Геворк взял на длинный поводок Маузера, подозвал к себе Андрея с Дикарем:

— Вот, Андрюшка, опять почти так, как прежде: мой Маузер против сына Карая…

Он пошел по правой стороне. Андрей перепрыгнул через кювет на левой обочине и углубился в солончаки шагов на двадцать. Тут он пустил Дикаря параллельно шоссе на свободный обыск местности. Пес, уставший от долгого сидения в кабине, бежал резво, но поводка пока что не натягивал. Резко остановился возле какого-то камня, тщательно обнюхал его и заворчал. Но что именно его встревожило, Андрей понять не смог.

Внезапно справа и чуть впереди прозвучал грозный лай Маузера. Затем наступила секунда затишья.

— Ко мне! Сюда! — тревожно закричал Геворк.

Андрей кинулся к нему со всех ног. Уже подбегая, он услышал чьи-то голоса, заглушаемые гулким лаем Маузера.

Фонарик вырвал из тьмы часть кювета. Андрей увидел лежащих на земле людей.

— Кто вы? Кто такие? — допытывался Геворк.

— Развяжите…

Подошла машина. Из кабины выпрыгнул Гукасян.

— Что обнаружили? — Он наклонился к кювету. — Да это наши! Павлов? — позвал он. — Вы живые?

— Двое мы еще дышим, товарищ начальник, — отозвался конвоир. — А вот Газарян — не знаю. Его с машины сбросили, он разбитый весь, уже часа два молчит.

Шофер опять крикнул:

— Развяжите скорее!

Кто-то из бойцов спрыгнул в кювет и ножом разрезал веревки. Шофер, всхлипывая, пытался влезть на обочину, но не смог. Его подхватили под руки и вытащили. Ноги у него подламывались. Газаряна уложили на чью-то шинель и понесли к машине. Он был без сознания. Сердце билось слабо.

— Павлов! Вы можете говорить? Что произошло?

— Могу, товарищ начальник! — Он попробовал подняться, но это у него не вышло. — Я весь целый, товарищ начальник, только отдышусь немного… Мне бы кусок хлебца и глотнуть чего-нибудь…

Ему дали хлеба, отрезали вареного мяса, захваченного в дорогу. Гукасян отвинтил крышку фляги со спиртом. Шофер тоже отпил глоток.

— Спасибо, товарищ майор!

— Ладно, Павлов. Докладывай самое главное. Сейчас вас всех троих доставят в колонию на машине…

— Товарищ майор! — Павлов наконец утвердился на ногах. — Очень большая к вам просьба: позвольте принять участие в розыске.

— Да разве ты в силах? Посмотри на себя!

— Выдюжу, товарищ начальник. На карачках согласен ползти, вас не обременю.

— Как же вас не нашли наши мотоциклисты, они же тут проезжали!

— Промчались мимо как сумасшедшие, товарищ майор! И туда и обратно гнали с грохотом. Крику нашего им слышно не было, а мы в яме лежим, им не видно… Возьмете, товарищ начальник?

— Ладно. Везите этих двоих. Павлов останется.

Машина ушла.

Майор Гукасян присел на обочину, опустив ноги в кювет.

— Спрос за ошибки с тебя потом будет, Павлов. Сейчас скажи, известно тебе что-нибудь, куда они пошли?

— Сильно спорили они, товарищ начальник. Дьякон у них за главного. Как он скажет, так и сделают. Он планов своих никому не открывал. В своей голове все держит… Но только знаете что, товарищ майор? — добавил Павлов, запнувшись на секунду. — Очень Числов нажимал, что им никак нельзя бросить машину.

— Ну и что?

— Подозрительно мне было. Похоже, для нашего сведения это говорилось.

— Какой вывод делаешь, Павлов?

— Бросят они машину, товарищ начальник!

— Может, бросят, а может, и нет. Ничего мы с тобой не знаем. Какая у них цель? Пробиться по возможности в город и там рассредоточиться. А в дальнейшем — выбраться поодиночке за пределы нашей республики. Такая большая группа не может долго оставаться незамеченной. С другой стороны, днем им в городе появляться опасно. Одежда на них наша, смену добыть неоткуда. Первый же постовой возьмет их на подозрение. Вот теперь и придумай, на что они решатся! — Майор отвернулся, сложил руки рупором, крикнул: — Ерофеев, прошу ко мне!

Подскочил и козырнул плотно сбитый скуластый лейтенант.

— Возьмите своих людей, пойдете налево, через солончаки. Обшарьте по возможности широко всю местность. Путь будете держать с таким расчетом, чтобы выйти к селу Тазагюх. Там ждите моих распоряжений. А я засяду в Караджуре. Товарищей из питомника прошу придать группе толкового проводника с собакой. Маршрут ответственный.

Геворк велел идти Вруйру Тамразяну с Найдой.

— Полуянова ко мне, Дрнояна ко мне! — потребовал майор.

Пока он объяснял начальникам групп их маршруты и задания, Геворк подошел к Андрею. Глаза у него при свете фонарей казались на лице черными провалами. Судя по всему, он в эту тревожную ночь чувствовал себя отлично.

— Андрей, ты пойдешь с майором. Я включаюсь в группу Дрнояна, там, видать, будет горячо. Пока что счет один — ноль в нашу с Маузером пользу.

Андрей засмеялся, пожал ему руку:

— Желаю удачи тебе и Маузеру.

Группы одна за другой уходили в ночь. Не было суеты, беспорядочных пререканий и обычной для такого дела неразберихи. Видимо, все удалось продумать заранее. Кто-то оставался с машинами, кто-то был назначен для связи. Голоса людей теперь звучали приглушенно и деловито.

— Петро, ты идешь замыкающим!

— Эй, группа Дрнояна, возьмите вашу рацию!

В полутьме на Андрея опять надвинулось что-то большое, громоздкое. Отсветы мечущихся огней увеличивали фигуру Геворка.

— Андрюша, дружок… — За всю жизнь Геворк еще ни разу его так не называл. Сейчас он крепко держал Андрея за плечи. — Дело, как я понимаю, будет опасное. Зря не рискуй. — Он не знал, что еще прибавить и потому спросил: — Понял меня?

— Чего ж не понять…

Но Геворку почему-то показалось, что как раз сейчас его и не поняли.

— Быть осторожным — это не означает, конечно, прятаться в кусты. Понял?

— И это понял, товарищ начальник.

— Ну вот. Все, что я могу тебе посоветовать, ты и сам знаешь. Верно? За тебя ведь мне не придется краснеть, правда?

Возможно, по своему начальственному долгу он говорил это сегодня каждому, кто уходил в ночь по его заданию. Но напутствие согрело сердце. Особенно это ласковое нежданное слово «дружок». И Андрей вдруг почувствовал, как давно и тесно связан с этим придирчивым, иной раз даже обижавшим его человеком.

— И ты зря не суйся, куда не следует, — проворчал он, пожимая Геворку руку. — Мы ведь тебя тоже знаем!

Отряд майора Гукасяна двинулся вперед на машине. Дикарь прыгнул на закрытый бортик, как на барьер, и взобрался в кузов. Его пропустили поближе к кабинке. Андрей взял его на короткий поводок.

Грузовик натужно жужжал и выбрасывал вперед два световых щупальца. По временам он приостанавливался у выбоины или большого камня и как бы задумывался: можно ли дальше? Можно! Снова гудел мотор, и среди пустынных каменных нагромождений метался свет фар, растворяясь в ночи.

Стало холодно. Андрей уселся на пол и прижался боком к горячему телу дремлющего пса.

А в кабине, где ехал майор Гукасян, было жарко. Клонило ко сну.

Молодой женский голос возник в кабине внезапно, словно выплыл из сна:

— Две девятки… Вызываю две девятки… Вызываю майора Гукасяна…

Это заговорила рация.

Майор передвинул рычажок, откашлялся. Все же голос его прозвучал хрипло:

— Майор Гукасян слушает.

— С вами сейчас будут говорить…

Тут же кабину заполнил густой мужской голос:

— Передаю новые данные. Большая часть бежавших возвратилась в колонию. Утверждают, что Числов отпустил их неподалеку от горки Дувал. Оттуда они сорок километров шли пешком. Единогласно сообщают, что бандиты бросили машину на том же месте, где расстались с ними, и намерены выйти к железной дороге возле пункта Спитак-гет. Что думаете предпринять?

Гукасян немного подумал. Сна уже не было ни в одном глазу. Голос звучал все-таки хрипло, наверно, простудился.

— Сообщению о намерении Числова выходить к железной дороге у Спитак-гет не верю. Однако примерно в том направлении у меня движется сейчас группа лейтенанта Дрнояна. Могу дать им по радио соответствующее распоряжение — искать машину у Дувала, бандитов — в районе Спитак-гет. Сам же со своими людьми хотел бы продолжать путь на Караджур и оттуда — к перевалу. Какие будут указания?