Мы видим его со спины, когда же он время от времени оборачивается взглянуть на часы, повешенные над выходом в одно подсобное помещение, всякий раз у него чем-то иное лицо: хмурое, плачевное, растерянное, безразличное, как у приговоренного к казни, наконец.
Воображаемый голос мисс Беттл. Еще не поздно, мистер Мак-Кинли, ладно, я подожду… Вы же знаете, мне теперь все равно некуда спешить!
Нет, придется, видно, в седьмой раз растоптать свою сердечную привязанность. Напрасно он старается какой-нибудь посторонней мелочью вытеснить ее из сознания… И тут до рассеянного слуха м-ра Мак-Кинли достигает случайный разговор молодых людей в нише за соседним столиком. Похоже, это битники, тамошние ничегонедельцы. Их пятеро, и пятый все время маниакально дирижирует какой-то неслышной музыкой, которая проясняется порой, и тогда мы узнаем ее, — это как раз та усыпительная мелодия из процедурного фильма о сальваториях “BS”, которую мысленно теперь поет весь город.
С возрастающим интересом м-р Мак-Кинли вслушивается в беглую, со смешком и навеселе, беседу молодых людей:
— Давно не видно Пита. Надеялся встретить у той танцорки на Лонг-Айленде вчера… так до ночи и не явился.
— Знаешь, он обнищал совсем и духом пал, бедный малый… За что ни возьмется, все из рук валится.
— Ему просто пора найти себе богатую доверчивую старуху.
— Зачем… жениться? Да ты, как видно, сегодня в ударе, Фелси!
— Ну, можно поживиться и без столь мрачных обязательств. Я довольно занимательную книжку читала на днях. Там один — не то молодой чиновник, не то бакалавр, не помню кто, — старуху убил. Она вещи у нищих в заклад принимала. Сейфы до отказа набила, а ему как раз сравнительно пустяков и не хватало… словом, оборотных средств на что-то! Старуха была все равно рвань, ее не жалко… а у него дальний, чистый путь светился впереди!
— И что же, наверно, элегантный и красивый парень? — сочувственно спрашивает подруга Джейн.
— По-видимому… во всяком случае, нетерпеливый очень! Так, знаешь, Эл, он прикрепил топор в петле, у себя под мышкой, вот здесь, и отправился туда вечерком с визитом.
— Почему же так громоздко? Лучше было сунуть ей под подушку пробирку с радиоактивным изотопом, и баста!
— Вот и видно, что ни черта из тебя не выйдет, Эл. С топором-то, да еще под мышкой, в наше время есть шанс сойти за сумасшедшего, а это при неудаче сулит, по крайней мере, половинную скидку в суде.
— Уверена, что очень старинный автор: они это любили в старину, чтоб Ниагара крови, попышнее… кто таков?
— Не помню фамилии… кажется, поляк какой-то!
Вполоборота повернувшись к ним, м-р Мак-Кинли сперва рассеянно, потом внимательнее ловит ухом их непринужденную и откровенную беседу. Он оглядывается справиться об истекшем за минувший срок времени. “Всего только час прошел… боже, какая длинная жизнь на земле, если мерить человеческой тоскою!” М-р Мак-Кинли с воровским выражением лица косится в окно: ушла ли мисс Беттл?
Но, верная данному слову, она все еще ждет его, только прислонилась к косяку аптечной двери, чтобы не слишком толкали прохожие. К ней выходит аптекарь: приняв ее за уличную, он просит ее гулять где-нибудь в другом месте.
— Понимаете, мисс… вы несколько сомнительная реклама для моего заведения!
Через окно м-р Мак-Кинли видит, как к его невесте подкатывается лихой и, видимо, слегка на взводе моряк. Судя по жестам, он зовет мисс Беттл в один известный ему поблизости райский уголок с подачей горячительных напитков. Пантомима уговаривания, соблазняющая жестикуляция, как в старинном кино. Мисс Беттл колеблется, отчаянно поглядывая по сторонам. В ответ морячок показывает ей что-то в кармане, кажется, деньги. Лежащие на столе кулаки м-ра Мак-Кинли сжимаются. Он встает и снова садится, едва подавляя в себе потребность немедленного возмездия.
Мы слышим подлинный разговор его мнимого соперника с мисс Беттл на перекрестке:
Морячок. Мне до слез жалко вас, Пэгги… теперь ваш обормот уже не появится. И право, мне пора возвращаться, у меня будут большие неприятности.
Мисс Беттл. Ради бога, подождем еще минутку, мистер Дроот. Я уверена, он где-нибудь наблюдает за нами поблизости: я так хорошо изучила все его хитрости. Ну, выкиньте еще что-нибудь, положите руку мне на плечо, тряхните… нет, посильнее… теперь еще раз покажите мне деньги и тащите меня куда-нибудь! Сейчас он примчится драться с вами…
Происходит убедительная атака морячка, при виде которой м-р Мак-Кинли, кажется, жует палец у себя за столиком, втягивает голову в плечи, смятой шляпой необъяснимо трет себе лицо. Публика в баре не обращает внимания на странности его поведения: верно, у господина болят зубы!
Морячок уводит наконец мисс Беттл, она кокетливо виснет на его руке. За углом они снова останавливаются — в затишье от уличного движения.
Мисс Беттл. Ради бога, постоим еще хоть минуточку, а то он не найдет нас…
Морячок. Неужели вы собираетесь ждать его здесь до вечера, Пэгги?
Мисс Беттл. Боже, хоть до завтрашней ночи!
Морячок (после паузы). Лучше дайте мне его адресок, я пойду и успею нанести небольшое увечье этому потрошителю, чертову выродку, этой кособокой скотине…
Мисс Беттл (со слезами, стуча кулаками в его грудь). Не смейте так! Это, может быть, самый-самый из всех вас, кого я только знаю… самый честный человек!
Мистер Мак-Кинли планомерно, с видом бесстрастия и без спешки допивает свою горькую чашу, а также часть напитков на столе, потом очумело бредет домой. По дороге он машинально останавливается у витрины — абажуры, кровати, топоры, тесаки и прочие стальные хозяйственные изделия. Пройдя десять шагов, он возвращается взглянуть еще разок на подсознательно запавшую теперь в его воображение мясницкую утварь всяких образцов… И вот уже опять знакомый сквер, и детишки окликают его, не очень устойчивого на ногах, а он своеобычно салютует малышам мятой шляпой.
Диктор. В назначенное время мистер Мак-Кинли получил обещанное приглашение осмотреть в составе Государственной комиссии один из филиалов фирмы “Боулдер и К°”.
Семь парадно одетых джентльменов, государственных деятелей второго разряда, направляются по пустынному, за чугунной оградой, двору к приземистому и сумрачному зданию крематорного стиля; последним поспешает за ними м-р Мак-Кинли.
Их встречает главный управляющий филиалом. Пока один бой в фирменной униформе отбирает у посетителей верхнюю одежду, другой вручает взамен белые халаты с фирменными инициалами на спинах и мягкую, неслышную обувь.
Мистер Мак-Кинли задерживается возле клерка, регистрирующего фамилии высоких посетителей.
Мак-Кинли (важно). Я — Мак-Кинли, из Высшего Лицензионного Совета. Что-то довольно пустовато у вас сегодня!
Клерк. Главный съезд начинается с наступлением темноты… Нам запрещен дневной прием, во избежание беспорядков.
Мак-Кинли. Грабежи?
Клерк. Слишком много желающих попасть в сальваторий бесплатно. (Понизив голос.) Как раз нищие районы кругом, — взгляните, что там у нас делается!
Во всю боковую длину высокой литой ограды с копьями и монограммами “BS”, с той стороны, откуда только и можно подойти, выстроилась молчаливая, недвижная, безликая какая-то, на бесформенное пятно похожая людская толпа. Всех их роднит один и тот же признак — оттенок безнадежности во взгляде; женщины с малышами, старики и самостоятельные, преждевременно повзрослевшие ребятишки.
Остальные члены комиссии слышат разговор Мак-Кинли с клерком:
1-й член комиссии. Почему ж вы не обратитесь в полицию?
Клерк. Мы не можем… Они не нарушают порядка, не мешают работе, они только глядят.
Мак-Кинли (обернувшись в сторону ворот). Но вот как раз и дневные клиенты к вам!
Клерк. О, эти, очевидно, прямо с аэродрома… за последний месяц наплыв из Европы увеличился вдвое, хотя у них там имеется своя сеть комфортабельных сальваториев.
2-й член комиссии. По-видимому, сказывается дурной опыт от прежние войн!