К этому планшету мог придаваться малый разведывательный комплекс, состоящий из контейнера и четырёх летающих зондов, или разведботов. Разведчики могут найти всё. Отсканировать и передать на планшет. Боты могут даже произвести сканирование всего радиодиапазона, детектирование когерентных излучений, обнаружение работающего оборудования дальней связи. Это было не совсем понятно, видать «дальняя связь» чем-то отличается от дальней связи в моём понимании, если её выделили в отдельную категорию. Надо поставить галочку в мозге. С когерентными излучениями более-менее ясно всё. Лазерный луч не рассеивается только в полном вакууме, а в атмосфере есть пыль, молекулы всяких веществ. Они-то луч и рассеивают. А умные аппараты детектируют. А потом — бац! — и ракету в излучатель. Правда, про ракеты ничего не сказано, такое ощущение, что их в природе как бы не существует. Надо срочно этот пробел устранять. Вообще, возникало двоякое впечатление. С одной стороны, оборудование явно армейское, со всеми специфическими причиндалами, а с другой стороны — оружия нет никакого, и, потом, к части оборудования идут такие вот комиксы, рассчитанные на дебилов. Мда. К чему пристроить разведчиков, я не знаю. Тогда я взялся за то, что по моему разумению было телефонами. Ну они телефонами и оказались. Вставив в них аккумуляторы, или батарейки, сразу и не поймёшь, хотел позвонить в ЦК КПСС, чтобы прислали машину, но передумал. Не поймут меня в ЦК. Изучение картинок дало понимание про то, как и куда звонить. Типа транкинговой системы. Хорошо, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Выбрав из кладовки десять комплектов, приготовил их к работе.

К обеду мы расслабились, Сайнара даже согласилась с тем, что можно разговаривать издалека. Потом её пробило на очередные вопросы:

— Магеллан, кем ты там был, в своём мире?

— Неуловимым Джо, — ответил я, — которого никто не мог поймать.

— Ты такой ловкий и быстрый?

— Нет, я просто никому не был нужен, — со смехом отвечал я, — а вообще я жил в своем доме. У меня была машина, компьютер, огород и много запасов на зиму.

— На зиму? Что такое зима? — Сайнара искренне удивилась.

Зря я про зиму сказал.

— Зима, дорогая, это когда холодно и голодно. Если мы попадем ко мне домой, то ты сама увидишь, а так объяснить такое невозможно. Ладно, давай ещё сделаем пару дел и нам надо двигать вперед, а не сидеть здесь. Кроме того, дядя твоего деда был прав. Звёзды — это такие же солнца, как и наше, просто они далеко, поэтому кажутся маленькими.

— Ты дурак! — отреагировала Сайнара.

— Сама дура и спина у тебя вся белая, — ответил я, а Сайнара помчалась к зеркалу смотреть на спину.

Я спустился вниз, посмотреть, как там себя чувствуют ремботы. Они вполне себе отремонтировались. И это хорошо. Я отравил их восстанавливать ворота на площадке прилёта. Мы с Ичилом поднялись туда тоже.

— Ичил, поворожи, как там наши преследователи?

— Сейчас, посмотрю, — ответил он.

Покамлал он и говорит:

— Они есть, но нас не видят. Потеряли. Мы от них слишком далеко. Ищут нас, наверное, поблизости от Талгата.

— Ну и хрен с ними. Подсуропил нам твой учитель, ничего не скажешь, ладно, пошли вниз. Надо кое-что закончить. Тут вроде всё отремонтировано.

Мы спустились вниз, я решил ещё раз полюбоваться на план сооружения, с целью найти здесь ещё какие выходы, желательно не заваленные щебнем. Сайнара, оказывается в это время втихушку сидела за терминалом, напялив на себя мнемотранслятор, и, видать погрузилась в такие неведомые глубины, что пришлось её немедленно откачивать. Ичил весь изошёлся на свою харкадарскую матерщину, пока привёл девушку в чувство. Но и с этим справились. Что-то, видать, малышку торкнуло неподецки, она отвалилась на кушетку, слегонца передохнуть. Каждый сходит с ума по-своему, но все вместе мы сходим с ума одинаково. Не хватало ещё, что у неё крышу перекосило, так и будем ей до старости слюни подтирать. Но обошлось.

Из капитального сооружения, где мы квартируем, судя по схеме, нашлось аж двенадцать выходов, но, если мне не изменяет мой топографический кретинизм, четыре из них должны были бы упереться прямо в соседнюю скалу. Я оставил Ичила присматривать за Сайнарой, а сам пошёл на разведку.

Я под это дело переоделся, как порядочный. В каталоге синтезатора нашел подходящий комбез расцветки «степь харкадарская», с карманами, его и надел. Следующим пунктом моей программы стало посещение зала в телепортами. Никакого пафоса. Овальный зал, двенадцать бронедверей. Над каждой лампочка горит. Красная, желтая или зелёная, ну и всякие рукоятки с выключателями. В смысле, ручная блокировка порталов. Ну и что-то там написано, не по-русски. Названия какие-то. Перед первым порталом я слегонца мандражировал, всё-таки шаг в неизведанное. Соточка известного нам лекарства слегка приуменьшила тремор, но все равно, все равно… То что понятно — то понятно, а то что не понятно — того надо постараться понять, и если не помогает, то по возможности избегать, как потенциально опасное. Но не в нашем случае. Я сразу же смекнул, что тут дело не в дверях, а в их количестве. Нет, это дело не в деньгах, что-то я запутался. Самая лучшая рыба — это колбаса. Алкоголь уже впитался в мою кровеносную систему, и было мне так легко открывать дверь в неведомое, что я чуть не свалился в чёрный провал. Пробки перегорели, была первая мысль, вторая была про украденную лампочку, мы же привыкшие в наших подъездах, но всё оказалось гораздо проще. Свет включился с задержкой. Я шагнул и оказался в каком-то знакомом закутке, в помещении со столом, стулом на колёсиках и следы от сапог с сухими листьями и налипшей на них грязью. Это я же и натоптал, как щас помню. Имплант сказал мне, что связь в ВК потеряна. Люк тоже был на месте. Вот как оно. Локальный, похоже, телепорт. Для окончательного определения диспозиции я выбрался через люк наружу. Пахнуло лесом, сыростью и прелой листвой. Ну да, так и есть. Все следы моего пребывания на этой поляне были на месте, прикрытые пожелтевшим листом лопуха. Я посмотрел на вершины Ыныыр Хая, до них было километров тридцать, может пятьдесят. А может сорок, это уже неважно.

Я забрался обратно в люк, закрыл его, да и вдобавок крутанул защелку. На всякий случай. Железная дверь как раньше не открывалась, так и сейчас не открылась. Просто я с собой не взял все ключи, они так и остались на столе. Приняв ещё чутка на грудь, не более пары-тройки глотков, но это между нами, я встал на очерченный квадрат, и перед моим лицом отверзлась пространственная дыра. Два шага и я на базе. Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и-и! Я икнул, и решил глянуть в другие двери. Страсти Колумбовы мне не давали покоя, а редкостный пофигизм, разбавленный алкоголем, требовал подвигов во славу прекрасной дамы. С копьём напересес! Напелевсес. Наперевес. Да! И носило меня, как осенний листок. Судьба резидента горька и печальна.

Вторая дверь вывела меня в какие-то и вовсе тьмутаракани. По солнцу и вершинам Ыныыр Хая понятно было, что это по другую сторону от первого выхода. А так бункер такой же по конструкции. Ну и ладно, пора возвращаться и возвращать к жизни Сайнару. И если по дороге в кают-компанию меня кренило вправо, а плечом я цеплял дверные косяки и едва не сверзился с лестницы, то это исключительно потому что я устал. И никак иначе, водка здесь не при чём! Как они там без меня, скучают, наверное.

Так и оказалось. Смотрят она на меня такие встревоженные, будто пожар начался, а они не знают, что делать.

— Ну что, друзья мои, — начал я бодренько, — что пригорюнились? Я нашёл дорогу к нашему стойбищу. Можно идти.

— Сайнара заболела, — ответил мне Ичил, — лечить надо, а у меня нет нужной травы.

Я подошёл к Сайнаре и поцеловал её в лоб. Верный способ проверить температуру. Сайнара отстранилась от меня.

— Опять пил! — прошипела она, — отойди, от тебя воняет!

Вот непруха. Только расслабился на минутку, так тут же вам неприятности. Нет, надо срочно на свой любимый диван, рядом поставлю ящик водки и закусь. И чтоб никто! За что я страдаю, ума не приложу. Не иначе, мне грехи юности судьба припоминает, а именно, девственность моей одноклассницы Маринки.