Но он не мог не обращать внимания на свое сердце, сжавшееся у него в груди, на желание подойти и… черт… что именно сделать? Забрать у нее проклятое письмо? Забыть причину, по которой он не отдал письмо сегодня утром, чтобы лично вручить его Ванессе и оценить ее реакцию?

По логике вещей, она бы так не нервничала — с ее выдержкой и невозмутимым спокойствием, — если бы не была виновна.

Черт возьми, ему требовалась эта вина. Ему нужно было подтолкнуть ее к тому, чтобы она вспылила и призналась. Но она выглядела слишком испуганной и уязвимой, и он не мог. Пока еще не мог.

— Белая бумага, — прошептала она, и так тихо, что он не разобрал бы слов, если бы так пристально не глядел на ее лицо. На ее губы. Она внезапно подняла широко раскрытые ошеломленные глаза и встретилась с ним взглядом. — Это оригинал? Не копия?

— Это оригинал. — Она продолжала сидеть, изучая бумагу и конверт, и он спросил: — Разве ты не собираешься прочесть письмо?

Может быть, она пыталась овладеть собой или откладывала неизбежное, потому что теперь развернула письмо и быстро пробежала его глазами. Дочитав до конца, целую минуту пристально смотрела на страницу. Он не мог понять, о чем она думала, ему было ясно только то, что она думала. В тишине большой библиотеки, где не было никого, кроме них, он мог почти слышать, как вращаются колесики и включаются механизмы ее мыслительного процесса.

Но когда она наконец заговорила, то не о том, что в письме нет конкретного доказательства, чего он ожидал от нее. Она спросила:

— Зачем кому-то понадобилось это делать?

— Затем, чтобы у тебя были неприятности.

— Ну, тут они добились успеха, — сухо проговорила она, снова его удивив… и напомнив ему о ее первой озадачивающей реакции.

Он кивнул на письмо.

— Ты сказала о белой бумаге. — Она также поинтересовалась, копия ли это. — Что происходит, Ванесса? О чем ты умалчиваешь?

— Я…

Ванесса медлила. Сердце у нее сжалось от нерешительности. Несмотря на инструкции Джека разглашать как можно меньше, ей хотелось поделиться с Тристаном своей бедой. Вчера — нет. Там, у бассейна, — ни в коем случае. Но этот человек повел себя так предупредительно: быстро принес письмо, отвел ее в уединенную комнату, не задав ни одного вопроса, отошел в сторону и дал ей возможность спокойно прочесть письмо.

Кроме того, если она расскажет ему о письмах, это отвлечет его внимание от нее и от секрета, которым ей не хотелось делиться. Об этом он, вероятно, все равно узнает, если уже не узнал, из городских слухов.

— Месяц-другой назад, — приняв решение, медленно начала она, — два человека, которых я знаю, здесь, в Иствике, получили по анонимному письму. Я думала… раньше я думала… что это письмо, возможно, связано с теми.

— Теперь ты так не думаешь, потому что бумага — другая?

— И нет никаких требований.

Он замер.

— Ты хочешь сказать, что в тех письмах были вымогательские требования?

— Да.

— Что они требовали? Какое связующее звено?

— Ты знал Банни Болдуин? — спросила она. — Ее настоящим именем было Лусинда, но все ее звали Банни. Она была замужем за Нейтаном Болдуином, другом Стюарта. Я думала, ты мог их знать, когда жил здесь.

— Прошло двадцать лет.

— Ты вспомнил Фрэнка Форрестера.

— Он и его первая жена проводили много времени в нашем доме.

Она отвела взгляд, ей почему-то причинило острую боль внезапное суровое выражение его глаз. Наш дом. Чувствовал ли он до сих пор привязанность к дому? Неужели поэтому он был полон такой решимости вернуть себе имущество?

Ей хотелось спросить, узнать его истинные мотивы, но он напомнил ей о теме их разговора.

— Как я понимаю, эта Банни Болдуин — связующее звено между письмами?

— Да. — Ее желудок болезненно сжался, когда она подумала о бедной Банни. Хотя та сама была склонна к интригам — и сделала некоторые опасные выводы насчет того, почему Ванесса вышла замуж за богача Стюарта, — она также приходилась матерью одной из самых близких подруг Ванессы. — Банни умерла несколько месяцев назад. Думали, что от сердечного приступа, но Эбби, ее дочь, обнаружила, что пропали дневники Банни. Короче говоря, теперь эту смерть снова расследует полиция.

— Из-за нескольких пропавших дневников?

— Ты слышал об «Иствик Соушл Дайэри»?

Он ответил уклончиво:

— Освежи мою память.

— Это полный сплетен бюллетень с новостями и колонка веб-сайта о том, кто есть кто и кто чем… или кем… занимается в Иствике. Банни была автором заметок и редактором, и ее дневники содержали ее заметки, указания на источники плюс весь материал, который она предпочитала не печатать.

— Предпочитала не печатать?

— По-видимому, она считала некоторые истории слишком скандальными, или дискредитирующими, или потенциально клеветническими, чтобы их печатать.

— Эти дневники украли, и вор пытался шантажировать людей, названных в дневнике?

— Такое объяснение кажется убедительным.

— И ты считаешь возможным, что тот же человек послал мне это письмо?

— Да, считала. Но здесь другая почтовая бумага.

— Ты думаешь, что шантажист использует каждый раз одну и ту же бумагу?

— Не знаю. Не знаю, что думать. А ты знаешь?

— Нет даже намека на вымогательство, — сказал он после минутной паузы. — И если бы этот человек действительно собирался шантажировать, он послал бы письмо, которое ты держишь в руках, тебе. Чтобы вынудить тебя заплатить за его молчание.

Да, он был прав. Хотя…

— Ты думаешь, здесь нет связи с Банни и дневниками? Потому что вряд ли возможно третье анонимное письмо, источник которого мог быть таким же, как у первых двух.

Он молча смотрел на нее долгую секунду.

— Что ты пытаешься мне внушить?

— Я пытаюсь понять мотивы, стоящие за этим письмом.

— И?

— Что, если вор что-то прочел в этих дневниках и неверно понял? Что, если человек, о романе которого здесь говорилось, вовсе не я?

— Не вижу здесь объяснения того, почему он послал мне это письмо.

Ванесса сузила глаза.

— Ты вовсе не готов слушать мою версию, ведь так?

— Я уже слышал.

— И что теперь? Постараешься получить обо мне сведения?

— Да, — произнес он, не сводя с нее синих глаз. — Я также думаю, что мы должны поговорить с полицией.

— С полицией?

— Ты сказала, что они расследуют смерть Банни и, по-моему, вымогательские требования. В полиции должны увидеть это письмо и выяснить, имеется тут связь или нет.

Глава шестая

— Я слышала, что Тристан Торп в городе.

В результате небрежного замечания Фелисити Фарнсуорт, упавшего, словно кирпич, в спокойное озерцо разговора, происходившего после ленча, все обратили взгляд прямо на Ванессу.

Черт возьми.

Ванесса надеялась, что драма, связанная с предстоявшей свадьбой Эммы — та хотела скромную, ее же родители пригласили половину Иствика, — отвлечет внимание от нее самой. Во всяком случае, она предпочитала бы такой ход событий, в том числе и на регулярных ленчах Клуба дебютанток. Эти женщины — Фелисити, Лили, Эбби Толбот, Эмма Диарборн и Мэри Дювалл — были ее подругами. Умные, сердечные, добрые, они включили ее в свою группу, в свои благотворительные комитеты и доверились ей.

Теперь, больше, чем когда-либо, ее тяготило чувство вины, потому что она была не такой уж откровенной. В течение шести лет регулярных встреч она обходила молчанием свое прошлое и причину, по которой вышла замуж за Стюарта и присоединилась к обществу Иствика.

Впрочем, она не скрывала своих опасений, когда вела борьбу с Тристаном из-за завещания. Поэтому подруги и засыпали ее теперь вопросами.

— Он приехал из-за спора насчет завещания? — спросила Эбби.

— Где он остановился? — поинтересовалась Кэролайн. — Ты с ним встретилась, Ванесса?

— Так ты видела этого упрямца? — не отставала от подруг Фелисити.

Ванесса осторожно опустила на стол свою чашечку кофе.