— Маленькая дочка моей экономки уже однажды работала с вами, если помните, — предложил кардинал.

— Да-да, — коротко ответил граф, — приведите ее.

Кардинал что-то тихо сказал дворецкому, и тот поспешно вышел. Тем временем стулья расставили полукругом по линии, нарисованной на полу, и гости уселись лицом к столу. Перед столом граф поставил маленький золоченый стул, расчерченный какими-то непонятными письменами. Вокруг стула граф нарисовал круг, а на стол положил лист бумаги, исписанный каббалистическими символами и формулами.

На несколько секунд он удалился за занавес и появился в черном шелковом балахоне, расшитом красными узорами. На голове мага красовался украшенный драгоценностями арабский тюрбан; на шее висела тяжелая изумрудная цепь со скарабеями и амулетами, а на красном шелковом кушаке — меч с рукояткой в форме креста.

Привели девочку лет восьми или девяти. Глаза у нее казались совсем заспанными, кроме ночной рубашки, на ней ничего не было. Она то и дело терла глаза кулачками.

Граф за руку подвел девочку к стулу, и она покорно села. Он что-то шепотом сказал ей, а потом втер в волосы и в ладони какое-то вещество из хрустальной бутылочки.

Девочка внимательно посмотрела на свои ладони, заметно побледнела и устало прикрыла глаза. А граф тем временем начал произносить странные, невнятные заклинания, резко пронзавшие повисшую тишину.

— Хелион! Мелион! Тетраграмматон!

Три этих восклицания регулярно повторялись среди других слов, по звучанию напоминавших арабские и еврейские. Маг выкрикивал их с какой-то яростью, одновременно размахивая мечом над головой ребенка, чертя таинственные символы в воздухе.

В мерцании свечей фигура графа казалась гигантской, особенно по сравнению с ребенком, чья головка клонилась все ниже и ниже: девочка явно уснула. Наконец Калиостро спросил:

— Что ты видишь?

— Вижу темного человека... очень благородного... он здесь, — не сразу ответила девочка и указала на герцога Курляндского. — Его руки и ноги закованы в цепи... — продолжала она, — и шея тоже... и при каждом шаге раздается ужасающий хруст.

— Это похоже на правду, — пробормотал старый герцог. — Последние полгода ревматизм совсем меня замучил.

— Что еще ты видишь?

Девочка указала на одну из дам и сказала, что та несчастна, что тот, кого она любит всей душой, уехал далеко-далеко.

— О, это правда! Правда! — воскликнула дама. — А он вернется ко мне?

— Он печален... очень печален. Он зовет вас... но ответа все нет.

— Ты действительно уверена, что он не вернется домой? — зарыдала дама.

— Что-то все время останавливает его, — ответила девочка. — Я не знаю, что это такое... но ему это мешает...

— Ее муж сейчас в экспедиции на юге Африки, — прошептал сосед герцога. — Что-то я очень сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь вернется!

Герцогу показалось, что атмосфера сгущается и в комнате становится темнее. Граф Калиостро вновь вынул меч из ножен и, размахивая им, произносил какие-то заклинания.

Блеск меча создавал ощущение, что в темноте позади мага кто-то есть: показалось лицо, огромное прозрачное тело, крыло, рука.

И тут герцог понял, что присутствует на сеансе массового гипноза. Один из его друзей, который много путешествовал по миру, рассказывал ему, как широко применяется гипноз в Индии и Тибете.

— Существует только один способ противостоять этому, — сказал он. — Если вас пытаются загипнотизировать, нужно сконцентрировать все силы души на чем-то другом.

Вспомнив этот разговор, герцог начал упорно повторять про себя первое, что пришло ему в голову, — таблицу умножения.

— Дважды два — четыре, дважды четыре — восемь, — твердил он про себя и вскоре заметил, что странные тени словно бледнеют и уходят. Теперь он видел перед собой только фигуру графа, на лбу которого выступили капли пота, толстые губы шевелились, твердя странные слова.

— Трижды два — шесть, трижды три — девять, трижды четыре — двенадцать.

Одна из дам вскрикнула:

— О, я вижу ангела во всей его силе и славе!

— Дьявол здесь, — бормотал маг, — дьявол, который являлся мне ранее.

— Четырежды четыре — шестнадцать, четырежды пять — двадцать.

Тени вновь были тенями, а сама комната казалась светлее, чем всего несколько секунд назад. Герцог посмотрел на Эме. Ее губы двигались, а из глаз струился свет, который он заметил еще в гостиной графини.

— Пресвятая дева, будь милостива... — смог разобрать герцог, прежде чем граф Калиостро провозгласил:

— С нами вечные силы! С нами великие посредники Иеговы! Нас слушают семь великих ангелов! Что вы хотите, чтобы я спросил у них?

Кардинал, глядя прямо перед собой широко открытыми, но невидящими глазами, произнес:

— Я прошу указать мне, где находится послушница по имени Эме. Десять дней назад она убежала из монастыря де ла Круа в Сент-Бени!

— Говори! — прогремел граф.

Девочка на стуле тихо застонала, а потом тихим, словно сломленным голосом произнесла:

— Я ничего не вижу... там стена... огромная стена...

— Да, да, — сказал кардинал, — стена, это правильно!

— За спиной девочки ангел! — истерически закричала одна из дам.

—

Я вижу его, но лицо его скрыто!

— Ах, там, в тени, кто-то огромный, он пугает меня! — зарыдал кто-то.

— Тише! — скомандовал граф. — Продолжай, дитя!

— Девушка перелезает через стену... я вижу ее... перелезает через стену, с дерева...

Наступило молчание. Герцог вновь смог разобрать едва слышный шепот Эме:

— ...и благословен плод чрева твоего...

— Говори! Скажи нам! — повторял граф.

— Больше я ничего не вижу, — запротестовала девочка, — между мною и стеной свет... свет спускается с неба... он ослепляет меня...

— Ты увидишь! Я приказываю тебе! Расскажи нам то, что скрыто от неверующих. Я приказываю именем семи великих ангелов!

Девочка лишь громче застонала, и на сей раз закричал кардинал:

— Говори! Говори же!

Потом завопили все хором:

— Говори!

Но ребенок только стонал и прятал лицо.

— Я заставлю тебя говорить! — злобно выкрикнул граф, в эту минуту Эме неожиданно встала, прошла сквозь полукруг, образованный сидевшими гостями, и остановилась рядом с загипнотизированным ребенком. Калиостро в ужасе уставился на нее, потом страшным, леденящим кровь голосом закричал:

— Проклятая, что ты делаешь? Заклинаю именем небес, сядь и не двигайся, а не то погибнешь!

Но Эме голосом чистым и уверенным, словно голос ангела, произнесла:

— Именем Бога я приказываю вам прекратить это злодеяние! Вы опасны! Вы пробуждаете силы Дьявола на потеху этим бедным безумцам. Вы изуродуете этого ребенка, извратите его душу и ввергнете в ад, из которого вышли сами! Именем Иисуса и его святой матери я приказываю вам прекратить грехопадение и позволить всем, кто здесь присутствует, удалиться с миром!

Чары были разрушены. Взоры присутствующих прояснились. Ни ангелов, ни демонов больше не было. Смешной, нелепо одетый, невысокий смуглый человек в арабском тюрбане, казалось, потерял дар речи.

— Как вы смеете? — сердито заговорил кардинал, вставая со своего места. — Как вы осмеливаетесь прерывать сеанс?

Эме медленно перевела на него взгляд. Какое-то время они молча смотрели друг на друга: человек, облеченный высшим церковным саном, и девушка, которой еще не исполнилось и восемнадцати. Наконец Эме спокойно произнесла:

— Вы тоже, монсеньер, поддались слабости и злодейству. Вы, к кому простые люди обращаются за духовным руководством, должны бы понимать, что не следует так легко поддаваться подобному шарлатанству. Пробуждение духов запрещено Церковью, вы не можете этого не знать, но вы поощряли это действо, вы позволили этому человеку одурачить себя и заманить в ловушку. Но ведь именно к вам, ваше преосвященство, мы обращаемся, чтобы научиться отличать добро от зла, пути Господа от путей Нечистого. Вы предали всех, кто доверял вам, вы предали Бога, который призвал вас на служение себе!