И, чтобы не привлекать к себе внимания, если, конечно, прево вообще его заметил, Асканио пошел прочь, не оглядываясь на единственный уголок во всей вселенной, которым в тот миг хотел бы владеть безраздельно.

Вернувшись в мастерскую, он увидел, что Бенвенуто очень озабочен. Человек, остановивший их на улице,был Приматиччо,который поспешил, как оно и подобает доброму земляку,предупредить Челлини,что во время утреннего визита Франциска I ваятель вел себя неосторожно и приобрел смертельного врага – герцогиню д'Этамп.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Жених и друг

Один из незнакомцев, встретившихся Асканио у входа в Нельский замок, и в самом деле был мессер Робер д'Эстурвиль, парижский прево. О другом же мы скоро узнаем.

Прошло минут пять после ухода Асканио, а Коломба все еще задумчиво стояла, притаившись в своей комнате и прислушиваясь к каждому шороху, когда к ней влетела госпожа Перрина и сообщила, что в соседней комнате ее ждет отец.

– Батюшка! – воскликнула испуганная Коломба и тут же добавила еле слышно: – Господи, неужели они встретились?

– Да, ваш отец, милочка, – отвечала госпожа Перрина, не дослышав окончания фразы, – а с ним еще какой-то важный старик, но кто – не знаю.

– Еще какой-то важный старик? – промолвила Коломба, вздрогнув от дурного предчувствия. – Боже мой! Что это значит, госпожа Перрина?

Пожалуй, впервые за два-три года батюшка пришел к нам не один.

Однако, несмотря на страх, девушке пришлось повиноваться, к тому же она хорошо знала нетерпеливый нрав мессера д'Эстурвиля. Она призвала на помощь все свое мужество и с улыбкой вошла в комнату, из которой только что убежала. Дело в том, что, несмотря на какой-то безотчетный страх, который Коломба испытывала впервые в жизни, она любила отца искренней любовью, и, хотя прево обращался с ней довольно сурово, девушка выделяла среди однообразной и унылой череды дней те дни, когда он бывал в Нельском замке, и считала их праздником.

Коломба подошла к отцу и хотела обнять его, сказать что-нибудь ласковое, но прево отстранился от девушки, не дав ей вымолвить ни слова. Он взял ее за руку, подвел к незнакомцу, который стоял, прислонившись к огромному камину, уставленному цветами, и произнес:

– Вот, любезный друг, представляю тебе свою дочь…– Затем, обращаясь к Коломбе, добавил:Коломба, это граф д'Орбек, казнохранитель короля и твой жених.

Коломба негромко ахнула, сдержавшись из вежливости, но колени у нее подогнулись, и она оперлась о спинку стула.

И действительно, чтобы понять, как ужаснула новость Коломбу, особенно сейчас,при том душевном состоянии,в котором она находилась, надо было видеть графа д'Орбека.

Правда, и мессер Робер д'Эстурвиль,отец Коломбы, не отличался красотой; он хмурил свои густые брови, когда ему противились или в чем-нибудь перечили. Лицо у него было суровое, и во всей коренастой фигуре было что-то грубое, неуклюжее, мало располагавшее в его пользу; но, когда прево стоял рядом с графом д'Орбеком, его можно было сравнить с Михаилом-архангелом, стоящим рядом с драконом. Во всяком случае, широкое лицо и резкие черты говорили о решительности и воле, а в маленьких серых глазах, проницательных и живых, светился ум.

Граф же,хилый, сухопарый, тщедушный, с длинными руками, напоминавшими лапы паука,тонким, комариным голосом,медлительный, как улитка, был не просто уродлив, а омерзителен; причем уродство сочеталось в нем с глупостью и злобностью. По укоренившейся привычке он стоял, чуть склонив голову набок, и мерзко улыбался; в его взгляде было что-то коварное.

Поэтому-то, увидев противного старика, которого отец представил ей как жениха в тот час, когда в душе ее, в памяти, в глазах запечатлелся образ красавца юноши, только что исчезнувшего из этой комнаты, Коломба, как мы уже сказали, чуть не вскрикнула, но сдержалась и, побледнев, замерла, со страхом устремив взгляд на отца.

– Прошу прощения, любезный друг,– продолжал прево,– за неучтивость Коломбы. Во-первых, моя дикарка не выходила отсюда года два, ибо, как тебе известно,веяния наших дней не очень полезны для хорошеньких девушек. Во- вторых,по правде сказать,я сглупил,не предупредив ее о наших планах.Впрочем, это излишне– ведь мое решение не нуждается ни в чьем подтверждении и выполняется беспрекословно. Наконец, она не знает, кто ты, не знает, что с твоим именем, богатством и при благосклонности госпожи д'Этамп ты можешь добиться всего, чего пожелаешь. И, поразмыслив над этим, она оценит честь, которую ты нам оказываешь, связывая свой славный старинный род с нашим молодым дворянским родом. Она поймет, что сорокалетняя дружба…

– Довольно, любезный друг! Ради бога, довольно!прервал его граф. Затем, обращаясь к Коломбе с той бесцеремонной и наглой самоуверенностью, которая так не похожа была на застенчивость бедного Асканио, проговорил:– Ну, ну, успокойтесь, моя прелесть! Пусть на ваших ланитах заиграет обворожительный румянец, который так идет вам. О господи, мне ли не знать душу девушки и даже молоденькой женщины – ведь я уже дважды был женат, моя крошка! Ну, право же, не следует так волноваться. Надеюсь, вы не боитесь меня, а?– самодовольным тоном добавил граф, выпячивая грудь и проводя рукой по жиденьким усам и бороде,подстриженной на манер королевской.– Ваш отец напрасно так неожиданно нарек меня женихом– это слово всегда смущает сердца девиц, когда они слышат его впервые,но вы свыкнетесь с ним, крошка моя, и в конце концов произнесете своими хорошенькими губками… Э,да вы еще больше побледнели!..

Помилуй бог!.. Уж не дурно ли ей?

И д'Орбек хотел поддержать Коломбу, но она выпрямилась, отступила на шаг, словно боясь прикоснуться к нему, как к змее, собрала все силы и промолвила, запинаясь:

– Простите, сударь… Простите, батюшка… Это пустяки. Ведь я надеялась, думала…

– О чем это ты думала, на что надеялась? Ну, не мешкай, говори! – приказал прево, не сводя с дочери своих острых, злых глазок.

– Что вы позволите мне навсегда остаться с вами, батюшка, – отвечала Коломба.– Ведь со дня смерти матушки я одна забочусь о вас, люблю вас, и я думала…

– Замолчи, Коломба!– властно сказал прево.– Я не так стар и не нуждаюсь в уходе, а ты уже в том возрасте, когда нужно устраивать свою жизнь.

– Бог мой! – снова вмешался в разговор граф. – Да соглашайтесь же, к чему столько церемоний, милочка! Не передать словами, как вы будете со мной счастливы! Клянусь, завистницы у вас найдутся. Я богат, черт возьми! И хочу, чтобы вы оказали мне честь. Вы будете приняты при дворе, и вашим брильянтам позавидует если не королева, то сама госпожа д'Этамп.

Трудно сказать, какие чувства вызвали последние слова в сердце Коломбы, но на ее щечках вдруг вспыхнул румянец, и она ответила графу, несмотря на суровый, угрожающий взгляд прево:

– Я прошу батюшку, монсеньор, дозволить мне подумать о вашем предложении.

– Это еще что такое?!– с яростью закричал д'Эстурвиль.– Ни часа, ни минуты! Отныне ты невеста графа, запомни это хорошенько! Вы поженились бы нынче же вечером,если бы через час он не уезжал в свое Нормандское графство.

Ты же знаешь, что моя воля– это приказ. Не рассуждать!.. Идем, д'Орбек, оставим жеманницу.

Итак, отныне она твоя, друг мой, и ты объявишь ее своей невестой когда захочешь!.. Пойдем-ка осмотрим ваше будущее жилище!

Д'Орбек медлил,собираясь еще что-то сказать Коломбе, но прево взял его под руку и с недовольным ворчанием увлек за собой; поэтому графу пришлось удовольствоваться лишь поклоном, и, злобно усмехнувшись, он вышел вместе с мессером Робером.

Не успели они выйти, как с противоположной стороны в покой вбежала госпожа Перрина. Она слышала раздраженный голос прево и поспешила прийти, догадываясь, что отец, как всегда, грубо обошелся с Коломбой. Дуэнья появилась вовремя и успела поддержать Коломбу, которая чуть не упала.