— Люлю, ты часто стала напоминать мне про мой возраст. Это не деликатно. — Посмеивался он, не сбавляя напора. — Не хочешь ли ты поискать мне замену, кавалера помоложе?

— Тю! Никак грибов объелся. Наверняка поганка попалась. Спи лучше.

Она смеялась, грудь под тонкой сорочкой дрожала. Не смотря на возраст её тело выглядело соблазнительно и по-прежнему его заводило. Он не удержался, чтоб не впиться поцелуем и отдышавшись промурлыкал:

— Только когда усыпишь.

Она рада была выполнять все его капризы, лишь бы жил и радовал своим здоровым видом семью.

В Москву вернулся в приподнятом настроении. Вскоре выперли с поста Хрущёва, его место занял Брежнев. Рутковские вздохнули с облегчением. У того свой фронтовой "матрас" висел за спиной щекоча семье нервы. Юлия поддакивала, но так не думала. Никому не известный полковник Брежнев выполз на самый верх, ему сейчас на свою аморалку начхать, он свой выбор сделал. А никому больше о том рот не дадут раскрыть. Юлию беспокоило другое- Генсек быть маленьким военным не захочет. Пока живы герои и полководцы: Жуков, Рутковский, Конев, Малиновский, он, генсек, маленький военный. Чувствовала, он не спустит им этого. Как? Боялась даже думать. Разочарование пришло слишком быстро. Брежнев не вытянул из опалы Жукова и держал на удалении всех остальных. Юлия понимала что происходит. Маршалы, выигравшие войну, мешали Хрущёву и теперь вот Брежневу. Те оба войну хотели бы изобразить свою, а ещё больше себя в ней с другими ролями. Не раз делала попытки намекнуть ему на то, что самая пора уволиться из армии и поселиться с внуками на даче. Но куда там… Мало надеясь и на то, что "воробушек" забудет про них, Юля с Адой волновались. Боялись как бы после очерёдного фокуса её, его состояние не ухудшилось. Самое худшее, Юлия не знала откуда ждать удара. Встречи ветеранов, письма, музеи, журналисты, знакомые, Мухин, просто сплетни… Лазеек много, что выбухнет. Юлии рассказывали, как при их возвращении из Польши, она начала искать с ним встреч, придумывая повод один причудливее другого. Особые отношения у неё сложились с его водителем Сергеем Мухиным. Он возил Костю и "воробушка" в тот их "сладкий" год, естественно, был в курсе их "матрасных" отношений. Юлия догадывалась об этом. Добыть номер телефона Рутковского она могла двумя способами — его дал Мухин или Казаков. Чувствовала, но вида не подавала. Сергей знал только то, что видел со своей колокольни и о многом не догадывался даже. Естественно, они его в курс не вводили. Поэтому она воспринимала его, как давно и много знавшего о муже человека, но не всё. Его усердие зачастую выглядело, как "добрыми намерениями мощение дороги в ад" или "мёртвому припарка". Хотя и до него дама не сидела сложа руки на месте, обзванивая и отправляя письма старым знакомым, пытаясь через них добраться до Рутковского. Но Сергей уж очень часто и не уклюже начал действовать в этом направлении. Дама жаловалась всем при случае на своё одиночество и искалеченную жизнь. Вероятно надеясь, что до Рутковского такой стон непременно дойдёт и поскребёт. Рассчитывая на его совестливость и обострённое чувство вины, усердно суетилась, но ближе к цели это её не продвинуло. Да, они уступили её давлению, но на этом решили поставить точку и забыть об этой истории. Больше никто ни кому ничего не должен.

Юлия в отношениях с Мухиным, держа его на расстоянии локтя, руководствовалась бабьим чутьём, она весьма бы удивилась зная о Сергее всё. А в этом "всё" в первом пунктом заключалось то, что ему с самого начала нравилась Галина. И не просто нравилась, а очень-очень. Он бы женился на женщине босса, но понимая правильно реальность мало надеялся на это. Предложить в лоб он ей такое не мог, позвонит ещё боссу, кто их баб знает, получится мура, а намекать пробовал. Она рассмеялась. Другого он и не ждал. Понятно: он не маршал… А ведь готов был из-за неё уволится, исчезнуть на просторах необъятной родины и забыть всё. Не суждено. Уехал с ним. Плюнул на мечты, женился. И вроде бы успокоился, и даже забыл, но с возвращением в столицу надежда или блажь вернулась. Скорее не столько надежда сколько болезнь… Он посчитал, что другом-то ей быть, она ему не может отказать. Она и не отказала. Великодушно позволила. Отчего ж рыпаться, близкое от маршала лицо, пусть будет. Неплохо же ей быть в курсе его жизни.

Он был в идиотском положении. Метался между двумя полюсами. Любил и был предан Рутковскому и невидимыми нитями повязан с Галиной. Он запал на неё с первых встреч хозяина. Знал, что она тому не нужна, он даже одеть и причесать её пытался, как жену. Даже стихи читал и говорил о том же, о чём в дни знакомства с женой. Зачем? А, чтоб восстановить иллюзию знакомства со своей Люлю, чтоб чувствовать её присутствие рядом. Непонятно, но он такой… Только Галка глупая ничего не понимала, лезла. Сергею же было жаль её и жаль хозяина. Как разорваться между уважением и чувством, он не знал. Он был молодой, сердце горело… Но изменить судьбу участников этой истории он не мог. Не кинет же эта дурочка маршала ради него… Смешно! Остаётся одно — дождаться конца комедии и вытерев ей слёзы со всем что останется забрать. Только Галка, всё ещё плавая в розовом тумане посмеялась… Но сейчас, когда прошли годы, он может стать ей разнесчастной другом. Тем более, она спит и видит свести свою дочь с Адой. Он ей не может сказать, что пока жива Юлия Петровна и тем более босс, это не возможно, но потом… Он дал надежду. Ему было приятно беседовать с ней, он приезжал к ней в госпиталь и выполнять кое какие её поручения тоже было для него в удовольствии. Случалось забирать и возить по магазинам Галку или подвозить её домой… Минутное дело, а удовольствие несравнимое ни с чем. Она находила его везде, даже дома. Жене, когда подзывала к телефону, естественно, правды не говорил. Сочинял. Мол, из госпиталя по делам хозяина. Позже, после смерти Рутковского, их встречи стали чаще, он ей поклялся свести девочек… У Галки на этом завязался узел. Он не понимал, почему она была против сближения отца и дочери тогда, когда Рутковский был жив. Выставляя шипы и требуя это делать только через неё и при ней, на что тот не шёл. А теперь этот вопрос провернуть мало вероятно. Зная характер Ады — врал обещая. При Юлии Петровне, заикнувшись и напоровшись на её острый, изучающий взгляд, смешался и не посмел. Он понимал Юлию Петровну, её отношение было бы другим не выбивай они из него фамилии. Но это всё будет потом…

Жизнь текла своим чередом. Интерес к ней терять Рутковский не собирался. Долго болеть не желал. Как можно быстрее закруглившись с лечением и болезнями, повоевав с докторами, вышел на работу. Правда легко ему это не далось. Медики стояли на смерть, а он шёл в лобовую атаку, утверждая, что ещё одного дня вынужденной бездеятельности он просто не вынесет. Но побушевав и ничего не добившись пускался на хитрости, а потом просто сбегал, отправляя адъютанта или водителя за медицинской книжкой. Пылившую по поводу его безответственного поведения Юлию он с жаром заверял, что больничное счастье не для него. Да она и сама знала, что он не приспособлен для созерцания и ничегонеделанья.

Знала, а возмущалась, мол, нельзя на здоровье плевать и медики заботятся о его здоровье, чисто для того, чтобы усмирить прыть. Но… Он упрям. Его брови сходились в неудовольствии на переносице и Костя делал что хотел. Она видела, как он бодрился пытаясь вести активный образ жизни. Много ходил пешком, причём и в дождь и в снег. Говорил, что это его настраивало на жизнь. Она вздыхала и прекращала спор. Не могла. Тогда подходила к проблеме надзора другим боком. Юлия старалась составить ему компанию, но из-за внуков не всегда это получалось. И тогда перед выходом он прослушивал лекцию, как себя вести в том или ином случае. Улыбаясь чмокал жену в нос и обещал быть послушным мальчиком. С новым азартом включился в дела семьи, помогая заводить детей в школу и уделяя им больше времени. Подолгу просиживал с внуками, читая или рассказывая. Дети жалели об одном, что он был игроком, а не болельщиком и поболеть за любимую команду с дедом было нельзя. Он не понимал такой бестолковщины, как болельщики. Вот поиграть с ним в теннис, волейбол — это пожалуйста. А "болеть" — увольте. Зато часами мог играть с ними во все настольные игры, что-то складывать мастерить, причём не с меньшим, чем они азартом. Юлия пришивая внукам пуговицы и штопая брюки посмеивалась над ними наблюдала через открытую дверь, но не влезала… Он вдруг шагнул к ней в комнату и закрыв за собой дверь подошёл и упав перед ней на колени, забрал её руки в свои и уложив свою голову на колени тихо сказал: "Какая ты красивая, я самый счастливый человек на свете, и это одна из неповторимых минут!" Разве Юлия могла сдержаться от слёз… Бабы сентиментальный народ. Плакала.