- Ты считаешь меня трусом? - спросил Карручи.

- Нет, я так не думаю, - спокойно ответил Фехнер. -Трус не решился бы лететь на Терру. Такой полет совсем не похож на увлекательное и беззаботное путешествие. Нет, Джино, ты не трус, но и храбрость бывает разной! Ты... - Фехнер замолчал.

- Что я? Договаривай! - Карручи пристально смотрел на него.

- Не знаю, как и сказать, - снова начал Фехнер. - Ты почему-то замкнулся в себе. По-моему, тебе кажется, что на свете существуют только твои проблемы и беды, а чужих ты просто не замечаешь. Ты поставил себя в центр Вселенной и обижен на всех за то, что они не понимают тебя. Мне искренне жаль тебя, Джино.

- Оставь свои сожаления при себе! Я в них не нуждаюсь! - воскликнул Карручи и ушел.

Случайно подслушанный разговор двух добровольцев долгое время не давал мне покоя. Размышляя над ним, я пытался понять, что же за человек этот Джино Карручи? Внешне он ничем не отличался от всех остальных добровольцев, разве что был немного замкнут и хмур, но ведь у каждого человека свои особенности. Всякий раз, когда я сталкивался с ним в аудиториях, на спортивных площадках или же просто во время отдыха, меня настораживал взгляд этого человека. Внешне добродушные карие глаза его хранили в себе что-то недоброжелательное, какую-то враждебную настороженность, совсем не присущую людям нашего общества. Возможно, за всем этим скрывалась какая-то человеческая трагедия, но может быть, это было вызвано и чем-то иным?

Мне совсем не хотелось сужать круг подозреваемых на первых же этапах нашей с Громовым операции, но он помимо моей воли сузился сам собой.

Как-то во время очередных учебных стрельбищ я улучил момент, когда мы остались одни, и подошел к Карручи, который, стоя у барьера, перезаряжал пистолет. Я встал рядом с ним и посмотрел на мишени в отдалении. Заметив меня, Карручи покосился в мою сторону.

- А ты неплохо стреляешь! - похвалил его я, вынимая свой пистолет и небрежно кладя его на стойку барьера. Затем достал обоймы с электрошоковыми пулями.

- Отец меня учил стрелять еще в детстве, - неохотно ответил Карручи.

- В детстве? - удивился я. - Интересно, кем он работает? Как видно, твой отец неплохой стрелок?

Карручи, как мне показалось, немного печально посмотрел на меня. И хотя он был явно не расположен к доверительной беседе, отступать я не собирался.

- Мой отец работал в Амазонском заповеднике смотрителем, пока... - Джино замолчал и нахмурился еще больше.

- Прости, я, кажется, задал бестактный вопрос?

- Да нет. Чего уж там! - махнул рукой Карручи. - Я давно уже свыкся с мыслью, что его больше нет со мной.

- Случилось какое-то несчастье? - осторожно спросил я.

Карручи замолчал. Я терпеливо ждал, когда он заговорит снова. Наконец, он вздохнул.

- Когда мне было только пять лет, моя мать решила лететь с одной из звездных экспедиций в отдаленную колонию Трудового Братства. Она не собиралась оставаться там надолго, просто работала врачом на исследовательском корабле экспедиции. Они стартовали летом, но так получилось, что связь с их кораблем вскоре оборвалась... Потом я узнал, что до той колонии они так и не долетели. До сих пор никто в точности не знает, что же в действительности произошло с их кораблем. Он словно канул в бесконечности, не оставив никаких следов... Вот так я остался без матери. Мой отец очень переживал эту потерю. Он забрал меня из воспитательной школы, и мы поселились у него на базе Биологической защиты, в Амазонском заповеднике. Отец часто говорил, что видит во мне образ моей матери, что я очень похож на нее. Я был для него той связующей нитью, которая соединяла его память с прошлым.

Так мы прожили вместе целых пять лет. Отцу удалось увлечь меня своей работой, и я с удовольствием подолгу путешествовал вместе с ним по дебрям амазонских джунглей. Но, как видно, какой-то злой рок преследовал нашу семью. Однажды, как сейчас помню, несколько дней подряд шел проливной дождь, и одна из многочисленных речушек, затерявшихся в джунглях, вышла из берегов, подмыв фундамент отдаленной заставы Биологической защиты. Пострадало несколько биологов, и к нам пришло сообщение с просьбой о помощи. День уже клонился к вечеру, когда отец срочно стал собираться в дорогу. Он не хотел дожидаться прилета гравиплана с отрядом спасателей и решил отправиться на заставу один на катере прямо по реке. Меня он отказывался брать с собой, но я напросился ехать вместе с ним. Пройдя по реке несколько километров, мы, наконец, вышли на берег и углубились в джунгли...

Джино на минуту замолчал, глядя прямо перед собой. Мне показалось, что сейчас он заново переживает события той ночи.

- Не знаю, откуда взялся этот проклятый сель, - снова заговорил он сдавленным голосом. - Потоки грязной воды обрушились на нас прямо из леса, смыв под откос, вместе с гнилыми древесными стволами. Помню, как я катился вниз, захлебываясь грязью, путаясь в стеблях травы и обдирая локти и колени о сломанные ветки. Уже в самом низу, зацепившись за какую-то корягу, я застрял, едва не упав во взбесившуюся реку. В это мгновение что-то тяжелое и большое перелетело через меня и грузно упало в воду. К своему ужасу я понял, что это было тело моего отца. Его окровавленная голова показалась над мутной водой, и он попытался зацепиться за торчавшие из берега корни, но силы быстро оставляли его. Безумно испугавшись, я закричал что есть мочи, осознав, что сейчас я могу потерять его навсегда. Судорожно протянув к нему свои руки, я пытался помочь ему выбраться на берег, но что я мог сделать, маленький десятилетний мальчик! В этот последний миг я увидел его лицо - такое печальное и отрешенное, словно он уже осознал свою неизбежную гибель и нашу вечную разлуку. Потоки темной воды накрыли его с головой и унесли от меня куда-то в непроглядную ночь...

- А что было потом? - негромко спросил я.

Джино вздрогнул, посмотрел на меня затуманенными глазами.

- Я все еще висел на той проклятой коряге, не видя ничего вокруг себя. Слезы застилали мои глаза. Я никак не мог понять, как все это случилось. Ведь мне всегда и везде рассказывали о могуществе нашего общества, о всесилии нашей науки и медицины, о том, что люди всегда приходят друг другу на помощь, поддерживают в трудную минуту. Мне казалось, что вот сейчас должны появиться эти добрые и всесильные люди и спасти моего отца... Но ничего не происходило, никто не спешил мне на помощь, и мое детское существо негодовало, не в силах смириться с подобной несправедливостью. Только на утро меня отыскал спасательный отряд, а тело отца так и не смогли найти, хотя обследовали все русло той злополучной реки. Все, что удалось обнаружить спасателям, - это вот этот медальон, - Джино расстегнул комбинезон, и я увидел, что на шее у него висит круглый серебряный медальон. Глубоко в металле была выгравирована четырехконечная звезда с раскрытым цветком лотоса в центре.

- Он принадлежал моему отцу, - продолжал Карручи. - Такой же был и у моей матери. Когда-то они договорились носить их в знак своей любви... Глупо, конечно!

Я взглянул на медальон и стал заряжать свой пистолет. Карручи снова погрузился в воспоминания, а я думал о своем: "Его медальон... Где-то я уже видел эту странную символику? Но где?.." Я усиленно напрягал свою память, стараясь забраться в самые отдаленные ее глубины. У меня было совершенно отчетливое ощущение, что я видел эту символику совсем недавно. Но где?!. Стоп! Я даже вздрогнул. Лента памяти сдвинулась с места и начала стремительно раскручиваться назад: Громов вызывает меня из Школы ОСО; новое задание; первые дни моего пребывания в Сообществе; случайная встреча с Кунти и ее отцом в ночном ресторане; потом я встретил ее в парке и мы вместе ездили к океану... Вот оно! У океана стоял монастырь - старый и заброшенный, куда мы зашли вместе с Кунти. Сейчас я явственно увидел перед своим мысленным взором тенистый пантеон, изъеденные ветром и водой камни. В верхнем левом углу пилона одной из колонн, в камне была высечена четырехконечная звезда с цветком лотоса в центре: символ какой-то древней религии, давно забытой на Земле, да и на Гивее тоже... Что это? Случайность? Совпадение? Или же?..