Но пленник продолжал:

— Вы, паскудные твари, последыши абаасы! Вы, Старшие рода, захватили власть, которая по праву принадлежит потомкам Омогоя. И мы вернем себе её! Большая Степь будет наша! Оккупанты, нарушившие порядок, который сделали наши предки!

Видимо, Тыгын знал это имя, ибо его тут же передёрнуло:

— Это отбросы, которых Отец-основатель забил до полусмерти. Но, видать, не всех, — он скрипнул зубами, — вот и решили отомстить и вернуть себе власть. Но ничего, я доведу это дело до конца.

Поток ругани пленника иссяк, ничего нового он уже не добавил. Вот вам и коммуна. Вот вам и Советы. Вот вам и власть народу, землю крестьянам. Он обвис на веревках и замолчал.

В общем, мне следовало переосмыслить угрозы, которые могут предложить нам для развлечения господа коммунары и постараться предпринять хоть какие-то меры для защиты и противодействия. Огнестрел у них есть, значит, помимо ружей могут быть пушки. Могут быть ракеты. Может быть взрывчатка и мины. Может быть химическое оружие. Знать бы, насколько далеко собираются зайти товарищи в деле захвата власти, но надо исходить из худшего. Чёрт. Всё не просто плохо, всё очень плохо. Противопоставить нам практически нечего. Как всё хорошо начиналось – вискоза, удобрения… Хотя, может, я зря себя накручиваю? Может, и нет никаких ОВ? И надо как-то успокоить Тыгына, пока он сгоряча не натворил дел и не положил всех своих бойцов.

Поскольку пленник не собирался дальше ничего содержательного рассказывать, за дело взялся Ичил. Он не стал ломать кости или поджаривать пятки. Он настрогал зубочисток и начал втыкать их пленнику в тело, поощряя его тычками шилом в нервные узлы. Жуткое зрелище. Когда подследственный уже не орал, а хрипел, я спросил у него:

— Где человек, который придумал все эти чудеса и оружие? Где вы все это производите?

— Всё находится в долине Хара Ураган. Все там. Там завод. Там Гольденберх.

— Как туда попасть?

— Через Хотон Урях, потом урочище Алтан Хазар. Граница между землями Чёрного Медведя и Белого Коня. Там нет дороги. Там есть ущелье, надо в него идти. Потом через горы, почти семь дней пути.

— Кто охраняет дорогу? Зачем ты искал Харчаану? Где ты взял золотую пыль?

И так далее и тому подобное. Ичил выдёргивает свои штучки из пленника, тот облегчённо вздыхает. И ничего не переломано, и моря крови тоже нет.

— Вы можете меня убить, но ничего уже не измените! — ясновельможная гордость так и прёт. Я киваю Ичилу, и он повторяет все манипуляции. "И так семь раз", до тех пор, пока вид маленьких деревянных иголок не вызывает у пленника приступы панического ужаса.

— Про какое оружие ты говорил?

— Гольденберх сделал огненных драконов, они летят далеко, никто не может от них спастись!

— И это всё? Что ещё, кроме огненных драконов и железных палок, плюющихся огнём, он сделал?

— Не знаю ничего больше.

Ичил делает вид, что собирается воткнуть ему шило в бок.

— Ну, вспоминай! Не делали глиняных или стеклянных бутылей с плотными пробками? Почему ты сказал, что мы покроемся язвами?

— Нет, не знаю. Просто когда-то работники пролили какой-то раствор, потом покрылись язвами. Гольденберх тогда сказал, что такой отравой когда-то воевали! Я думал, что он для войны готовит эту смесь!

В общем, клиенту надо дать отдохнуть, до вечера. А потом еще раз допросить, пока же он не до конца не осознал, что с ним будет происходить дальше. Ичил мне шепнул, что настоящую боль он еще не делал. Так, разминался. Я пошел к Тыгыну, полоскать ему мозг.

— Уважаемый Улахан Тойон Рода Белого коня! — Так официально я начал речь, — Вы, Тойоны Старших Родов, проворонили масштабный заговор, который готовился не знаю сколько времени. Почти в каждом ауле – склады с оружием и ячейки активистов. Сколько вы казнили смутьянов?

— Триста, — ответил Тыгын.

— Вот. И неизвестно сколько осталось. У тебя две тысячи бойцов. Если бы во всех улусах одновременно начались бунты, вы бы просто не успели и не смогли их подавить. А еще и кое-какие степные роды готовы были выступить на стороне повстанцев, вспомни род Халх. Тебе просто повезло, что один козёл пропалился, а то бы ты имел большие проблемы. Дать мастерам возможность уходить, куда они хотят. Флаг им в руки. Не факт, что они будут уходить, по сути, им идти некуда, но такая возможность должна быть. Это снимет ненужную напряженность в этой среде. Короче, закон нужно менять.

— Я давно это понял. Только как к этому отнесутся другие Улахан Тойоны?

— А никак. Если последыши Омогоя начнут войну, то всем будет уже не до законов. А тебе срочно надо увеличивать армию и привлекать союзников, если они еще остались. И срочно, очень срочно тренировать бойцов.

ГЛАВА 29

— А что такое оккупанты? — спросил Тыгын.

— А-а-а, этот чудак нахватался слов у Гольденберга. Это значит, что вы – люди, которые заняли чужие земли. Обычно – военные, которые оккупируют, а потом приезжают гражданские и начинают грабить оккупированную страну. Но что-то я здесь не вижу никого, кто бы грабил. А понять побеждённых можно. А что ты хотел, Тыгын? Обычное явление. Стоит только наладить жизнь среди варваров, выстроить нормальную систему земледелия, ремесленничества и безопасного товарообмена, так через некоторое время некоторые байчики начинают думать, что неплохо бы и самим порулить этой красотой. Я этого насмотрелся. Только они забывают одну вещь – без, так называемых оккупантов, система развалится через некоторое время, и они снова скатятся в междоусобные войны и своей жадностью разрушат всё, до чего смогут дотянуться. Так что ты не переживай. Не эти бы восстали, так другие бы – точно. Мало что ли обиженных на белом свете?

Тыгын подумал немного и снова вернулся к теме тойонов:

— Ты прав. Некоторые Тойоны уже не могут ничего. Большинство из них нынче сидят по своим улусам, в богатых дворцах, погрязли в роскоши и пуховых перинах с наложницами. Заросли салом, на коня уже запрыгнуть не могут! Праздность – вот мать всех пороков.

Видимо, наболело у него, так что он стал с посторонним это обсуждать. Вырождение элит, обычное явление в замкнутых кастовых сообществах – поставил я диагноз. Немудрено, что подняли голову всякие повстанцы. Почувствовали слабину, да еще и получили в свои руки новое оружие.

— Новая кровь нужна не только для рождения детей, — сказал я, — нужна новая кровь для власти. Иначе нас просто сомнут числом. Так что после обеда надо начинать тренировки с грохотом, огнём и паникой. Я тебе подскажу пару моментов, но во всем остальном будете делать сами, только сами.

А мне нужно прям сейчас поговорить с Ичилом по поводу противодействия возможному применению ОМП, ибо если какая пакость может случиться, то она непременно случится, это еще Мэрфи сказал. Ичил находился в самом распрекрасном настроении. Он что-то себе мурлыкал под нос, раскладывая на тряпке свои зловещие инструменты. Я отдал ему напильник, который извлёк из рюкзака.

— Зачем это? — спросил он.

— Этой штукой, которая называется напильник, можно очень хорошо подпиливать зубы. Прямо до, — меня самого аж передёрнуло. Я стоматологов боюсь панически, а как представлю, что напильником шоркают по зубам, так вообще холодным потом покрываюсь, — нерва, так вот, ежели допрашиваемый упирается и хранит военную, государственную и коммерческую тайну, можно помочь ему облегчить совесть.

Ичил взял напильник.

— Хорошая вещь. Удобная. Это из того мира?

— Прихожу домой с работы, рашпиль ставлю у стены… Из того. Ну что, ты вот мне скажи, как будем бороться с супостатом, если он применит химическое оружие?

— Пока не знаю. Ты мне расскажешь, что это такое, а я подумаю.

— Ну тогда пошли перекусим, и надо будет тренировку устроить бойцам. Ну, показать, как минимум. У них вообще-то полусотники есть для этого.

После обеда мы собрались у Тыгына и я расписал диспозицию по тренировкам. Типа, я вас всех видал далеко, я рассказываю основные принципы, а вы уж тут сами как-нибудь, без меня. Собрались, к слову, все полусотники Тыгыновой охраны. Талгат, Бэргэн и еще кто-то, которых я не знал. Вывели в чисто поле бойцов, построили. Ичил разложил свои бухалки в рядок, отверстиями к строю, пожег фитиль и очень быстро убежал в сторону. И правильно сделал, потому как паника и неразбериха была совершенно невыносимая. Кому-то, похоже, свернули шею в этой толкотне. Лошади хотели убежать, бойцы хотели убежать тоже, и все одновременно. Когда раненых унесли, я Тыгыну и командирам сказал: