершает. «Просто нужно молиться. Бог великодушен, все простит. Я уверен в этом.»

Он коснулся фотографии щекой. Бен не мог удержать слез. Он закрыл глаза. Он слышал ее запах, чувствовал ее мягкую, теплую кожу. Видел уставшую печальную улыбку. Он отчетливо слышал сейчас, как она стонет, занимаясь с ним любовью, это был стон женщины, страдающей от любви, от желания любви, от страха потерять ее.

Стон женщины — самый человечный и сильный звук на земле. Вздохи и стоны женщины во время любви — настоящие шедевры: нежные, ароматные и прекрасные произведения искусства. Мужчина может рычать, или тяжко вздыхать, или кричать, или хранить молчание. Он может скрипеть зубами, сжимать челюсти, а потом сразу ослабеть, как раненый зверь. Но Женщины!.. Их звуки любви держат небеса, на них покоится вселенная. Они полны страдания и удовольствия, силы и бессилия, страсти и опустошенности. Завоевывающие и отдающие. Суть женщины — ее стоны.

Бен чувствовал, как напрягся его член. Он ничего не мог с собой поделать. Интересно, который час? Он посмотрел на радио-часы: пять тридцать. Он не мог обладать ею. Но ничего не мог поделать со своим желанием. Проклятье!

Сегодня у него день рождения. Каждая его эрекция может оказаться последней. Он раскрыл халат и коснулся члена рукой. Он думал о ней. Он видел ее грудь, живот, ее широкие сладкие бедра… О Боже! Я хочу, хочу тебя! Господи! Дай мне сделать это, пока еще не слишком поздно.

Открыв глаза, он увидел в дверях жену. Он был застигнут врасплох. Игра вышла из-под контроля. Его карты были перетасованы.

Бен запахнул халат и положил аккуратно фотографию Кловис О'Малли в карман.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 5

«Продолжаются схватки в палестинских районах Бейрута.

Условия жизни в них настолько ужасающи, что к религиозным лидерам обратились с просьбой разрешить употреблять в пищу человеческие тела во избежание голодной смерти…»

«Вчера трагически погиб программист страховой компании. Ему на голову свалился двухсотфунтовый кондиционер, выпавший из окна офиса, когда он проходил мимо…»

«Сегодня последний день, когда можно увидеть удивительную коллекцию женских сумочек Лин Ревсон. Среди них вы увидите замечательные изделия из крокодиловой кожи, которые особенно нравятся самой Лин. Она говорит, что в них запросто помещается ее переносный телефон…»

«Сорокадевятилетний исполнительный директор электрической компании был убит молнией во время экскурсии в Аспен…»

Джина бросила газеты на столик рядом с креслом и отпила большой глоток кофе.

Утро. Первый понедельник лета. Она прикрыла глаза и подставила лицо теплым солнечным лучам. Артуро лежал рядом и дремал после съеденных десяти оладий. Джереми сосредоточенно плавал.

Джина замерла в ожидании, когда приподнятое летнее настроение охватит ее. Каждое лето она ждала этого подъема, приходящего вместе с первыми истинно летними жаркими днями. Настроение врывалось в нее вместе с запахом свежесрезанной травы, лимонов, созревающих персиков и журчанием водяных разбрызгивателей. Каждый год ее охватывало ощущение близости чего-то чистого, целомудренного, приятного и веселого. Она всегда ждала его, как избавления от печали, как очищения. Лето всегда представлялось ей началом нового. Она становилась лучше, сильнее, а жизнь — более наполненной. Не было ничего невозможного. Впереди были встречи, романы, приключения.

Когда Джереми был совсем маленьким, задолго до домов на атлантическом побережье, она жила в доме родителей. За небольшую плату она ходила в бассейн или на пляж. Она могла часами сидеть на песке, наблюдая за играми своего сладкого пухленького малыша. Из года в год она встречала лето с невинным ликованием и наслаждением.

Летом ей все нравилось — запах моря, шоколадный загар, песок под ногами и еще много-много мороженого. Летом она даже любила город. Долгие жаркие ночи. Прогулки по Бродвею после кино. Открытые, потеплевшие после зимы лица людей. Лето всегда было временем отдыха, даже когда она работала в полную силу.

Когда она впервые после колледжа попала в город, каждое лето они компанией снимали домик, чтобы провести там выходные дни. Суббота и воскресенье были для них такими же желанными, как рождественские подарки для сирот. Неделя пролетала, как во сне, и наступление пятницы было лучшим вознаграждением за труды. В эти летние сезоны все загорали до черноты. Тогда еще не думали о морщинах, об опасности заболевания раком кожи. Тогда они еще ничего не знали о солнце, пожалуй, кроме того, что Земля вертится вокруг него, что оно согревает и от него ты становишься счастливее.

Это было беззаботное время: молодость, лень, разлитая вокруг, постоянное предвкушение наслаждений и ожидание счастья. Мечты и размышления о мужчинах, воображаемых или реальных, ласковый морской бриз. И все это пронизано ярким солнцем.

В те летние сезоны, ты была молодой и свободной. Ни аэробики, ни диеты — и врачам нечего было лечить. Это было до того, как стали предупреждать об опасности случайных половых связей, о вреде аэрозолей и медицинских препаратов, о токсичных отходах и их влиянии на здоровье.

Когда наступил четвертый летний сезон в городе, ее пляжные мечты стали подергиваться дымкой сомнения, а надежды на сказочного принца слегка потускнели. Однажды, на вечеринке у приятелей, претендующих на богему, она увидела Гарри Харта. Он что-то горячо доказывал единственной привлекательной женщине в этой компании. Через некоторое время он прошел рядом и взглянул на нее. Вид у него был чрезвычайно напыщенный и важный. Он взял со стола стакан с какой-то выпивкой и протянул ей.

— Привет! Что такая милая девушка, как вы, делает в таком месте? — спросил он, подтверждая ее первое впечатление о нем как о несносном зануде.

Она засмеялась, потому что тогда девушки не спорили с мужчинами. Даже с такими занудами.

— Могу задать вам тот же вопрос, — ответила она, чувствуя уверенность в своих силах.

Потом произошло нечто странное. Он посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся. О, что это была за улыбка! Тихая, сладкая, дьявольская. Детская улыбка. Улыбка ребенка, который неожиданно разгадал загадку.

Она тоже пристально посмотрела ему в глаза. Таких светлых, лучистых, ярко-голубых глаз она до сих пор не встречала. Прекрасные, необыкновенные глаза. Глубокие, всепроникающие и разоблачающие.

— Знаешь, я расстроен, и мне сейчас не очень весело. Правда. Спроси, кого хочешь. Я работаю с этими ребятами. Должен признаться, все это время я был так одинок. Ненавижу есть и пить в одиночестве. И я подумал — что за проклятье? Я назначил девушке свидание, но мы поссорились, и она вернулась в город. Думаю, все здесь уже набрались и сейчас начнутся танцы. Давай поедем куда-нибудь пообедаем?

С тех пор они были неразлучны. И все же каждое лето она продолжала мечтать о новом романе. Желание из области подсознания. Она ждала призрака любви, как ждут в ненастье солнца.

Она так и не ощутила прилива бодрости, которого ждала от этого прекрасного солнечного летнего утра. Слишком тревожно было вокруг. Джина вдруг осознала, что этим летом не сможет быть счастлива, как обычно. От сильного волнения она стала задыхаться. На глаза навернулись слезы. Пересилив себя, она стала наблюдать, как Джереми выходит из воды. Стройный, длинноногий, уже почти мужчина. Над верхней губой пробивается пушок. Остальное в нем закрылось для нее навсегда. Она не будет больше никогда одевать, купать его, смотреть, как что-то растет и меняется у него между ног.