Ни одна из предлагаемых королю кандидатур не пробуждала в нем более чем мимолетного интереса, но вот настал день, когда один человек загнал-таки Ле Беля в тупик, заверив его, что поиски можно кончать.

Этот человек был чем-то вроде прихлебателя при дворе. Участник многочисленных сомнительных приключений, он жил за счет своей выдумки и держал заведение, в котором обучал молоденьких красивых женщин искусству быть похожими на настоящих дам, годных в любовницы знатным мужчинам. Заключение подобных сделок приносило этому человеку средства к жизни.

Это был граф дю Барри.

МАДАМ ДЮ БАРРИ

Жан Батист дю Барри, развратник, пройдоха и авантюрист, уходя от Ле Беля, пребывал в отличном расположении духа. По натуре он был оптимист, а иначе при его образе жизни никогда не видать бы ему удачи. Непоколебимая вера в будущее и умение ловить выгодный момент — вот те качества, благодаря которым Жан Батист дю Барри неплохо жил на белом свете.

Многие могущественные и влиятельные придворные — и первый среди них Шуазель — не сумели найти для короля утешительницу, потерпели в этом важном деле неудачу, а вот ему, уверен был Жан Батист дю Барри, ему, обретающемуся при дворе где-то на задворках, человеку с темным прошлым и сомнительным будущим, это удалось.

— На сей раз, — сказал он самому себе, — промашки не выйдет. Женщина что надо. Из моих. Ха! От Жана Батиста графа дю Барри — к Луи де Бурбону, королю Франции. Не такой уж большой шаг для нее, как могло бы кое-кому показаться!

Ле Бель же был настроен далеко не столь оптимистически, в этом дю Барри отдавал себе отчет. Камердинер короля допускал лишь, что граф может предложить Луи красотку, которая развеет скуку Его Величества на одну, ну, может, на две-три ночи, но не более того.

— Ну уж нет, мой друг, нет, — бормотал себе под нос дю Барри. — Это будет преемница мадам де Помпадур.

Он не мог удержаться от громкого смеха. Раньше он уже был как-то раз близок к успеху. Или они забыли об этом? Они-то, может, и забыли, только не он. Однако с преемницей мадам де Помпадур он уж непременно добьется успеха.

Тот прежний случай, считал он, не был большой неудачей. Многие люди, даже и при дворе, видели грозного противника в той женщине. Но теперь она была там, откуда не могла помешать осуществиться планам Жана Батиста дю Барри. И вот наконец-то, этот ловкий поставщик женщин мог предложить королю нечто, далеко превосходящее даже Прекрасную Доротею.

Да, в этом он не сомневался. Жанна была самым восхитительным созданием, когда-либо проходившим через его руки.

Доротея тоже, конечно, многого стоила после полученной от него выучки. Но только после. Все они были многим обязаны ему, Жану Батисту дю Барри.

Он устроил встречу между королем и Доротеей так же, как предлагал теперь устроить встречу между Жанной и королем. Король в свое время пришел в восторг от прекрасной Доротеи.

На ночь, может, на две-три, усомнился Ле Бель.

На ночь! На две! Этих красоток как следует школили в заведении монсеньора графа дю Барри. Прекрасная Доротея не была какой-нибудь там мелкой пташкой для силков, расставленных в Оленьем парке. Он-то готовил ее к тому, чтобы она заправляла жизнью при дворе, и она, конечно, прибрала бы там все к рукам, эта дочь водовоза из Страсбурга, если б не мадам де Помпадур.

О, эта женщина! Умна она была, ничего не скажешь. Но век бы ей не преуспеть против графа дю Барри, когда бы не тот факт, что он не имел доступа к королю, а она целыми днями была возле Луи.

Она ничего не делала себе во вред. Она не стала бы пачкать свои аристократические ручки («Аристократические! — фыркнул Жан Батист. — Намного ли дочь поставщика мяса из Парижа выше по рождению, чем дочь водовоза из Страсбурга?»). Нет, кое-кто другой нашептывал королю, что Прекрасная Доротея была любовницей человека, страдавшего от мучительной болезни, одно упоминание о которой — учитывая образ жизни, который вел король, — могло бы ввергнуть Луи в панику.

Вот так кончилось дело с Прекрасной Доротеей. Может быть, напрасно он тогда поспешил просить для себя дипломатического поста в Кельне. Ничего, теперь он стал опытнее, хитрее. И нет больше мадам де Помпадур, которая стремилась бы убрать возможную соперницу со своего пути. Остался лишь усталый Ле Бель (бедняга, годы берут свое), отчаянно пытающийся отыскать где угодно и кого угодно, лишь бы та, которую он найдет, сумела развлечь короля.

Итак, Жанна может и должна преуспеть там, где Доротея потерпела неудачу. Жанна полна жизни и умеет веселиться, как никто другой. Он задумался. Надо ли ему сдерживать ее? Возможно, да. А может, и нет. Жан Батист представил себе непринужденную, развеселившуюся Жанну в обществе короля и чуть не расхохотался. Остудило его пыл сразу же возникшее подозрение, что королю ее поведение может не понравиться. Слишком многое будет зависеть от настроения короля.

Луи окружали дамы, не умевшие занять и развлечь его, так что не исключено, что именно такая женщина, как Жанна, отнюдь не утонченная дама, окажется способна на это. А опыта Жанне не занимать (Жан Батист ничуть не преувеличивал, когда называл ее самой красивой из парижанок). Ей уже приходилось развлекать столь многих мужчин в своей жизни, что она поймет, как лучше всего доставить удовольствие королю. К такой роли Жанна была подготовлена превосходно. Ей было двадцать пять лет — не первая молодость. Хотя на вид ей можно было дать не больше двадцати двух, что тоже, конечно, не детский возраст. Она сохранила удивительную непосредственность и свежесть юности. У нее была на редкость нежная кожа, но дело было не только в этом, а еще и в очаровании, изначально присущем этому жизнерадостному, пышущему здоровьем созданию, в какой-то излучаемой ею постоянной радости, которая, казалось, никогда не покидала Жанну, что бы с ней ни случалось. Жанна сохраняла эти свои качества даже во время их ссор, а ссоры эти подчас бывали нешуточными. Жан Батист и по сей день вздрагивал при воспоминании о том, как однажды она уложила свои пожитки и оставила его дом. Хвала Всевышнему, он тогда быстро нашел ее и вернул обратно. Впрочем, она оставалась жизнерадостной при любых обстоятельствах. Такова уж была Жанна сама по себе, так и бурлящая весельем, счастливая уже тем, что просто живет на свете, независимо от того, где и как проходит ее жизнь.

Может быть, даже не ослепительная красота, а именно эти свойства делали Жанну такой незаурядной, такой яркой женщиной, способной не только преуспеть самой, но и принеся удачу своему благодетелю.

Жан Батист представил себе, как вытянутся лица у всех тех Версале и Париже, кто предостерегал его, что кончит он плохо чуть ли не милостыню будет просить. Придется им теперь прикусить языки. То-то удивится его родня в Левиньяке, когда узнает, что за сюрприз есть у него. Они там до сих пор смотрят на него как на бездельника, несмотря на письма, которые он писал им из Парижа.

Жан Батист был уже далеко не молод. Когда тебе между сорока и пятьюдесятью, приходится признать этот грустный факт. Богатства особого он не нажил, зато накопил кое-какой опыт и набрался житейской мудрости, и его удача — дело нескольких ближайших месяцев. Эту удачу принесет ему Жанна.

Впрочем, был и он когда-то богат. Двадцать лет назад он выгодно женился. Семья дю Барри рассчитывала, что Катрин Урсула Дальма де Верногрез поселится в обветшалом замке в Левиньяке, обновит замок за свои денежки и выкупит часть земель, утраченных предыдущими поколениями владельцев замка, и тогда семейству дю Барри удастся вернуть былой блеск.

Таковы были основания семьи Жана Батиста устраивать этот брак для своего старшего сына.

У самого Жана Батиста были несколько иные основания. Он женился на Катрин, чтобы прибрать ее состояние к своим рукам, а не отдавать его своему семейству.

Теперь он признавал, то был неосмотрителен, но тогда у него не было опыта, который он приобрел впоследствии. Он сделал попытку удвоить свое состояние за игорным столом, и вскоре денежки Катрин уплыли по тому же руслу, что и прежнее богатство семьи дю Барри.