Женщина надеялась отыскать в столице старого знакомого и как-нибудь устроиться. Средств снять домик и прожить какое-то время у неё хватит. А там она сможет отыскать покровителя. Мерисид была уверена в своих способностях. Мало кто из мужчин сможет устоять перед её обаянием и опытным телом. Хотя, сейчас её уже устроило бы и положение простой наложницы. Лишь бы подальше от всех этих убийств, гедан, дуры Анукрис и неудачника Алекса. Впрочем, об этом юноше она будет иногда вспоминать с легким сожалением.

Мечты о будущем счастье оказались столь сладостны, что женщина не только забыла о житейских неудобствах, но и не заметила, как стало темнеть.

— Красавица! — окликнул её капитан, проходя мимо. — Ты все спишь?

Мерисид вынырнула из счастливых грез, увидела приближающийся берег и почувствовала резь в мочевом пузыре. Матросы попрыгали в воду, вбили в землю кол, привязали канат. Капитан и писец солидно ждали, пока спустят трап. Женщина, прихватив корзинку, заторопилась следом.

— Не таскай, оставь здесь, — небрежно бросил капитан. — Никто ничего не возьмет. Я обещаю.

Мерисид заколебалась, ей и на секунду не хотелось выпускать из рук сокровища. Но излишнее внимание к старой корзине может показаться подозрительным. Женщина достала одеяло, лепешки, потом спрятала её под помост у руля, заботливо прикрыв циновкой.

Спустившись вслед за Хафмином на землю, она бегом бросилась в кусты. За царившей суетой никто не обратил внимания на пригнувшуюся фигуру, скрывшуюся в зарослях.

Когда Мерисид, счастливая и умиротворенная вышла на берег, матросы раскладывали костер, а капитан торговался с высоким, худым рыбаком, у ног которого стояла большая корзина. Расстелив одеяло, она уселась в сторонке и стала маленькими кусочками доедать черствую лепешку. После всех волнений и переживаний сегодняшнего дня навалилась усталость.

— Эй, как там тебя, красавица! — крикнул капитан.

— Вы меня, господин? — встрепенулась женщина.

— Тебя, тебя.

— Я Мерисид, — напомнила свое имя бывшая танцовщица. — Что вам нужно?

— Подойди.

Женщина настороженно оглянулась, но моряки занимались своими делами, рыбак ушел в деревню, чьи домики чернели в паре сотен шагов.

— Я купил рыбу, — сказал Хафмин, указав на блестевшую у ног кучу. — Помоги её почистить, а я тебя угощу.

Голодная Мерисид кивнула головой.

— Только у меня нет ножа.

Она давно не боялась никакой грязной работы.

Капитан оглянулся.

— Эй, Мотиер, подай красавице свой нож. Да не тот, что под юбкой, им и комара не зарежешь, а бронзовый.

Последние слова потонули во взрыве многоголосого мужского хохота. Багровый от смущения толстяк протянул Мерисид тонкий, источенный ножик с костяной рукояткой.

Расположившись у самой воды, женщина споро взялась за дело, Мотиер принес ей разрубленное пополам полено и тесак. Очищенную рыбу сразу разбирали матросы и, нанизывая на прутики, жарили над костром. Для себя Мерисид приберегла толстого, жирного сомика с усами вокруг рта.

Увлекшись потрошением и чисткой чешуи, она не услышала, как капитан послал Мотиера за гранатовым вином. Не заметила женщина и того, как, спустившись с корабля, толстяк торопливо сунул в руки Хафмина кувшин, склонился к уху и что-то горячо зашептал, кося глазами на Мерисид.

Капитан отстранился, недоверчиво сощурил глаза, но толстяк ударил себя кулаком в жирную грудь и вновь поспешил к трапу. А Хафмин поманил рукой писца.

— Красавица! — на плечо женщины опустилась тяжелая ладонь.

Мерисид вздрогнула.

Широкоплечий матрос кивнул головой.

— Тебя зовет капитан.

Женщина посмотрела на рыбу, на свои перепачканные чешуей руки.

— А как же рыба?

— Потом дочистишь.

Покачав головой, матрос наклонился и, разогнув пальцы, забрал у неё нож.

Сердце Мерисид сжалось в нехорошем предчувствии.

— Иди, иди сюда, красавица! — махнул рукой Хафмин. — Выпей с нами гранатового вина.

Женщина перевела дух и натянуто улыбнулась.

— Садись, — капитан хлопнул ладонью по траве рядом с собой.

«Неужели придется с ним спать?» — с сожалением подумала женщина, оправляя юбку и стряхивая с неё налипшую чешую.

Сидевший рядом с ним писец разглядывал Мерисид с каким-то странным выражением лица.

— Что вам нужно, господин? — лучезарно улыбаясь, спросила женщина у Хафмина.

— Хотел узнать, откуда у тебя вот это, — мужчина махнул рукой.

Из-за сидящих матросов вышел Мотиер с её корзинкой. Женщина побледнела, губы застыли в каменной улыбке, а глаза наполнились слезами.

Толстяк шагнул к костру, достал сверток и высыпал на землю звенящие драгоценности.

— Я еще на корабле почувствовал, что корзинка у неё больно тяжелая, — самодовольно усмехнулся Мотиер.

Очнувшись от этих слов, Мерисид попыталась вскочить на ноги, но капитан железной рукой вцепился ей в предплечье.

— Сидеть!

Писец встал, сделав два шага, поднял ожерелье.

— Здесь знак Сета. Ты ограбила храм?

Матросы глухо загомонили.

— Воровка… обокрала храм… преступница…дрянь… сука…

Мерисид затравлено оглянулась.

— Я никого не грабила!

— Откуда же у тебя такое богатство? — усмехнулся писец, раскачивая в руке серебряный светильник в виде вставшей на хвост кобры.

— Я… Я нашла! — вскричала Мерисид.

Матросы дружно заржали. Капитан широко улыбнулся, демонстрируя большие черно-желтые зубы.

— Ты нам подскажи, где такие штуки валяются! — крикнул кто-то, и смех, начавший стихать, вспыхнул с новой силой.

— Нам придется вернуться и передать тебя мождеям Абидоса, — вздохнул писец, разглядывая широкий золотой браслет. — Им будешь свои сказки рассказывать.

— Нет! — крикнула Мерисид. — Не надо!

Она встала на колени.

— Не надо! Умоляю. Отпустите меня! Пожалуйста! Я все, что хотите, сделаю!

— Тогда тебе придется очень постараться, — усмехнулся Джедефтам, развязывая пояс.

Они измывались над ней всю ночь. Хорошо, еще не все матросы приняли участие в этом групповом изнасиловании. Мерисид в кровь искусала себе губы, чтобы не заорать и не привлечь внимание жителей рыбацкой деревушки. Но это были не крики страсти, или даже боли. В нескольких шагах натешившие свой блуд мужчины делили её богатство, уничтожали её будущее, втаптывая в грязь надежду на новую счастливую жизнь. Осознание этого огнем жгло сознание женщины, заставляя корчиться в муках и давить горевший в груди дикий, звериный вопль. Разум Мерисид словно остекленел. По подбородку струилась кровь, а она, не моргая, смотрела, как капитан деловито копается в куче драгоценностей, выбирая себе самые дорогие вещи.

Женщина пришла в себя только на рассвете. Толстяк Мотиер принес и бросил рядом с ней корзинку.

— Твое счастье, что у нас в Канобе не очень почитают Сета. А то бы каменоломен тебе не миновать, воровка.

Мерисид со стоном села, оправила юбку. Матросы оттолкнули корабль от берега, помогли приятелю взобраться на борт и замахали руками, крича какую-то похабщину.

На судне развернули парус, а на тропинке в деревню показались рыбаки. Бывшая танцовщица и неудавшаяся невеста, подхватив корзину с тряпьем, держась за низ живота, скользнула в кусты. Там на крошечной полянке веревки, опутавшие чувства Мерисид, наконец, лопнули. Женщина повалилась на землю и громко в голос завыла, царапая землю скрюченными пальцами и вырывая зубами траву. Все, теперь её жизнь кончена! Старая, без денег, она никому не нужно! Мерисид корчилась, рвала короткие волосы на голове и царапала сломанными ногтями грудь. «Почти пятьдесят дебенов! Боги и демоны! Все кончено! Теперь ей только в Лаум крокодилам на корм! Сволочи! Гады! Что я им сделала?!»

Приступ истерики высосал остатки сил. Невидящим взглядом женщина смотрела, как у неё перед глазами два больших черно-рыжих муравья куда-то тащили толстую зеленую гусеницу.

«Небраа, — вдруг подумала Мерисид. — Только туда я могу еще идти. А как же Анукрис?» Женщина чуть усмехнулась, распухшими губами: «Куда эта дурочка денется? Попробует вякнуть, я её ненаглядного мальчика мождеям продам!»