Анна передернула плечами и встала.
— Какой ужас! — прошептала она.
— Да… человечество еще не знало такого цинизма, — добавил Николай. — Я думаю, что фашисты сделают все, чтобы восстановить аппарат Гросса и пустить его в ход… против нас, конечно… Вот это и есть та угроза, о которой, рискуя жизнью, предупреждает нас неведомый друг.
— Но кто же он?
— На это нет никаких указаний. И он правильно делает, что не говорит ничего о себе. Если бы эта радиограмма оказалась перехваченной и расшифрованной врагами, то всякий намек на личность ее автора навсегда лишил бы нас возможности узнать еще что-нибудь об этой страшной машине… А враги могут быть и тут, у нас…
Анна, взволнованно ходившая по комнате, заложив руки за спину, резко повернулась.
— Что же делать, Николай Арсентьевич?
Николай выдержал порядочную паузу, во время которой на его лице медленно выступала спокойная, едва заметная улыбка. Сразу стушевались острые, беспокойные мысли и ненужные страхи друзей, и уже весело встретили они ответ Николая.
— Спать. Мы все хорошо поработали сегодня, честно заслужили отдых. А уже… скоро два часа. Завтра я пойду к наркому и расскажу ему все. Он член ЦК партии. Партия должна знать это, и она сделает все, что нужно. А мы свою миссию пока выполнили. Но, друзья мои, сегодня случилось еще одно событие, крупное, потрясающее, о котором вы и не подозреваете. Впервые в жизни я почувствовал, как много можно сделать, когда работаешь и живешь не один, когда тебя окружают друзья.
— О! — вскрикнул Федор, бросаясь к столу. Он давно уже подумывал о последнем, прощальном тосте…
— Товарищ нарком?
— Да, я. Кто это?
— Инженер Тунгусов. Здравствуйте, товарищ нарком!
— А-а! Добрый день! Вы что же это исчезли вчера так скоропалительно?
— Было дело, срочное, о котором я и хочу с вами поговорить и, если можно, сейчас же. Минут на десять…
— Что-нибудь случилось с машиной? — в голосе наркома прозвучала тревога.
— Нет, совсем другое.
— Ну, ну, говорите, слушаю внимательно.
— Нет, по телефону нельзя…
— А-а… понимаю! Что ж, приезжайте. Я сейчас распоряжусь о пропуске.
Через полчаса Николай сидел в кабинете наркома, в том же глубоком кожаном кресле перед громадным письменным столом.
Он коротко рассказал наркому всю историю, начиная с первой встречи с немцем в эфире и кончая вчерашней расшифровкой таинственного сообщения.
— И вот что оказалось под этим шифром, — закончил он, передавая наркому аккуратно переписанный текст радиограммы.
Брови наркома сдвинулись, как только он пробежал глазами первые строки. Еще и еще раз он прочел сообщение, вдумываясь в каждую фразу. Потом медленно положил листок на стол, откинулся в кресле, глядя на Николая, и неожиданно спросил:
— «Лучи смерти», что ли?
— Да… Вам знакома проблема ионизации?
— Очень отдаленно. Я догадался по общему тону сообщения и по фразе о дальности действия. Ну, рассказывайте, в чем тут дело.
Николай изложил свои соображения. Нарком слушал внимательно, поглаживая бритый подбородок.
— Ионизированный воздух может быть хорошим проводником электричества. И если Гроссу действительно удалось найти метод ионизации воздуха в пределах узкого и бесконечно длинного луча, то тем самым проблема «лучей смерти» решена, потому что даже обыкновенный ток от динамомашины, направленный по этому невидимому пути, может служить источником смерти и разрушения. Идея эта возникла давно, но до сих пор никому не удавалось ионизировать воздух больше, чем на расстояние двух-трех метров.
— А Гросс умудрился сделать это на бесконечное расстояние?.. — спросил нарком. — Это что же… значит, сидя где-нибудь у границы враги смогут обрабатывать своими «лучами смерти» любые наши города?
— О, нет! Не так уж это ужасно, товарищ нарком. Вы упустили из виду два слова сообщения: «по прямой». Значит, ионизированный луч Гросса не обладает способностью огибать кривизну земной поверхности. Действие «лучей смерти» возможно только в пределах видимого горизонта, то есть в обычных условиях километров на пятнадцать-двадцать… Правда, можно поднять аппарат на самолете или аэростате, тогда радиус действия будет значительно больше.
— Ну, а что может быть применено в качестве противодействия или защиты?
— Трудно сказать… Если пускать по такому «воздушному кабелю» обыкновенный ток от динамо, то почти всякий экран, всякое препятствие, попавшееся на пути луча, замкнет этот ток или на землю, или на соседний такой же «кабель». Тогда нам придется экранировать всю нашу военную технику, а может быть, и бойцов. Если же враги воспользуются ультракороткими волнами, которые будут убивать, а не разрушать, то есть действовать только на нашу живую силу, то все зависит от метода ионизации… которого мы не знаем!
— Так. Ну ладно. Через два часа я буду на заседании Совета и увижусь с наркомом обороны. Все это я передам ему. Кто еще знает содержание сообщения?
— Только друзья, которые помогли мне раскрыть тайну. Но они знают, как надо вести себя, — добавил Тунгусов уверенно.
Нарком внимательно посмотрел на него.
— Обещайте мне, что никто больше не будет посвящен в это дело. Не забывайте, что люди, заинтересованные в этом, могут знать о вашей таинственной связи с Мюнхеном и следить за вами даже здесь. А как вы думаете, представляют ли для нас эти «лучи смерти» непреодолимую угрозу? — он прищурил глаза.
Николай помолчал. Потом сказал нерешительно:
— Если машину Гросса восстановят, то это будет, пожалуй, самое сильное из всех существующих орудий войны.
— А я думаю, что если в мире существуют такие люди, как вы, как ваши друзья, то никакие самые могущественные орудия уничтожения не сломят нашей крепости. И это не пустой ура-патриотизм, товарищ Тунгусов. Не забывайте, что техника сама по себе мертва. Ее силу, ее действенность определяют люди. Я не знаю, что предпримут наши военные специалисты в связи с вашим сообщением, но разве эти «лучи смерти» уже не стали на какой-то процент менее грозными только оттого, что мы знаем об их существовании, благодаря вам и вашим друзьям? И разве это не шаг к тому, чтобы еще более снизить степень опасности?.. Однако время идет, — перебил себя нарком, взглянув на часы. — А у меня есть к вам серьезное дело. Помните, в прошлый раз мы с вами говорили о разных возможностях использования высокой частоты. Вы тогда вскользь упомянули о стерилизующем и консервирующем действии ультракоротких волн. Скажите, насколько реальна эта перспектива, если мыслить о ней практически?
— Это более сложная задача, чем сушилка, — ответил Тунгусов. — Она не решена ни теоретически, ни экспериментально. Однако я уверен, что она может быть реализована, и вот на каком основании. В нашем институте питания несколько лет назад группа ученых работала над консервированием мяса. Сначала они изучили влияние высокочастотного поля на изолированные культуры гнилостных бактерий. Оказалось, что при определенных условиях эти бактерии моментально гибнут под действием поля. Тогда исследователи стали облучать мясо и вскоре убедились, что ферментативные процессы, приводящие к распаду тканей, в результате облучения сильно замедляются, а иногда и вовсе прекращаются. Первые же опыты дали поразительный результат: облученное свежее мясо в большой закупоренной пробирке пролежало у них в термостате двадцать три дня без всяких признаков гниения. Но это был единственный случай в своем роде. Повторить опыт с тем же или хотя бы сколько-нибудь похожим результатом им не удалось, несмотря на огромное количество проб. Так вот этот единственный, случайный результат и убеждает меня в том, что задачу консервирования мяса решить можно. Если хоть один раз получилось, значит, получится и много раз. Нужно только найти правильный метод работы. Этого-то как раз и не хватало нашим пищевикам, насколько я заметил.
— Хорошо. Положим, что мы нашли метод и решили задачу. Что это даст?
— О, очень много. Во-первых, значительно упростятся транспортировка и хранение всех скоропортящихся продуктов. Не нужны будут холодильные установки, изотермические вагоны, рефрижераторы, ледники. Техника изготовления консервов изменится. Продукты, приготовленные для консервирования, не нужно будет варить в автоклавах, достаточно только облучить их. И качество таких консервов, не подвергнутых действию высокой температуры, будет гораздо выше, витамины сохранятся; в любой момент года и в любой точке Союза мы будем иметь свежие фрукты, овощи, молоко, мясо… Свежие!