Было заметно, что кабинет обставлялся с учетом этой бабы-Нюриной особенности — из мебели присутствовали только компьютерный стол и два стула. Да еще огромная кадка в половину человеческого роста. В кадке умеренно зеленело какое-то чахлое растение (тоже, наверное, не выдерживало конкуренции с хозяйкой кабинета).

Неожиданно в подсобке послышался какой-то шум, баба Нюра выскочила оттуда с резвостью, которую в ней трудно было предположить, и быстро захлопнула за собой дверь. Изнутри в эту дверь кто-то немедленно начал биться. Султан, до этой минуты спокойно сидевший на руках, встрепенулся и, больно царапаясь, перебрался мне на голову, где и замер, изображая меховую шапку.

Баба Нюра широко улыбнулась:

— Какой у вас котик пугливый…

— А кто там у вас? — нахально поинтересовалась я.

— Да никого, — не моргнув глазом, соврала тетя Нюра (глухие удары о дверь прекратились, «никто» решил сменить тактику и теперь царапал ее). — Вот, держите полотенца.

— Спасибо.

Я взяла стопку отлично выглаженных, явно не дешевых полотенец и медленно пошла к дверям, стараясь не шевелить головой, так как при каждом моем неловком движении Султан еще сильнее впивался в мой скальп когтями. Считается, что у восточных женщин горделивая осанка и плавная походка, потому что они носят на голове кувшин. Пока я дошла до своего номера, горделивостью осанки и походкой я могла дать сто очков вперед любой обитательнице восточного гарема.

Уборщицы уже не было, я бросила полотенца на кровать и сняла наконец с головы меховое «украшение». Султан как ни в чем не бывало потянулся, лег на свой матрасик и притворился спящим.

В ванной все блестело. Волос на стене в душевой кабине не было, на полочке около умывальника лежала новая зубная щетка, маленький тюбик с пастой, мыло и разовый шампунь. Включив воду, я густо намылила руки и задумалась…

В номере зазвонил телефон. Я быстро вытерлась полученным от бабы Нюры полотенцем и метнулась в комнату.

— Алло!

— Василиса Михайловна? — зазвучал в трубке уже знакомый мне женский голос: «неравнодушная» Евдокия Петровна. — Как вы устроились?

— Спасибо, хорошо, — машинально ответила я.

— Обед уже начался, — продолжала Евдокия. — Вы сходите поешьте, а потом зайдите ко мне…

— Это куда? — спросила я.

— В том же корпусе, где столовая. Третий этаж, кабинет триста тринадцать.

— Хорошо, — пообещала я, — зайду.

— Кота в столовую брать не надо. У нас ведь с домашними животными нельзя, для вас мы сделали исключение. Еду для него вам дадут с собой.

Я повесила трубку. Султан приоткрыл один глаз.

— Мне крайне неприятно сообщать это, — развела я руками, — но тебе придется остаться здесь.

— Ф-ррр, — прошипел он и закрыл глаз.

— А ну-ка, слезь на минуточку, — согнала я кота.

С видимым неудовольствием Султан спрыгнул на ковер. Я вытащила из-за пояса пистолет и засунула его под подушку кресла, сверху водрузила Султанов матрасик:

— Можешь ложиться!

Котяра вернулся на матрас и долго топтался, делая вид, что никак не может устроиться поудобнее, как будто спрятанный пистолет нарушил комфортность ложа. Тоже мне, принцесса на горошине!

Осталось сделать еще кое-что. Я провела рукой по голове и вытащила пару волосинок, достала из сумки жевательную резинку и сунула ее в рот. Немного пожевав, я вытащила тугой резиновый комочек и отщипнула от него четыре маленьких кусочка.

Один волосок я прикрепила к наружной двери в десяти сантиметрах от пола, второй — пятью сантиметрами выше. Если кто-то в мое отсутствие попробует забраться в номер, я это узнаю.

Уточнив на ресепшн, в каком корпусе столовая, я вышла на улицу. Часы показывали только половину третьего, но было так темно, как будто наступили сумерки. Для конца апреля совершенно немыслимо.

В столовой было людно. Человек двадцать толпилось около стойки со шведским столом. Все было как в обычном пансионате. Если не считать полного отсутствия детей и того, что люди не смеялись, не разговаривали друг с другом и сесть старались каждый за отдельный столик Мне, конечно, ужасно хотелось расспросить кого-нибудь о здешних порядках, дабы подготовиться к визиту в кабинет Евдокии Петровны, но я решила не выбиваться из общей массы. Положив на тарелку кусок жареной рыбы и салат, я нашла в уголке свободный столик Не успела я отрезать первый кусок как рядом приземлился приятный молодой человек в очках.

— Вы позволите? — спросил он.

Я хотела ответить, что воспитанные люди СНАЧАЛА спрашивают, а потом уже садятся, но тут молодой человек обаятельно улыбнулся. Стоп, мысленно осадила я себя. К тебе подсел единственный живой человек среди этих… зомби, а ты собираешься его прогнать.

— Меня зовут Алексей, — сообщил мой новый знакомый, продолжая улыбаться и внимательно разглядывая мое лицо.

— Очень приятно, — я протянула руку, — Василиса…

— Какое красивое и редкое имя, — восхитился Алексей. — Вы новенькая? Сегодня приехали?

— Догадаться нетрудно. — Я решила дать ему понять, что вовсе не удивлена его сообразительностью. — На завтраке меня не было, а на обеде я появилась. Угадайте, когда я приехала.

— Между завтраком и обедом, — рассмеялся Алексей, причем так громко, что на нас начали оборачиваться люди, сидящие за соседними столиками.

Мой визави начал есть суп и как бы между прочим спросил:

— Вы в каком номере проживаете, Василиса?

— В сто тринадцатом, а вы?

Он поперхнулся и закашлялся, пришлось даже постучать его по спине.

— Понятно. — Его улыбка куда-то пропала. — Что вас привело сюда, Василиса? Вы совсем не похожи на человека, которому нужна помощь здешних… специалистов.

Я посмотрела вокруг и согласилась, что народ в «Городе солнца» какой-то на редкость неулыбчивый, проблемный.

— Мне сказали, — я осторожно подбирала слова: неизвестно, кто такой на самом деле этот улыбчивый Алексей, может, он засланный казачок, выясняет, так сказать, настроение вновь прибывших, — мне сказали, что в «Городе солнца» работают неравнодушные люди. Готовые помочь решить проблему.

— Это да, — согласился Алексей. — Они готовы… Помочь… Решить… Радикально, раз и навсегда.

Мне очень не понравилась его последняя фраза, поэтому я быстро задала нейтральный вопрос:

— Вы сами откуда будете, Алексей?

— Родился и вырос я в городе N., но последние три года живу в Москве. А вы? Откуда вы узнали об этом месте?

Я подумала, что самое время закончить разговор, дожевала последний кусок рыбы, поблагодарила Алексея за компанию и встала.

— Вы, Василиса, кажется, меня боитесь, — констатировал Алексей. — Я понимаю, трудно разобраться, кто свой, кто чужой.

Я улыбнулась и возразила, что ему только так кажется, а на самом деле я просто очень устала. Дорога была тяжелая. И сейчас я пойду к себе в номер и лягу отдохнуть.

— Да-да, — рассеянно произнес Алексей, не слушая моих объяснений. — Неделя бесплатно, но через неделю никто не уезжает, и через две никто не уезжает. А через три не остается никого из тех, кто прибыл три недели назад. Куда они исчезают? Никто не спрашивает, потому что каждый день прибывают новенькие. Но, уверяю вас, Василиса, среди этих людей (тут он сделал плавный жест рукой, охватывая всех обедающих) есть те, кто знает. Исполнители. Их не отличить.

Он замолчал, я стояла с пустой тарелкой в руках, страстно желая уйти и точно зная, что не уйду, пока не дослушаю до конца. Алексей посмотрел мне в глаза и ехидно заметил:

— Вы же собирались уходить, Василиса, что же вы стоите?

Я демонстративно поставила тарелку и села:

— Я слушаю вас, Алексей. Вы же прекрасно понимаете, что теперь я никуда не уйду.

Он покрутил в руках ложку и неожиданно спросил:

— Вы играли когда-нибудь в «мафию», Василиса?

Я обалдела: при чем тут какие-то игры? Нет, он точно надо мной издевается. Или находится в сильно депрессивном состоянии; по Татьяниной шкале — где-нибудь на последней ступени перед полным распадом личности. Видимо, сомнения в адекватности Алексея мгновенно отразились на моем лице, поэтому он быстро, чтобы я не успела встать, заговорил: