Тисса видела, что "вот" или уже почти.
Их Сиятельство, где бы они ни имели чести пребывать, вернулись в состоянии крайне плачевном. Одежду его покрывала грязь, которая, подсыхая, трескалась и осыпалась на ковер. Цвет ее и омерзительнейший запах навевали мысли о деревенском нужнике и о том, что вряд ли тан искупался в нем добровольно.
- Почему я? - тихо спросила Тисса, понимая, что уйти не сможет.
- Ну вы же леди. И его невеста.
Действительно. Как она же могла забыть?
И обо всем остальном тоже...
...девушке неприлично находиться ночью в покоях мужчины, пусть и жениха.
...неприлично прикасаться...
...и уж тем более делать все, что Тисса сделать собиралась.
Прижав пальцы к шее - очень холодной шее - она убедилась, что сердце работает. И пульс - странное дело - был учащенным, хотя обычно у людей замерзающих сердце останавливалось.
Заодно выяснилось, что в пути Их Сиятельство потеряли сапоги и получили удар по затылку. Или сначала был удар, а потом сапоги исчезли?
В городе опасно.
Но разве мужчины когда-нибудь думают об опасности?
- Здесь ванна есть?
- Да, - Гавин - слабая нить, на которой держится репутация Тиссы - смотрел с надеждой, от которой становилось неудобно. Тисса ведь не героиня баллады, способная чудеса творить.
Она просто кое-что помнит. И очень надеется, что этого хватит.
- Набери воды, чтобы была очень теплая, но не горячая. Еще нужно растопить камин так сильно, как получится. И вина нагреть... и есть пуховые одеяла? Лучше, если два или три...
Тисса попыталась вспомнить, что еще делают в таких случаях.
У мамы точно бы все получилось. Она не знала, что столичные леди не изучают лечебное дело, потому что в столице всегда есть доктор. Только Их Сиятельство с доктором дел иметь не желают.
Еще бы в чувство его привести.
- Ваше Сиятельство, - Тисса позвала, не особо надеясь, что будет услышана. - Вы должны проснуться.
Нюхательных солей прихватить бы... и ее коробку, в которой еще остались кое-какие травы. Багульник точно был. И чабрец, кажется. Липовый цвет не помешал бы. Ромашка.
С травами Тисса разберется позже.
- Ваше Сиятельство... подъем.
Тисса легонько ударила по щеке.
Она, конечно, мечтала отвесить тану полноценную пощечину, но сейчас вдруг стало неудобно. Больных надо жалеть. Ох, но жалость жалостью, а до ванны они с Гавином тана не дотащат. Тяжелый. Тисса попыталась с места сдвинуть и убедилась, что сил ее не хватает.
А вот в балладах героини рыцарей с поля брани тащили... в доспехе причем.
Иногда и за конями возвращались.
И Тисса, наклонившись, мужественно перекинула руку Их Сиятельства через плечо. Запоздало подумалось о гневе, в который придет леди Льялл, увидев грязь на халате... и в этот момент рука ожила, как-то хитро обхватила шею Тиссы и сдавила.
Тисса хотела закричать и не смогла.
Сейчас шея хрустнет и... все.
- Гавин! - рявкнули Их Сиятельство, ослабляя хватку. - Какого хера тут творится?
И сразу орать. Конечно. Именно Гавин виноват во всем, что с таном произошло.
Тисса потрогала шею. Та была на месте. Голова, что характерно, тоже.
И дышать снова получалось.
Все-таки надо было не стесняться с пощечинами. Когда еще такой случай выпадет?
- Доброй ночи, - Тисса на всякий случай отступила от кресла. - Гавин сказал, что вы... заболели. И нужна моя помощь. Вы можете встать?
А когда тан злится - она как-то сразу поняла, что Их Сиятельство и вправду очень-очень злы - глаза его становятся серыми.
- Вы замерзли. И если не согреетесь, то умрете, - добавила она совсем тихо, испытывая одно желание: сбежать.
- А ты, значит, греть пришла?
Вот как с этим человеком нормально разговаривать?
Надо успокоиться. Больные люди грубят, потому что им больно. Так мама говорила. А тану, судя по всему, больно постоянно. Наверное, это возрастное. Но Тисса потерпит. Ее долг заботиться о муже.
Хотя он явно против.
- Греть будет ванна. И вино. Горячее.
Их Сиятельство все-таки соизволили подняться. От помощи Тиссы отмахнулись, пробурчав:
- Ванна. Вино. Женщина. А я не в состоянии...
- Что не в состоянии?
- Ничего не в состоянии. Позор. Гавин!
К счастью, Гавин появился вовремя, чтобы удержать тана от падения. Ну не в одиночку... все-таки зачем тан таким большим вырос? Это крайне непредусмотрительно с его стороны. Может, поэтому в балладах часто упоминают об изящном сложении героев? Таких, наверное, тащить легче. И коням в том числе.
Над ванной подымался пар, и Тисса проверила воду. Ну конечно, оставалось Их Сиятельство только сварить. Ведь сказано же было - теплая, а не горячая. Мама предупреждала, что если вода будет слишком горячей, то сердце может не выдержать.
А у него и так слишком часто бьется.
Пришлось разбавлять холодной.
Их Сиятельство стояли, упираясь руками и лбом в стену. Хорошо, что не говорили ничего под руку.
- У вас голова не кружится? - Тиссе, кажется, удалось достичь нужной температуры.
- Кружится.
- Тошнит?
- Уже нет. Ребенок, иди спать. Я сам управлюсь.
Во-первых, вряд ли управится, во-вторых, Тисса всерьез сомневалась, что сумеет заснуть.
- Вы ведете себя безответственно, - говорить следовало уверенно, но голос предательски дрожал. - И если вы отказываетесь от помощи доктора, то терпите мою.
Вот у мамы получалось разговаривать с больными. Ее все слушались, даже папа. Правда он вечно ворчал, что сам разберется... а мама отвечала, что еще не готова стать вдовой.
- Раздевайтесь, - сглотнув, велела Тисса.
- Для тебя - с удовольствием.
Ох, это не только неприлично. Это недопустимо! Особенно, если с удовольствием. Правда, оказалось, что руки Их Сиятельства не слушаются, и Гавину пришлось стаскивать грязную куртку, а потом и рубашку. Тисса поспешно отвернулась.
Однажды она видела папу без рубашки. Но это было давно! И папа - это же совсем-совсем другое... если бы не разбитый затылок тана, которым предстояло заняться, Тисса немедленно бы вышла.
А получалось, что уйти нельзя. Кто бросает дело недоделанным?
И температуру воды следует постепенно повышать.
Их Сиятельство в ванну не забрались - рухнули, выплеснув половину воды на пол. И на Тиссу - рубашка тотчас прилипла к ногам. А тан заорал:
- Горячо!
- Сидите. Вам так кажется. Вы просто промерзли насквозь.
Тиссе пришлось обернуться. Она пообещала, что смотреть будет только на затылок... ну некоторые обещания крайне сложно сдержать. Спину тана покрывали старые шрамы и свежие синяки темно-лилового, черного почти цвета. Густо. Плотно.
Страшно.
Как он вообще ходит-то?
И не просто ходит, но упершись руками в борта, пытается вылезти из ванны.
- Пожалуйста, потерпите, - Тисса положила руки на плечи и поняла, что удержать его просто не сумеет. - Скоро жар пройдет. Вы должны прогреться. А я - осмотреть вашу голову.
Его трясло, то мелкой, то крупной дрожью, переходившей в судорогу. Но это - хороший признак. Мышцы отходят. Всегда больно, когда мышцы отходят. Их надо бы растереть... Тисса пытается, но это то же самое, что растирать камень.
- Гавин, помоги, пожалуйста.
Помогает. Сосредоточенно, не обращая внимания на шипение Их Сиятельства. И лучше бы кричал в самом-то деле...
- Я добавлю горячей. Выдержите?
Кивок.
А пульс еще ускорился, но не настолько, чтобы бояться за сердце.
- Ребенок...
- Что?
- Спасибо.
- Не за что. Сейчас посидите, пожалуйста, смирно.
Тиссе нужны таз, тряпка и ножницы, потому как она подозревала, что просто расчесать слипшиеся волосы не выйдет. И оказалась права. Все спеклось в черно-бурый ком, который не желал размокать. Их Сиятельство терпели молча. Лишь однажды попросили Гавина добавить горячей воды.