— Я принимаю ваше предложение, милорд. Принимаю и благодарю за то, что в столь трудной и непредвиденной ситуации вы пошли мне навстречу, протянув руку помощи.
Произнося слова благодарности, он даже не смотрел в сторону лорда.
Само выражение сытого удовлетворения, блестевшее в глазах последнего, было непереносимо его душе.
Немного помолчав, граф добавил:
— А теперь мне нужно ехать в поместье, чтобы объявить об изменившемся положении вещей.
После короткой паузы он счел необходимым уточнить еще некоторые вопросы, касающиеся предстоящего бракосочетания:
— Надеюсь, мы обойдемся без ненужных ритуалов? Я имею в виду праздник... и все такое...
— Никакого праздника! — резко ответил лорд. — Не вижу надобности оповещать всех и вся о чисто семейном решении.
Слова лорда удивили графа, что, по всей видимости, отразилось у него на лице.
Сделав минутную паузу, лорд продолжал:
— Соседские поместья и так полны слухов о непристойном поведении вашего дяди. К тому же я считаю, что этим людям совсем ни к чему знать о вашей женитьбе на моей дочери. Тем более что женитесь вы сугубо по причине отсутствия других шансов хоть как-то поправить положение дел в замке. Зачем же шокировать население?
Графу тоже не улыбалась перспектива шокировать кого бы то ни было. Он понимал, что их свадьба, скороспелая до неприличия, и без того вызовет в округе немало кривотолков, когда слухи о ней достигнут любопытных ушей.
А впрочем, не все ли равно, что думают люди? К чему волноваться о том, что происходит в чужой душе?..
В этот момент юношу почему-то посетил образ горячо любимого отца. Хорошо, что ему не довелось дожить до этого дня...
Он бы так разволновался, что начал бы отговаривать сына от решительного шага, доказывая тем самым, что нищета лучше неволи.
«Да, отец, ты прав, — думал граф, отъезжая от Уоттон-Холла. — Ты прав, нет ничего хуже неволи. Но разве могу я поступить иначе?»
Юноша прекрасно осознавал, что его принудили, вырвали согласие на брак грязным шантажом.
До конца своих дней он не сможет простить себе этого шага, и никакое понимание неизбежности не в силах изгладить боль.
Впереди у него два дня свободы. Всего два дня, долгих и коротких одновременно. Двух дней вполне достаточно, чтобы набраться храбрости и сказать лорду Фрезеру, что он обойдется без его корыстной помощи. Два дня...
Граф, однако, понимал, что дело тут не только в храбрости, и первая же протекающая крыша жалкого деревенского домишки убедила его в правильности принятого им решения.
— Поезжай-ка в таверну «Лиса и гуси», — отдал распоряжение Уиксу граф.
Чуть поодаль находилась симпатичная маленькая таверна, выкрашенная в белый цвет и безмятежно утопавшая в деревенской зелени в ожидании посетителей.
Впрочем, те обычно не заставляли себя долго ждать — уже на протяжении многих лет таверна являлась излюбленным местом здешних жителей.
Дня не проходило, чтобы, возвращаясь с полей, они обошли стороной ее гостеприимные стены: там их встречал всегда приветливый Джо Хиггинс, и там же их дожидался излюбленный стаканчик имбирного эля.
Так было когда-то, а сейчас... Кто знает, что с тех пор изменилось?..
Граф огляделся. Все та же яркая зелень травы и деревьев, только вот серые утки уже не плавают по зеркальной поверхности пруда.
Должно быть, изголодавшиеся работники изловили бедняжек и приготовили себе из них обед.
Напротив таверны граф заметил троих пожилых мужчин, сидевших на грубо сколоченных деревянных скамейках.
Перед скамейками стоял покосившийся столик, предназначавшийся, очевидно, для кружек с пивом.
Сегодня столик пустовал, мужчины уныло сгорбились: курить было нечего; элем, видимо, здесь тоже давно не пахло.
Граф подумал, что и сами-то посетители захаживают сюда просто в силу старой привычки.
Ладно... Хорошо хоть «Лиса и гуси» на своем привычном месте...
Повозка, запряженная лошадьми, подкатила к таверне, и трое праздных наблюдателей с удивлением воззрились на выходящего из нее графа.
Однако даже удивление никак не оживило их угрюмо сгорбленные спины.
Раньше бы эти крестьянские лица озарились улыбкой, а натруженные руки потянулись бы в знак приветствия к задорному чубу.
Минуя их застывшие фигуры, граф не вымолвил ни слова.
Войдя в таверну, он сразу направился к стойке, в полной уверенности, что улыбчивый Джо Хиггинс вот-вот выбежит ему навстречу.
Частично ожидание графа оправдалось: он действительно увидел Джо, только вот при нем не было ни стаканов, ни темных запотевших бутылок имбирного эля.
Джо сиротливо притулился на своем любимом стуле, на котором сиживал еще до отъезда графа.
— Я вернулся, Джо, — тихо произнес граф.
— Я знаю, сэр, — донесся еле слышный ответ. — Мы думали, вам известно, что произошло.
— Да, мне все известно, — ответил граф. — Я приехал просить вас о помощи.
— Помощь? — воскликнул Джо Хиггинс. — Чем мы можем помочь вам? Да во всей деревне не сыскать человека, кто не был бы голоден как волк! Кушать нечего и пить тоже... Сколько жили мы на белом свете, а такого и представить себе не могли...
— Я тоже, — печально согласился граф. — Вот поэтому-то и необходимо спасать ситуацию.
— А что тут делать? — с отчаянием в голосе вопросил Джо. — Мы все знаем, что ваш дядя, вернее... этот негодяй... Мы все прекрасно знаем, что он ограбил вас и удрал за море... А нас... оставил умирать с голоду.
— Вы не умрете, — твердо сказал граф. — Я не допущу этого. Но... для этого нужна и ваша помощь...
Не успел он закончить фразу, как из-за заднего угла стойки вышел один из сыновей Джо, второй по старшинству. На вид молодому человеку было не больше двадцати.
Держа в руках кролика, юноша радостно воскликнул:
— Посмотри-ка, отец, кого удалось поймать! Что-что, а голодать нам сегодня не придется!
Переведя взгляд с отца на графа, он неловко замолчал.
Рука, сжимавшая кролика, судорожно дернулась назад, как бы желая спрятать от хозяйских глаз пойманное животное.
— Я и не знал, чт-т-то здесь ваш-ша светлость... — виновато пролепетал молодой человек.
— Все в порядке, Колин, — произнес граф, с трудом вспомнив имя сына Джо. — Нет нужды стесняться того, что тебе приходится убивать беззащитных животных. Сейчас другие времена. И я лично разрешаю тебе охотиться в графском парке, не бойся. Только вот кое в чем тебе придется мне помочь.
— Что ж это такое? — В голосе юноши зазвучали подозрительные нотки.
— Попроси всех, кого встретишь в деревне, чтобы пришли сюда как можно скорее, — сказал граф. — Я собираюсь рассказать людям о своих планах. Планах поправить положение дел в деревне. Так что беги и зови народ! Да побыстрее!
Колин вопрошающе посмотрел вначале на графа, потом на отца.
— Ты что не слышал указание его светлости? — прикрикнул тот на сына.
Решив более не испытывать терпение старших, Колин, а с ним и еще один деревенский паренек, все это время робко жавшийся к своему другу, кинулись исполнять поручение.
Граф осмотрелся в поисках свободного стула и, не найдя ничего лучше старой деревянной табуретки, уселся на нее.
— Если желаете чего-нибудь перекусить, — нарушил Джо повисшее в комнате молчание, — то, к сожалению, мне придется вас разочаровать. Да... раньше сюда захаживали в основном, чтобы промочить горло стаканчиком эля... Как говорится, залить неприятности. Теперь же народу стало нечего есть, и это самая главная неприятность. Только и думаешь с утра до вечера, чем бы набить желудок... Люди научились радоваться крохам...
— Я понимаю, Джо, — сказал граф, — но совсем скоро неприятностям придет конец. Это я тебе обещаю. А с меня хватит и стакана воды, если, конечно, таковая еще имеется.
Что и говорить, после перенесенного шока в Уоттон-Холле графу, несомненно, требовалось подкрепиться куда основательнее, но... приходилось быть благодарным и за простую воду.
Джо медленно поплелся к стойке бара.