— Мам, а мы к тете Ларисе едем? — уточнила Наташка, впиваясь своими коротенькими ноготками в Аннину ладонь.

— Ты же знаешь, что к тете Ларисе. Зачем спрашиваешь?

— Ну просто спрашиваю. А если она там уже не живет? Куда мы тогда поедем?

«Тогда мы поедем в гостиницу и за пару дней потратим все свои деньги, потому что больше чем на два дня при здешних ценах на номера все равно не хватит. Останется только на метро, на молоко, на хлеб, да еще, может быть, на горячий суп в каком-нибудь недорогом кафе. Но не говорить же, в самом деле, все это ребенку».

До безобразия простая и логичная мысль: «Лариса вполне могла съехать с этой квартиры» — пришла Анне в голову, когда они уже тряслись в кабине рефрижератора. И сейчас оставалось уповать только на то, что подруга все еще живет по прежнему адресу, что она дома, в конце концов, а не ночует в гостях. А еще — на пакет молока и белый батон, которыми можно перебиться до вечера, если все-таки сейчас в Ларискиной квартире никто не откроет.

— Так куда мы тогда поедем, мам?

Анна вздрогнула, заставила себя улыбнуться, и почти весело ответила:

— В зоопарк. Тогда мы пойдем в зоопарк.

— Да-а?! — мгновенно обрадовалась Наташа. — А пойдем сейчас в зоопарк, а потом к тете Ларисе?

Пришлось объяснить, что зверюшки никуда не уйдут: им из зоопарка выходить не разрешают. А тете Ларисе из квартиры — разрешают, поэтому сначала надо зайти к ней, пока она никуда не ушла.

О том, что возле станции метро «Петровско-Разумовская», где жила Лариска, находится вещевой рынок, Анна помнила по рекламе, мелькавшей не так давно на телевидении. Поэтому плотный, плечо в плечо, людской поток, вытекающий из здания метро через тугие стеклянные двери, не особенно ее удивил: утро, самое время ехать на рынок. Не удивило и то, что никто не знал, где находится кинотеатр «Комсомолец». Люди выплескивались из метро, торопливо озирались по сторонам и запрограммированно, как зомби, поворачивали к желтой полукруглой арке.

Под огромной надписью над аркой «Петровско-Разумовская ярмарка» на высоком шесте белым флагом полоскалось пыльное свадебное платье, торчал деревянный щит с разнокалиберными кожаными сумками и странная пирамида, вершину которой венчала вывеска: «Коляски, стульчики, памперсы». Перед входом на рынок лоточницы торговали печеньем, конфетами и фруктами.

Женщина лет сорока пяти, продающая из синей картонной коробки волосатые киви, показала им, как пройти к Линейному проезду. К счастью, он оказался не так уж и далеко от метро. И после неуверенного звонка в дверь Анна услышала именно Ларискин сонный ворчливый голос:

— Да, сейчас. Кто там?

— Лариса, это Аня!

— Какая Аня? — Спросонья Лариска всегда соображала крайне медленно.

В другое время и в другой ситуации Анна бы над ней посмеялась, но сейчас было не до того: она вдруг явственно поняла, что та не получала письма.

— Кузнецова. — Разговаривать вот так, через дверь, стоя с притихшим ребенком на лестничной площадке, было унизительно. — Лариса, ты письмо не получала, что ли? Это я, Аня!

Секундная пауза. Сосредоточенное сопение. И вновь Ларискин голос — на этот раз удивленный и недоверчивый:

— Анька? Ты?

Дверь открылась.

— Ну точно! — Растрепанная Лариска в кое-как запахнутом шелковом халате провела рукой по волосам, словно пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. — Заходи скорей! Нет, это правда, что ли, ты? Наташка! Ого! Какая ты у нас уже старая!

— Не старая, а взрослая! — поправила девочка.

Придерживая Наташку за плечики, Анна чуть подтолкнула ее вперед и тут заметила у порога, под вешалкой, вельветовые мужские тапочки с кожаными стельками, а прямо над ними, на плечиках, серую ветровку с темно-синим узким воротником. Лариска перехватила ее взгляд:

— Ты чего? А, это! Не волнуйся, все нормально. Мы бабая не боимся, правда, Наташка? Проходите, сейчас завтракать будем!

Наташа к словам про «бабая», произнесенным с должной мимикой и артикуляцией, отнеслась безо всяких эмоций, а вот предложение позавтракать ее, похоже, обрадовало.

— Мам. — Она несмело дернула мать за край юбки.

— Ларис, — Анна заторопилась, — ты не переживай, не суетись! Мы, собственно, заскочили так, на минутку. Мне поговорить с тобой надо, узнать кое-что.

Наташа, почуяв неладное, напряглась, как мышонок, услышавший кошачьи шаги. Лариска же легко махнула рукой:

— Ни фига не изменилась! Какая была, такая и осталась. Вечно кого-то напрячь боишься. Короче, сначала кофе, а потом разговоры. Ага?

К великому ужасу Анны, прекрасно помнящей о ветровке и мужских тапочках в прихожей, квартира оказалась однокомнатной. Правда, единственная комната была довольно большой. В углу стояла широкая двуспальная кровать, у окна — компьютерный стол со стареньким компьютером. Между ними, во всю стену, поцарапанная и побитая жизнью светло-коричневая польская стенка. Полированная, из тех, что были модными во времена Аниного детства. У другой стены, возле двери, тумбочка с небольшим телевизором, кресло и полупустой книжный шкаф. На полках — лишь несколько детективов в мягкой обложке и множество английских и французских словарей.

Пока Анна осматривалась, а Лариска, наскоро застелив кровать, умывалась и приводила себя в «божий вид», Наташка успела разворошить сумку, выкинуть из нее половину пакетов и выудить с самого дна своего любимого «Винни Пуха» и коробочку «киндер-сюрпризов». Один из полиэтиленовых мешочков залетел под тумбочку, из него вывалилась синяя пластмассовая расческа и зубная щетка с прозрачной ручкой.

Вернувшаяся Лариска была умыта, причесана, благоухала каким-то легким дневным кремом и, похоже, пребывала в чудесном расположении духа.

— Ну все! Пошли на кухню. Чай? Кофе? Сразу предупреждаю, что варить не умею, поэтому только растворимый. Но хороший!

Анна выпила чашку чая и съела бутерброд с сыром. Наташка — печенье и коробочку йогурта. Сама хозяйка ограничилась чашечкой кофе. Допивая последние глотки, достала пачку сигарет, потянула одну за фильтр, но вдруг остановилась:

— Ой! Извини! Забыла про Наташку. Как-то совсем из головы вылетело. Ладно, попозже схожу в подъезд.

— Нет-нет, она к дыму нормально относится, — отчего-то краснея, заверила Анна — Ты кури здесь, не думай даже!

— Правда, нормально? — оживилась Лариса, опираясь локтями о стол и наклоняясь к девчушке. — Ты, что ли, у нас такая передовая девица? Или сочиняет мать?

Наташа стрельнула глазенками с «тети», на мать и честно ответила:

— Сочиняет.

— Ну так пойди в комнату, «Винни Пуха» почитай, — поспешно вмешалась Анна. — А нам с тетей Ларисой поговорить нужно.

Когда дверь за Наташей закрылась, она потерла лоб рукой:

— Я звонила несколько дней подряд.

— Ну конечно! Лешка забыл заплатить за переговоры и нам отключили телефон месяц назад!

— Лешка — это… муж?

— Щас! — та расхохоталась. — Десять мужей! У меня с головой пока еще все в порядке. Точнее, она у меня устроена не так, как у тебя. Нет, я ничего не хочу плохого сказать: просто ты предназначена природой для того, чтобы быть матерью и женой, а я…

— Юра погиб недавно. — Анна сама удивилась, как легко и спокойно она об этом сказала.

Словно не о своем муже, а о ком-то чужом и едва знакомом.

— Как погиб? — опешила Лариска.

— На машине разбился.

И она рассказала об аварии, о том, как осталась одна, с Наташкой на руках, как безуспешно пыталась найти работу.

Анна ожидала, что Лариса начнет причитать, бегать по комнате. Но та слушала молча, только курила беспрерывно. Одну сигарету, другую, третью.

Дверь приоткрылась, и послышался грустный Наташин голосок:

— Мам, я прочитала уже.

Анна вскочила, удержала ее у входа.

— Не обманывай, ты картинки просмотрела. А теперь иди почитай, первую главу. Потом расскажешь, о чем там.

— Я и так могу рассказать.

— Наташенька, ну, пожалуйста! Дай нам с тетей поговорить, — взмолилась Анна.