Он поднял руки над головой и помчался через торф. Тиффани подскочила, потому что ястреб рухнул с неба на расстоянии нескольких ярдов от нее, схватил его и потащил вверх.

— Как может человек шести дюймов кататься на такой птице? — спросила она, когда ястреб уже опять кружился в небе.

— Ах, все, что требуется, чтоб он спустился, это немного ласки, хозяйка, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.

— Действительно?

— Айе, и большой кусок живодерства, — продолжил Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Хэмиш обучает их, нарезая круги в кролячьей шкуре, пока птиц не нападет.

— Это выглядит ужасно! — воскликнула Тиффани.

— Ах, он с ними не то чтоб жесток. Он только сшибает их своей главой, и потом у него есть особое масло, сам делает, так он вливает его им в глотку, — продолжал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Когда они просыпаются, они думают, что он их мамочка, и делают все, что он им скашь.

Ястреб уже превратился в небольшое пятнышко.

— Кажется, что он вообще редко бывает на земле, — сказала Тиффани.

— О, да. Ночью он спит в гнезде ястреба, хозяйка. Он говорит, что оно обалденно теплое. Он все время в воздухе, — добавил Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Он не может быть счастливым, если ветер не задувает ему под килт.

— И птицы не возражают?

— Ах, нет, хозяйка. Все птицы и звери здесь знают, что дружить с Нак Мак Фиглами — это большая удача.

— Точно?

— Хорошо. Сказать по правде, хозяйка, еще они знают, что не дружить с Нак Мак Фиглами — очень неосмотрительно.

Тиффани посмотрела на солнце. До заката оставалось несколько часов.

— Я должна найти дорогу, — сказала она. — Слушай, Не-столь-маленький-как…

— Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, хозяйка, — сказал пиксти терпеливо.

— Да, да, спасибо. Где Всяко-Граб? Где все?

Молодой пиксти выглядел немного смущенно.

— Там под нами небольшие дебаты, хозяйка, — сказал он.

— Ладно, мы должны найти моего брата, так? Я кельда на ближайшее время, да?

— Это чуть более не-од-но-знач-но, хозяйка. Они, э, обсуждают тебя…

— Обсуждают что относительно меня?

Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок выглядел так, как будто хотел провалиться сквозь землю.

— Гм, они обсуждают… э… они…

Тиффани сдалась. Пиксти покраснел. Так как первоначально он был синим, это сделало его неприятно-фиолетового оттенка.

— Я вернусь назад в нору. Подтолкни мои ботинки, будь любезен.

Она скатилась вниз в потоке сухой пыли, и Фиглы разбежались от того места, куда она приземлилась.

Когда ее глаза привыкли к темноте еще раз, она увидела, что галереи опять переполнены пиксти. Некоторые из них мылись, некоторые по непонятным причинам пригладили с жиром свои оранжевые волосы. Все кинулись от нее, как будто были пойманы на месте преступления, если не хуже.

— Нам надо идти, если мы должны следовать за Королевой, — сказала она, посмотрев на Всяко-Граба, умывающего лицо в раковине, сделанной из половины грецкого ореха. Вода стекала с его бороды, которую он заплел в косички. Еще три косички были теперь и в его длинных волосах. Если бы он резко обернулся, то мог бы захлестать кого-нибудь до смерти.

— А, да, — сказал он. — У нас есть к тебе малюсенький вопрос, кельда. — Он повертел в руках крошечную махровую салфетку. Когда Всяко-Граб волновался, он что-нибудь вертел.

— Да? — спросила Тиффани.

— Э… ты не хотешь бы чашку чая? — сказал Всяко-Граб, и пиксти выдвинулись вперед с большой золотой чашей, которая, должно быть, когда-то принадлежала королю.

Тиффани взяла ее. В конце концов, она хотела пить. Толпа вздохнула, когда она отпила чай. Он был неплох.

— Мы стырили сумку этого добра у разносчика, когда он спал под горой, — сказал Всяко-Граб. — Хорошая штука, а? — он пригладил волосы мокрыми руками.

Чашка Тиффани остановилась на полпути к губам. Возможно, пиксти не понимали, как громко шепчут, потому что ее ухо было на уровне с говорящими.

— Ах, она такая огромадная, как к такой подступиться?

— Айе, но кельда и должна быть большой, ты знашь, чтоб иметь много мелких мальцов.

— Хорош базарить, большая баба — хорошо, но если парень решит попробовать такие крепкие объятия как эти, ему прийдется отмечать мелом место, где он закончил вчера.

— Она еще слишком молода.

— Ей не надо иметь дитев прям щас. Или не слишком много, скажишь. Не больше десятка, скажишь.

— Кривенс, парни! Что вы несете? По любому она выберет Всяко-Граба. Вот увишь, Набольший всех здесь запинает!

Тиффани жила на ферме. Если вы живете на ферме, любые суеверия о том, что младенцев приносит аист, или их находят в капусте, имеют тенденцию исчезать в самом начале, особенно если ночью у коровы начинаются тяжелые роды. Еще она помогала при окоте, когда в трудных случаях маленькие руки бывают очень полезными. Она знала все о сумках с красной охрой, которые подвязывали на грудь баранам, и почему овцы с красными пятнами на спине весной родят ягнят. Удивительно, что может узнать тихий наблюдательный ребенок. Сюда входят и вещи, для которых, как считается, она была не достаточно взрослая.

Ее глаза нашли Фион на другой стороне зала. Та беспокойно улыбалась.

— Что происходит, Всяко-Граб? — сказала она, тщательно подбирая слова.

— А, ну… это — правило клана, знашь, — ответил Фигл неловко. — Ты теперь новая кельда, и… и мы обязаны спросить тебя, ты вишь… Не важно, что мы чувствуем, мы должны попросить, чтоб ты бур-бур-бур… — пробормотал он и быстро отступил.

— Я что-то не поняла, о чем ты, — сказала Тиффани.

— Мы хорошо почистились, ты вишь, — сказал Всяко-Граб. — Некоторые парни искупались в пруду, хотя еще только май,[14] а Большой Ян помылся вообще в первый раз, а Псих-Вулли нарвал тебе милый букетик.

Псих-Вулли выступил вперед, раздуваясь от возбуждения и гордости, и подкинул упомянутый букет в воздух. Это, вероятно, были хорошие цветы, но у него не было большого опыта в подборе и составлении букетов. Стебли, листья и помятые лепестки торчали из его кулака во все стороны.

— Очень приятно, — сказала Тиффани, сделав еще один глоток чая.

— Мило, мило, — сказал Всяко-Граб. — Так мошь ты могла бы сказашь нам бур-бур-бур…

— Они хотят знать, за кого из них ты выйдешь замуж, — громко сказала Фион. — Это правило. Ты должна выбрать или уйти как кельда. Ты должна выбрать своего жениха и назвать день.

— Да, — сказал Всяко-Граб, не поднимая глаз на Тиффани.

Тиффани не уронила чашку, но только потому, что не смогла пошевелить ни одним мускулом. Она думала: «Ааааргх! Это происходит не со мной! Я не могу! Он не может! Мы не можем! Они же даже не… Это смешно! Бежать!»

Но она помнила о сотнях возбужденных лиц в тени. То, что ты сделаешь, очень важно, сказало ее Ясномыслие. Они все наблюдают за тобой. И Фион хочет увидеть, как ты поступишь. Вообще-то ты не должна ненавидеть девчонку на четыре фута короче себя, но ты это делаешь.

— Хорошо, это весьма неожиданно, — сказала она, заставив себя улыбнуться. — Это, конечно, большая честь.

— Да, да, — сказал Всяко-Граб, смотря в пол.

— И вас так много, что очень трудно выбрать, — продолжала Тиффани, все еще улыбаясь. Ее Ясномыслие подсказало: ему это тоже не нравится!

— Да, это так, — сказал Всяко-Граб.

— Я хотела бы подышать свежим воздухом, в то время, пока буду размышлять об этом, — сказала Тиффани и не позволяла улыбке исчезнуть до тех пор, пока не оказалась опять наверху.

Она присела и всмотрелась в бледно-желтые листья.

— Жаба! — закричала она.

Жаб выполз, что-то жуя:

— Гм? — сказал он.

— Они хотят жениться на мне!