В период революций 1917 года был активным членом эсеровского движения, членом партии эсеров-максималистов. В мае 1920 года поступил на службу в центральный аппарат ВЧК. В октябре 1923 года, став кандидатом в члены ВКП (б), перешел во внешнюю разведку и сразу же выехал на нелегальную работу в Палестину. В 1925–1929 годах возглавлял нелегальные резидентуры в Бельгии и во Франции. После возвращения в Москву был назначен начальником подразделения нелегальной разведки и одновременно руководил Особой группой при председателе ОГПУ. В июле 1934 года возглавил Спецгруппу особого назначения при наркоме внутренних дел. В 1935–1936 годах находился в спецкомандировке в Китае и Японии.
В период гражданской войны в Испании, будучи на нелегальном положении во Франции, принимал активное участие в организации поставок оружия и военной техники республиканскому правительству из европейских стран через подставные фирмы.
В 1936 году был награждён орденом Ленина. Летом 1938 года Серебрянский был отозван из Франции, арестован и 7 июля 1941 года приговорен к высшей мере наказания «за шпионскую деятельность в пользу английской и французской разведок». Однако приговор не был приведен в исполнение.
Шла Великая Отечественная война, разведке были необходимы опытные кадры. В августе 1941 года, благодаря ходатайству заместителя начальника разведки Судоплатова и вмешательству Берии, Серебрянский был амнистирован и восстановлен в органах и в партии. Во время войны он занимал руководящие посты в 4-м управлении НКВД — НКГБ СССР, которое организовывало разведывательно-диверсионную работу на оккупированной немцами советской территории. Лично участвовал во многих разведывательных операциях. Полковник Серебрянский был награжден вторым орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, многими медалями, а также двумя нагрудными знаками «Почетный чекист».
8 октября 1953 года Серсбрянский был вновь арестован, теперь уже как «участник преступной деятельности Берии». Одновременно было реанимировано дело 1938–1941 годов.
Один из организаторов советской внешней разведки Яков Исаакович Серебрянский скончался от сердечного приступа 30 марта 1956 года в Бутырской тюрьме на допросе у следователя Военной прокуратуры СССР генерал-майора юридической службы Цареградского. Не выдержало сердце даже видавшего виды разведчика-нелегала, имя которого в 1920-е — 1930-е годы было покрыто легендами в чекистской среде.
В мае 1971 года Серебрянский был реабилитирован посмертно по всем статьям предъявлявшихся ему ранее обвинений. В апреле 1996 года восстановлен в правах на изъятые при аресте награды.
И сегодня фамилию Серебрянский можно увидеть среди фамилий лучших сотрудников внешней разведки за всю ее историю, занесенных на Мемориальную доску Службы внешней разведки Российской Федерации.
Активный и талантливый разведчик Яков Исаакович Серебрянский прожил полную тревог и опасностей героическую и в то же время трагическую жизнь.
Теперь уже не помню, как я объяснил тоща «Ивану» невозможность организовать встречу с Серебрянским. Кажется, сказал, что он находится в долгосрочной загранкомандировке. Помню только, что было неимоверно стыдно.
Мне нашли должность прикрытия
В марте 1954 года мне нашли наконец должность прикрытия: референт при уполномоченном Всесоюзного общества по культурным связям с зарубежными странами (ВОКС) в Париже. Я сразу был направлен в ВОКС на стажировку.
Новые коллеги встретили меня неприветливо. Я их не только понял, но и сочувствовал им: четыре года ждал должность в Париже мой знакомый по студенческому общежитию Юра А. Еще дольше мечтала о работе в Париже Татьяна С. А тут ввели новую должность, и занял ее какой-то «варяг».
На первомайские праздники 1954 года в Москву, по приглашению ВОКСа, прибыла представительная делегация Ассоциации «Франция — СССР». Ее возглавлял вице-президент Ассоциации, секретарь ЦК ФКП, депутат Национальной ассамблеи Фернан Гренье. В делегации было 15 человек из разных департаментов страны и представлявших разные слои населения и политические партии. Пока делегация пребывала в Москве, я неотлучно находился при ней и успел познакомиться со всеми ее членами, а с некоторыми, в частности с Грёнье, установил дружеские отношения. Это очень пригодилось мне, когда я приехал в Париж, так как главная моя задача по линии прикрытия состояла в осуществлении и развитии деловых контактов между ВОКСом и Ассоциацией «Франция — СССР».
Анри Картье-Брессон
Вскоре после отъезда делегации Ассоциации «Франция — СССР» в Москву прибыл на две недели известный французский фотограф Анри Картье-Брессон. Он вместе с женой объехал столицы многих государств и издал их красочные фотоальбомы. Дошла очередь и до Москвы. Работу с ним руководство ВОКСа поручило мне.
Мы целыми днями ходили и ездили по Москве. Он фотографировал улицы и площади Москвы, парки и скверы, дворцы и театры, старинные дома и новостройки, уличные сценки и спектакли театра кукол Сергея Образцова. Супруги были восхищены веем увиденным в Москве и довольны результатами своей работы. Накануне отъезда заместитель председателя правления ВОКС Л.Д. Кислова дала в их честь обед в ресторане «Интурист», и на другой день дневным поездом они выехали через Брест в Париж. Мне было поручено проводить их до Бреста. Оказалось, что этим же поездом, и в том же спальном вагоне прямого сообщения, ехали в Минск на съезд писателей Белоруссии Константин Симонов и Сергей Михалков. Л.Д. Кислова представила меня и чету Картье-Брессонов писателям, и минут десять — пятнадцать продолжался общий разговор.
Часов в 6–7 вечера в купе Картье-Брессона пришел Константин Симонов. Я был там же. Завязалась живая беседа. Симонов интересовался работами Картье-Брессона, тот с удовольствием показывал ему свои альбомы, делился планами на будущее.
На остановках мы выходили гулять, а потом Симонов пригласил всех поужинать в вагоне-ресторане.
За столом Симонов проявил большой интерес к жизни во Франции, поделился и своими впечатлениями о пребывании в Париже, о встречах с французскими писателями, своими родственниками Оболенскими, жившими в Ницце. Ночью писатели вышли в Минске, а мы благополучно доехали до Бреста. Вечером я сел в тот же поезд, чтобы вернуться в Москву.
С Картье-Брессоном я неоднократно встречался в Париже. Как-то, получив из издательства прекрасно изданный альбом «Москва», он принес мне десяток экземпляров для моей начальницы. Она позвонила мне через несколько дней: «Альбом получила. Мне не понравился снимок на странице №… Выразите фотографу мое неудовольствие». Что же задело её эстетический вкус или патриотические чувства? Открываю страницу, на которой помещена «неугодившая» фотография. На снимке красивый многоэтажный дом, какими застроена большая часть Ленинградского проспекта, а к нему притулился маленький деревянный домик в три окошечка, чистенький, аккуратный, с резными наличниками и белыми занавесками.
При очередном посещении Картье-Брессоном посольства я положил перед ним альбом, раскрыв его на той странице, где был снимок. Увидев его, Картье-Брсссон сказал: «Этот снимок я считаю одним из самых удачных. Ничего не надо подписывать, ничего не надо объяснять. Сразу видно, какой Москва была, какой она стала». И когда Кислова позвонила мне по другому делу, я передал ей фразу, сказанную Картье-Брессоном по поводу этого снимка. В ответ услышал вопрос: «Он так сказал?» «Да», — ответил я. Инцидент был исчерпан.
За время стажировки в ВОКСе я уяснил, чем мне придется заниматься в Париже по линии этой организации, приобрел много знакомых, как из числа советских граждан, занимающихся культурными связями с Францией, так и среди французов. С некоторыми из них установились добрые отношения, что мне очень помогло в первые месяцы пребывания во французской столице.
Подобранное мне прикрытие давало широкие возможности для заведения связей в кругах деятелей культуры, искусства, среди ученых и других категорий французов, иностранных дипломатов. Но у него был один недостаток: референту положен служебный паспорт. А это значит, что моей фамилии не будет в списке дипломатического корпуса и это резко ограничит мои возможности для установления контактов и связей в кругах, интересующих и ВОКС, и разведку.