— Но ты ведь все еще помнишь всю эту юриндическую чушь? Гинея, — сказал Всяко-Граб. Он впился взглядом в судей Королевы. — Эй, вы, брюквы, мы получишь дешевого адвоката и не побоимся пустить его в ход!

Другие судьи повытаскивали из воздуха еще больше документов. Они выглядели взволнованно и немного напугано. Всяко-Граб наблюдал за ними, сверкая глазами.

— Что значишь все это Ric-tus-rumpere, мой ученый друг? — спросил он.

— Rictus-rumpere-oculus-findere, — сказал жаб. — Это было первое, что пришло мне в голову. Это означает, приблизительно, — он кашлянул. — Не хотели бы вы рот пошире и глаза вон?[21]

— Ишь ты, а мы не знашь, что слова у законников такие простые, — сказал Всяко-Граб. — Да мы все мошь стать стряпчими, парни, если знашь заковыристые слова! Геть их!

Нак Мак Фиглы могли поменять свое настроение в любой момент, особенно от звука боевого клича. Они вскинули в воздух свои мечи.

— Тыща двести злобных мальцев! — кричал один.

— Не боимся больше суда!

— Закон на нашей стороне!

— Закон прикрышь бандюков!

— Нет, — сказала Королева и махнула рукой. Судьи и пиксти исчезли. Осталась только она и Тиффани, стоящие друг против друга на торфе, в лучах восходящего солнца, обдуваемые ветром, свистящим между камней.

— Что ты с ними сделала? — закричала Тиффани.

— О, они где-то… где-нибудь, — леко отмахнулась Королева. — Это все мечты. И сны о мечтах. Ни на что нельзя полагаться, маленькая девочка. Нет ничего настоящего. Ничто не движется. Все проходит. Все, что ты можешь сделать, — научиться мечтать. И сейчас это делать уже слишком поздно. И я… Я училась дольше.

Тиффани не была уверена, какие из ее мыслей работают сейчас. Она устала. Она чувствовала себя так, как будто видела себя сверху и со спины.

Она видела себя, твердо стоящую на торфе, а затем…

…а затем…

…затем, как кто-то, поднимающийся из объятий сна, она почувствовала под собой глубокое, глубокое Время. Она чувствовала дыхание холмов и отдаленный рев древних морей, пойманных в ловушку в миллионах крошечных раковин. Она думала о Бабуле Болит, становящейся опять частью мела под торфом, частью земли под волной. Она чувствовала, что огромные колеса времени и звезд медленно вращаются вокруг нее.

Она открыла глаза, а потом где-то внутри открыла их еще раз. Она слышала, как растет трава, и ползут черви под торфом. Она чувствовала тысячи крошечных жизней вокруг нее, запах всех ароматов в ветре, видела все оттенки ночи…

Колеса звезд и лет, пространства и времени, заключенные в одном месте.

Она точно знала, где она была и кем была и кто она была. Она замахнулась. Королева попыталась остановить ее, но с таким же успехом она могла пытаться остановить колесо лет. Тиффани ударила ее по лицу и сбила с ног.

— Я никогда не плакала по Бабуле Болит, потому что в этом не было никакой надобности, — сказала она. — Она никогда меня не оставляла!

Она наклонилась, и вместе с ней склонились столетия.

— Тайна не должна спать, — прошептала она. — Тайна должна проснуться. Просыпаться труднее. Я проснулась, и я настоящая. Я знаю, откуда пришла, и знаю, куда иду. Ты не сможешь больше меня одурачить. Или тронуть меня. Или то, что мое.

«Я никогда больше не буду такой, — подумала она, когда увидела ужас в глазах Королевы. Я никогда больше не почувствую себя такой же высокой, как небо, такой же старой, как холмы, и такой же сильной, как море. Мне что-то дали на время, а цена в том, что я должна буду это вернуть. И также отдать награду за это».

Ни один человек не сможет так жить. Вы можете провести целый день, разглядывая цветок, наслаждаясь его красотой, но молока от этого не прибавится. Неудивительно, что мы всю жизнь мечтаем. Чтобы бодрствовать и видеть все, как оно есть на самом деле… такое долго никто не выдержит.

Она глубоко вздохнула, и подобрала Королеву. Она видела, как все меняется, сны ревут вокруг нее, но не могут причинить ей вред. Она была реальна, и она не спала. Ей даже приходилось концентрироваться, чтобы думать, несмотря на шквал впечатлений, захлестывающий ее мозг.

Королева была, как свет, как ребенок, она истерично меняла форму в руках Тиффани, превращаясь в чудовищ, в извивающихся тварей с когтями и щупальцами. Но, в конце концов, она стала серой, как обезьяна, с большой головой и глазами навыкате, с тощей грудью, покрытой шерстью, которая ходила вверх-вниз от того, что она задыхалась.

Тиффани дошла до камней. Арка была на месте. Она никогда не падала.

Тиффани думала. У нее не было силы, не было волшебства, только одна уловка.

Худшая.

— Держись отсюда подальше, — сказала Тиффани, вступая в каменный проход. — Никогда не возвращайся. Никогда не трогай то, что мое, — а затем, потому что тварь была очень слаба и похожа на ребенка, она добавила: — Но я надеюсь, что есть кто-нибудь, кто тебя пожалеет. Я надеюсь, что Король вернется.

— Ты жалеешь меня?! — зарычала тварь, которая была Королевой.

— Да. Немного, — сказала Тиффани.

«Как мисс Робинсон», — подумала она.

Тиффани бросила существо. То откатилось через снег и снова стало прекрасной Королевой.

— Ты не победишь, — сказала Королева. — Всегда найдется лазейка. Люди видят сны.

— Иногда мы просыпаемся, — ответила Тиффани. — Не возвращайся… а то будет расплата…

Она сконцентрировалась, и теперь за камнями ничего не было, кроме поля позади них.

«Я должна буду найти способ запереть их», — сказало ее Глубокомыслие. Или, возможно, ее низвестно-какое-мыслие. Ее голова была переполнена мыслями.

Она сумела немного пройти, а затем села, обняв колени.

«Что будет, если все так и останется, — подумала она. — Прийдется вставить в уши затычки, завязать нос и надеть на голову черный колпак, и, несмотря на это, я буду видеть и слышать слишком много…»

Она закрыла глаза и закрыла свои глаза снова. Она почувствовала, что все это утекает. Это походило на отключение, скольжение от той странной полноты ощущений в нормальное повседневное… хорошо, бодрствование. Чувствовалось, что все стало размытое и тусклое.

«Вот так мы чувствуем всегда, — подумала она. — Мы бредем во сне через наши жизни, потому что как могли бы мы жить, если бы всегда были такими пробужденными…»

Кто-то топтался на ее ботинке.

Глава 14. Маленький, как дубы

— Эй, вы куда подевашься? — закричал Всяко-Граб, широко улыбаясь ей в лицо. — Только мы хотешь дать стряпчим отлуп, бац — а вас с Кролей нет!

«Сны во снах», — подумала Тиффани, подперев голову.

Но они закончились, и вы не могли смотреть на Нак Мак Фиглов и не признавать, что они настоящие.

— Все кончилось, — сказала она.

— Те ее убишь?

— Нет.

— Тогда она вернется, — сказал Всяко-Граб. — Она очень тупая, точно. Ум в снах я отдам тебе, но не мозгам в ее главе.

Тиффани кивнула. Размывание ощущений продолжалось. Момент огромной полноты чувств растаял, как сон. Но я должна помнить, что это был не сон.

— Как вы спаслись от огромной волны? — спросила она.

— Ах, мы очень шустрые, ты знашь, — ответил Всяко-Граб. — И это был высокий маяк. Конечно, вода поднялась довольно высоко.

— Несколько акул пришлось прибить, такие дела, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.

— О, да, несколько акулов, — сказал Всяко-Граб, пожимая плечами. — И одного из этих, вось-миноггов…

— Это был гигантский кальмар, — уточнил Уильям бездомный.

— Да, в общем, мясца на шашлык мы нарыли быстро, — добавил Псих-Вулли.

— Имей ашку на плечах, ты лили-лили, — закричал Вентворт с предельным остроумием. Уильям вежливо кашлянул.

— Большая волна подбросила много затонувших кораблей, полных сокррровищ, — сказал он. — Мы остановились, для небольшого визита… Нак Мак Фиглы достали замечательные драгоценности и большие золотые монеты.